Стихи
Шрифт:
Дорогая Лидия Корнеевна!
Совершенно согласен с Вами относительно «Анны Ярославны». Это идет от конкретного раздражения. И большего там нет.
Восприняв Ваш выговор, немедленно вставил новую ленту в старую машинку (я к ней привык) и стал перепечатывать «Блудного сына». Посылаю его Вам.
Свобода от чтения дала мне массу свободного времени для стихов. Кажется, никогда не писал так часто. Есть еще кое-что, даже очередная детская сказка про слоненка. Но «Блудный сын» — давний замысел. Начинал я его трижды. И вот впервые закончил. Прежние стихи сразу отпали и потускнели.
Если действительно возможна «инспекционная
Ваш Д.
11. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
1 августа 1974
1/VIII 74
Дорогой мэтр!
Прочитала Вашу книгу с упоением — но «прочитала» это не то слово, а круглосуточно нахожусь в состоянии восприятия стихов Самойлова. Если что-нибудь читаю (а не пишу), то читаю «Волну и Камень». Раньше я попросту запоминала любимое и «все мое всегда» было «при мне», а теперь нужны: книга, свет, линза.
А не знаете ли Вы, почему мне хочется, чтобы «брашна» — рассветная — лилась в женском роде? [57] Не знаю.
И еще — размышления о слове «настолько». Мне оно кажется по возрасту сравнительно молодым:
«Ты стала настолько мне жизнью» [58]
у Пастернака. И у Вас есть где-то (мне трудно искать) «настолько» — уместное. А вот в «Анне Ярославне» слово «настолько» для меня слишком современно.
Вот мои верноподданнические «замечания».
57
Речь идет о стихотворении Д. Самойлова «Выйти из дому при ветре…», где есть строка «льется рассветное брашно» (См.: Давид Самойлов. Избранное. М.: Худож. лит., 1989, с. 210).
58
Строка из стихотворения «Кругом семенящейся ватой…».
А вообще, что ни стихотворение — то счастье.
Жду Вас 18/VIII, в 2 ч. Приезжайте сами, как условились, а назад отправлю до калитки.
Если Бог есть — не будет дождя. Лучшая Богу проверка.
До свиданья! Привет Галине Ивановне и мелочи. Привозите Варю.
Ваша ЛЧ
12. Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской
17 октября 1974"
Дорогая Лидия Корнеевна!
Я так здесь разленился, что только сейчас собрался Вам написать. Живу я в почти полном одиночестве, из комнаты вылезаю только в столовую и еще к вечеру, чтобы пройтись по набережной и поглядеть на море. Стихи не пишутся, проза тоже, никаких мыслей нет. Знакомых мало. Среди них — Макашин1, человек приятный и знающий много про русских классиков. Он сердится на Анну Андреевну за Наталию Гончарову. Может, и правда, она не виновата, что вышла замуж за гения, так об этом и не догадавшись.
Думал о Вашей книге. Мне пригрезилась такая мощная картина: эта книга как бы является второй частью и комментарием к дневникам об Ахматовой. Тогда Н. Я.2 займет подобающее ей место не рядом, а сбоку. А все прекрасные куски об Анне Андреевне дополнят и разовьют то, что изумительно точно записано в дневниках.
Это не совет, я никогда бы не решился Вам советовать, а скорее — мечта.
Вот,
Читаю Чехова, скучаю по Москве. Чувствую себя сносно. Думаю все же, что пребывание здесь полезно, как пилюли.
Ровно через две недели буду в Москве. Очень хочется знать о Вас: как здоровье, как работа. Какие московские новости.
Жду встречи с Вами и желаю всего хорошего. Привет Люше и Фине3.
Ваш Д.
1 Сергей Александрович Макашин (1906–1989), один из создателей «Литературного наследства», историк литературы.
2 Н.Я. — Надежда Яковлевна Мандельштам. В это время Лидия Чуковская работала над своими возражениями на «Вторую книгу» Н. Я. Мандельштам, опубликованную на Западе в 1972 году.
Возражений оказалось так много, что они сложились в отдельную книгу, которую Л.К. не успела завершить. Книга опубликована посмертно под заглавием «Дом Поэта» (см.: Лидия Чуковская. Сочинения. В 2 т. Т. 2. М.: Арт-Флекс, 2001).
3 Фина — Жозефина Оскаровна Хавкина (р. 1942), многолетняя помощница Лидии Корнеевны.
13. Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову
20 октября 1974
20/X 74
Дорогой Давид Самойлович.
Спасибо за письмо. Скучно? Я уверена, что скука Вам на пользу: слишком много развлечений впереди. С грустью за себя, с большой радостью за Вас прочитала я, что Вы только единожды в день спускаетесь вниз к морю… Я была в Ялте в 1962 г. — век назад! — и уже тогда не могла не только спускаться к морю (как подняться? такси не найдешь?), но даже бродить вокруг дома, п[отому] ч[то] все дорожки вверх-вниз. А уж подниматься на гору!
За совет о книге благодарю. В принципе Вы совершенно правы. А на деле я скоро перестану писать что бы то ни было.
Здесь сенсация: стихи Евтушенко, посвященные Алигер1. Напечатаны в «Вечерней Москве».
Поэт стояла…
Поэт когда-то родила двух дочек…
Поэт подумала и отказалась…
Маразм в 42 года! Рано. Стихи доказывают, кроме того, что у него совсем нет друзей: никто не схватил его за руку, не возразил. А М[аргарита] О[сиповна], говорят, была очень довольна и разрешила печатать. По-видимому, ее пленила строка:
Поэт как никогда теперь писала…
Сергея Ал[ександрови]ча [Макашина] я знаю хорошо. Я работала под его началом, когда публиковались 4 тома «Лит. насл[едства]»: архив Герцена и Огарева («пражский архив»). Он знает колоссально много; он колоссально трудолюбив; очень «приличен» — т. е. корректен, благовоспитан (смолоду был и красивый); прекрасный организатор; в грязь не лезет (хватает ума); но: честолюбив, корыстен, и — как писатель — неталантлив (талантлив, как исследователь). Душевно скуповат и расчетлив. Считает литературоведение наукой, а одним из признаков научности — плохописание.
Вообще, гораздо больше знает, чем понимает.
Я изучила его отлично: работала негром в «Лит. насл[едстве]»: т. е. за гроши переводила на русский язык канцелярскую писанину комментаторов. (Ни у него, ни у них никакого чувства слова.)
Вот, насплетничала Вам целый короб. Да, еще: о Толе.
Позвонила мне одна его приятельница с рапортом: он только что звонил ей сам, сообщил, что здоров, весел, счастлив, женился. Жене 26 лет, зовут Ира.
Теперь — теперь — надо желать, чтоб явилось новое дитя. Тогда он обретет родину.