Стихи. Посмертное издание

Князев Всеволод Гаврилович

ГАЗЭЛА. «Правда, забавно: есть макароны…»

Правда, забавно – есть макароны и быть влюбленным, как Данте? Видеть жакеты и Пальмерстоны, и быть влюбленным, как Данте? Громко смеяться, казаться довольным, носить звенящие шпоры, Красные галифе и погоны – и быть влюбленным, как Данте? Слушать, как спорят о разных квартирах, как будто мне безразлично, Слушать про печи, про балконы, – и быть влюбленным, как Данте? Вовсе не странно, слыша Ваш голос, смотря на глаза и руки, Скрыть от других все слезы и стоны, –

и быть влюбленным, как Данте!

«Я сегодня катался, веселый, по набережной Невы!..»

Я сегодня катался, веселый, по набережной Невы! А сердце, – ах, оно разрывалось от муки!.. Знать, что рядом не Вы, не Вы, Знать, что другие целуют Ваши руки! Потом… Я не помню… Играли «Лакмэ», Кто-то смеялся, что я близок к смерти… «A mon poete et bien-aime» – В сотый раз перечитываю на милом конверте…

«Твои ручки и глазки в тревоге…»

Любовью лёгкою играя,

вошли мы только в первый рай…

Фёд. Сологуб

Твои ручки и глазки в тревоге Сна любовного я целовал, И всё время неясный и строгий, — Кто, не знаю, — меж нами стоял… Но когда, распалённый, сгорая, Я к твоей прикоснулся груди, Я вошёл в двери первого рая, Позабыв странно-слышное: жди… Я пришёл с тобой к первому раю Поцелуйною нежной игрой… И я знаю, я знаю, я знаю, Мы, как боги, войдём в рай второй.

«Дождь… всюду мокро… никуда ни встать, ни сесть…»

Дождь… всюду мокро… никуда ни встать, ни сесть… Я иду, и на дожде мои никто не заметит слезы… Иду, никого не видя, никому не отдавая честь, А на груди, ах, на груди у меня две алые, алые розы!.. Ее милые руки я вчера целовал в последний раз, И она дала мне розы и нежно поцеловала… «Я не могу не думать… и не желать Вас»… Бедное сердце, что же ты биться перестало?..

СОНЕТ. «Пьеро, Пьеро, — счастливый, но Пьеро я!..»

Пьеро, Пьеро, — счастливый, но Пьеро я! И навсегда я быть им осужден. Не странно ли — нас четверо и трое, И я один влюблен — и отделен! Ах, рая дверь мне преграждают двое, Но в «первый рай» я все равно введен, — Пусть Арлекин закутан в плащ героя. Моей любви не уничтожит он! Я видел смех, улыбки Коломбины, Я был обвит кольцом прелестных рук… Пусть я — Пьеро, пусть мне победа — звук, Мне не страшны у рая Арлекины, Лишь ты, прекрасная, свет солнца, руки Не отнимай от губ моих в разлуке.

«Ваши письма!.. Я снова

и снова читаю…»

Ваши письма!.. Я снова и снова читаю У окна, отодвинув длинную желтую занавесь… Вечер… Но совсем не поздно… И я не знаю, Почему так город затих вдруг странно весь?! Вот, слышатся одинокие, церковные звоны, Чье-то пение, — голоса дальше, неясные… А предо мной — золотые скипетры и короны, И ангелы, ангелы, ангелы прекрасные!..

«Моя милая мне сегодня рассказала чудную сказку…»

Моя милая мне сегодня рассказала чудную сказку Про сладостную Будур, прелестную и лунную,— Как ее принесли к принцу, и как он узнал первую ласку… Моя милая мне сегодня рассказала сказку нуж­ную, струнную. Будур оделась юношей, и на плечах ее заалела порфира, И стала она королем любви, — и ее славят сказками… А кто же тебя, прелестнейшую всех солнц и лун мира, Кто же тебя сумеет воспеть с твоими глазками?!

В АЛЬБОМ. «Когда-то прежде я мог писать стихи в альбомы…»

Когда-то прежде я мог писать стихи в альбомы И говорить в них о вуалях, говорить о стрелах, И о том, что сердце изнывает от любовной истомы… «Ах, если бы коснуться рук белых!..» Но теперь я ничего не помню, ничего не знаю, – Все слова и желания где-то бесконечно далеко… Что же можно желать, когда я пришел к светлому раю, Когда две пунцовые розы в стихах Блока!..

НА РИСУНОК С.Ю. СУДЕЙКИНА *

* Изображен пленный французский офицер в русском помещичьем доме. Офицер сидит, раненый, в кресле, а девушка дает ему розу. «Сатирикон». 1912 г. № 36, С. 9.

Пусть только час я буду в кресле этом, — Ах, этот час мне слаще прошлых всех… И осень близкая мне будет светлым летом,— Таким же радостным, как лепет Ваш и смех. Лишиться рук и ног, пускай!.. Что раны, Пока еще не вырвали мне глаз?! Вот я смотрю теперь — и вижу день румяный, И розу милую и Вас…

М. А. КУЗМИНУ

Нет, не зови меня, не пой, не улыбайся…

М. Kyзмин (К С.Л.И.)

Ах, не зови меня, любимец Аполлона, Будить напрасной лиры звон. Меня уж не пленит любовная Верона И ранней розы небосклон. И где, где мне найти созвучья и напевы, Созвучные струнам твоим, Чтобы, венок из роз плетя, хариты – девы Сказали: «им двоим, двоим»… Я знаю, сердцем мне ты говоришь: «мужайся, Приливом сменится отлив»… Нет, не зови меня… но пой и улыбайся В венке из лавров и олив. 7 сент. 1912 г.