Летним днем у речки солнечной долинойЯ и Джон ходили по дороге длинной,А цветы цвели у ног, птицы щебетали,Сладко спорили в ветвях о любовной тайне;'Поиграем же, о Джонни' — я, прильнув, шепталаНо, нахмурясь, как гроза, он ушел устало.В Чарити Ма'тине Болл нас в Рождество позвали;Помню, в пятницу мы с ним оказались в зале,Пол был гладок и блестел, оркестр гремел гобоем,Джонни был красив собой, я ж — горда собою.'О, мой Джонни, до утра я танцевать мечтала':Но, нахмурясь, как гроза, он ушел устало.Не забыть в Гранд Опера этот миг чудесный,Когда звезды все лучились музыкой небесной.Звезд алмазы, жемчуга падали, искристые,Золотом и серебром на платья шелковистые;'Я на небе, о мой Джон' — я ему шептала,Но, нахмурясь, как гроза, он ушел устало.Он собою был красив — цветущий сад у пашни,Он был строен и высок, как Эйфелева башня,Мы, гуляя, в вальсе с ним кружились, чтоб согреться,Его глаза, улыбка, смех насквозь пронзали сердце;'Женись на мне, о Джонни, тебя любить я стану',Но, нахмурясь, как гроза, он ушел устало.О тебе мечтала, Джонни, прошлой ночью, право,Слева — солнце ты мое и луна — справа;Море было голубым на зеленом фоне,Звезды баловали нас игрой на саксофоне;Я лежу на глубине под землею
На вид мой доктор — куропатка,Коротконог и гузка гладка;Он — эндоморф, чьи нежны руки,Кто никогда твердить от скукиНе станет о вреде порока;И мне у смертного порогаНе будет строить кислых рож,А скажет прямо: "Ты умрешь".Мне б, доктор.Мне б, доктор, куропатку рядом,Коротконожку с толстым задом,И нежнорукого юнца,Кто не твердил бы без конца,Что для меня вредны пороки,Но мне б, у смерти на пороге,Сказал, не строя кислых рож,Сверкнув глазами: "Ты умрешь".
Мой доктор (я такому рад!) —Коротконог, широкозад,Упитаннее куропатки,А руки ласковы и гладки:Он эндоморф, но не дебил —Внушать, чтоб я грехи забыл.Свалюсь — он с искоркой в глазахПромолвит: — Ваше дело швах!
Мой врач (какому буду рад)Коротконог, широкозад,Упитан, точно куропатка;Он не потребует прегадко,Чтоб я забыл свои грешки.Начну откидывать коньки —Он не состроит жалкой рожи,А молвит: — Ну, давай Вам Боже!
Купца и короляСогреет зябкий шут,Их мысли — в облаках,До нас не снизойдут.В уединенье, гдеНе прижился б толстяк,Вихрь снов меня вознес;Норд-ост мне рвет колпак.Днем вижу я внизуВсе в зелени — село,И дом большой, где яБыл крошкой Тринкуло.Там — тот надежный мир,Побыть бы где — хоть раз……Любовь и жизнь моя —Случайный выбор фраз.От страха стаи словЛетят с ветвей нагихТуда, где смех трясетБогатых и святых.Кружит рой образин,Из мглы промерзлой мча, —Умру, как те, кто мал,Над шуткой хохоча.
IПод сенью древа святая дева,Как черный лебедь в предчувствьи смерти,Возносит к небу псалмов напевы,Без тени гнева свой жребий встретив.Молитве вторя, у края моряОрган вознесся ее трудами.И звуков стая парит, взрываяНад Римом воздух, в могучей гамме.Как орхидея, нагая, рдея,Богиня встала из пены водСветла и рада. Ее усладаМелодий дивных к себе влечет.К чертогам рая взлетев, играя,Земные звуки прельстят святых.И огнь кромешный, что души грешныхВ аду терзает, уснет на миг.Пусть музыкантов сны будут вдохновленыПламенем неземным, светом вечным твоим, О, Цецилия!Взята на небеса, свята твоя краса, чистая лилия!IIМне не стать взрослей;Тело без теней,Чтоб от них бежать,Лишь могу играть.Мне не согрешить;В мире нет души,Чтоб меня хранить,Чтоб я мог — убить.Я побежденИ боль признаньяНе утолить ужеСтраданьем.Все, что жизнь дала,Ты, смеясь, сожглаВ танце огневом —Нет нужды в былом.Мне никогда не бытьИным. Меня люби.IIIО, слух, твоим созданьям чужда властьЖеланья нестерпимого упасть.Спокойный мир, где Скорбь, забыв про страстьИ нетерпимость юношеских лет,Себе верна, где из истертых мыслейНадежда вновь рождается на свет,Где Страх, как дикий зверь, оставил следСредь повседневных неизменных истин:Верни ушедший день; раскрой секретО, дети, что как выводок птенцов,Играют средь обломков языков,Столь неприметны рядом с грудой слов,Столь радостны в сравненьи с тишинойУжасных дел твоих: Свою главу склони,О, резвое дитя. Как ясен разум твой!Рыдай, дитя, рыдай, слезами мир омой.Растленный, смерти пожелав любви,Плачь о судьбе, не прожитой тобой.О, скрипки стон, когда греха смычокПропилит душу мне наискосок.Рыдай, дитя, рыдай! Слезами мир омой.О, непрестанный барабанный бойСердец горячих с хладной головой.Прошедшего не встретить впереди.О, трепет флейты, так благодаритДыханье не сошедшего в Аид.Благослови свободы дар чужой.О, безрассудно-детский трубный зовУ стен твердыни, что полна врагов.Неси свой стыд, как розу, на груди.Тот, кто любит сильнейГлядя вверх на звезды, я понимаю вполне,Что, по их разуменью, я мог бы тонуть в дерьме,Но среди тревог и страхов земныхБезразличие меньше многих иных.Что подумали б мы, если звезды стали пылатьБезответною страстью, которую нам не понять?Если равным любовям нет места в кругу людей,Пусть я останусь тем, кто любит сильней.Восхищенный, чего не стану скрывать,Стадом звезд, которым на все плевать,Я не могу сказать, к небу свой взор стремя,Что тоска по
звездам подступит при свете дня.Если б все звезды решили пропасть с небес,Я б научился глядеть в пустоту, всю без —звездную горнюю тьму ощущая насквозь,Хоть бы неделю-другую потратить пришлось.Слезы льет на перепутьях…Слезы льет на перепутьяхДевушка о том,Кто охотится с борзымиВ сумраке ночном.Подкупи же птиц на веткахЧтоб умчались прочь,Прогони светило с неба,Чтоб настала ночь.Ночи странствия беззвездны,Ветер лют зимой;Впереди — один лишь ужас,Горе — за спиной.Мчись, покуда не достигнешьМоря, чья волнаГлубока, горька, и все жеПей ее до дна,Испытай свое терпеньеВ глубине морской,Отыщи среди обломковКлючик золотой.И на самом крае светаБудет вражий пост —Поцелуй проход оплатитЧерез ветхий мост.Замок там стоит заброшенМежду мрачных скал.Вверх по лестнице парадной,Через бальный залПробеги, забыв сомненьяИ отринув страх,Чтоб саму себя увидетьВ темных зеркалах.Нож найди за тайной дверцейИ вонзи туда,Где давно уже не бьетсяСердце изо льда.
О, рыдай на скрещеньях дорогО своей невозможной любви.Он несется с охотой сквозь сумерки,С ястребом на рукаве.Чтобы птицaм не петь — подкупи их,Взглядом солнце с небес отзови,Чтобы темная ночьПоскорей утонула в траве.О, беззвездность скитаний!О, зимнего ветра оскал!Страх стоит пред тобой,За плечами печаль холодна.Убегай к океану,Чьих песен извечна тоска.Хоть вода и безбожно горька,Ты должна его выпить до дна.И в пучинах морских,Где обломки крушений лежат,Порастратив терпенье, найдиТонкий ключ золотой.А у самого края земли,Где кошмары пути сторожат,Оплати поцелуемПроход через мостик гнилой.Там заброшенный замок стоит,Как когда-то стоял,Ты по лестнице гулкой взбеги,Отопри заржавевший замок,И себя разгляди в глубинеПомутневших зеркалБез сомненья и страха,Поскольку исполнился срок.Детский нож перочинныйЛежит в тайнике до сих пор.Доставай. Роль доиграна.Вместо судаТы сама прочитаешьСебе приговор,Нож вонзая в поддельноеСердце из льда.
80
перевод и вариаци Беллы Белеградек
ОТРЫВОК ИЗ "С КАКОЮ ЛИРОЙ"
В морали силы нашей суть; Итак, чтоб пристальней взглянуть На Апполона, Чьих батальонов вышел срок, Храни Гермесов Декалог Верней закона: Не должно слушаться декана, Не должно напускать тумана В ученой части, Не должно планов воспевать, Ни низко головой кивать Перед начальством. Не должно заполнять анкет От учреждений и газет, Ни — без нужды — Сдавать экзаменов. Всего, В чем есть частица "СОЦИО" Не делай ты. Не должно подходить к лихим Ребятам из рекламных фирм, Их слушать свист; Равно как Библию читать За слог ее; ни с теми спать, Кто слишком чист. Не должно потакать нужде, Живя на хлебе и воде; Коль выбор твой, — Ставь нЕчет — риск не без потерь; Читай "Нью Йоркер", в Бога верь, И Бог с тобой.
"Куда ты?" — у рыцаря спрашивал ритор,"Ужасна долина, где печи горят,Где смрад разложенья введёт в исступленье,Где рыцарей мощи покоятся в ряд"."Представь же", — так трус обращался к матросу, —"Что полночь покрыла твой призрачный путь,Бинокли и лоты — вскрывают пустоты,Везде ты постигнешь отсутствия суть!""Не птица ли там?" — страх нашептывал стражу,"Ты видел ту тень среди тёмных ветвей?А сзади, а с тыла — фигура застыла,И пятнышки рака — на коже твоей…""Из дома и прочь" — рёк ритору рыцарь."А ты — никогда" — рёк трусу матрос."Они — за тобой" — страж ответствовал страху, —Оставив их там, оставив их там.
Заткните телефон, долой часы,пускай за кости не грызутся псы,рояли — тише; барабаны, обумершем плачьте; и внесите гроб.Пусть самолет, кружа и голося,"ОН УМЕР" впишет прямо в небеса.Пусть креп покроет шеи голубей над головой,и черные перчатки оденет постовой.Он был мне — Север, Юг; Восток и Запад — он,шесть дней творенья и субботний сон,закат и полдень, полночь и рассвет…Любовь, я думал, будет вечной. Экий бред.Не надо звёзд. Не нужно ни черта:луну — в чехол, и солнце — на чердак.Допейте океан, сметите лес.Всё потеряло всякий интерес.
Он искал — совершенства, однако особого рода,И поэзию — ту, что он выдумал — в общем, несложно понять;Он познал нашу глупость, как собственных пальчиков пять;Он лелеял свой флот и спецом был в военных делах;Вместе с ним помирали от смеха слуги народа,А когда он рыдал, умирали младенцы в домах.