Оборвалась нитка ожерелья,Мне его дала когда то мать…Я не стану даже от бездельяЖемчугов каких то собирать…Я сама прекрасней всех жемчужин,Обо мне скучает тот и тот…Подожду: придет, кто сердцу нужен,Как жемчужину меня найдет.Поживу своей девичьей властью, —Приходи — веселый, молодой…Я в тебя жемчужинами счастьяПолной горстью брызну, как водой…Жемчугам моим не надо ниток,Не наденешь их на шею всех.Посмотри-ка сам — какой избыток:Страсть и нежность, молодость и смехРасшвыряла много, много бусин —Подбирай, кто молод и не глуп,Даже тот, кто скромен, неискусенНе откажется от ярких губ…Вот
приходит тот, кто сердцу нужен,Что обнять меня и увести.Знаешь, милый, для тебя жемчужинНе могу найти.
Русь
Поля, поля, ухабы, косогоры,Реченка, глубиной в пол-колеса,И неба серого печальные просторы,И сумрачно спокойные леса.Туман рассветный, бледно лиловатый,В нем окуналась медная луна, —И эта не закутанная ватой,А внутренняя тишина.У хутора лохматая собакаХрипя, пролает в сумрачную темь…Так, Русь моя, тобой облаян всякий,А после ты ласкаешься ко всем.И я тобою был, как все, облаян,И я тобой обласкан тоже был…Но я нигде не видел лучше краяИ я нигде тебя не позабыл…
«На свете нет чужих небес…»
На свете нет чужих небес,Чужих лесов, полей и злаков,Для тех, кто верит в мир чудесВесь мир чудесно одинаков.Пусть здесь береза и сосна,А там — банановые рощи,Но там и тут — любовь одна,И чем сильней она — тем проще…И никогда в стране чужойСовсем чужими мы не будем,Раз мы туда несем с собойВ душе любовь и нежность к людям.Я тем Руси не изменил,Что колесил по странам всяким,И женщин радостно любил,Писал стихи, и пел и плакал.И здесь, как прежде, я пою,Мир прославляя беспредельный,Но в сердце родину моюНошу с собой, как крест нательный.
«А ветер снова ходит, ходит…»
А ветер снова ходит, ходит,Свершая старый дальний круг,По волосам моим проводитНезримой лаской сотен рук.Его касания знакомыСвежи и радостны тому,Кто долго, долго не был дома,И даже путь забыл к нему.Приходит с севера бесстрашныйИ вновь на север устремлен,Обратный путь его всегдашнейПечалью нашей опален.Я тоже дома долго не жил,И ветер северный люблю,Но взлет его, простой и свежийСвоей тоской не опалю.Давно все песни отзвучалиИ все дороги не нужны.Давно я острый меч печалиВложил в молчания ножны.
Святой Егорий
Здесь в комнате — герани и азалииИ весь уклад мещанской простоты,А за окном вдали заката зарево,И шелестят прибрежные кусты.Часы на стенке хриплые, старинныеОпределяют срок нехитрых дел.А дни такие медленные, длинные,Чтоб все хозяин вовремя успел.Лик Божьей Матери с мечтой во взореНаписан тонко ласковой рукой,А вот на сивом мерине — Егорий,И шея мерина, как надлежит, дугой…И змей, копьем пронзенный, добродушен,По мирным дням — скорей зеленый змей,Он распростерт в ногах, совсем послушен,И пасть раскрытая нам говорит: не пей…Какие ж мужику враги страшнее,Когда страда: покос и летний зной?А за рекой гармонь по воле змеяПьяным-пьяна смущает мой покой.
«Здесь все как встарь — уклад чудесный, древний…»
Здесь все как встарь — уклад чудесный, древний:С утра работают, а ввечеру поют…Газетку мужики мусолят всей деревней,А после
на цыгарки разорвут.Снимают шапку перед городскими,И издали кивают головой…Да, городские, плохи шутки с ними,А вдруг опять вернулся становой?А в праздники гулянье и раздольеНа толоке у местного туза…Напьются браги и берутся в кольяИз-за худого картуза…Истошно так же причитают бабы,На свадьбу едут или на погост.А на дорогах те же все ухабы,И от телег плохой дыбится мост.И девки за рекою голосисты,Но не понять — веселье или плач…А по утрам луга, как встарь, росистыИ так же ярок алых зорь кумач.
«И приходит тоска по ночам…»
И приходит тоска по ночам,Как на кладбище в черной одежде,И размеренно в сердце стуча,Говорит о случившемся прежде.О каких то ненужных делах,Допотопных и в мусор зарытых,И о чувствах, сожженных дотла,И бесследно, навеки забытых.Так приходит она по ночам,Как на кладбище — в черной одежде,И настойчиво в сердце стуча,Говорит о случившемся прежде.О засохших цветах,О ненужных мечтах,О надеждах, надеждах, надеждах.Подожди. Не стучи. Замолчи.Я ведь знаю, что ты не тоска, а невроз —Крепкий чай, папиросы, в кровати неловкие позы —И исчерпан вопрос.Ведь рожденья великих идейИ таланты и муки людейЭто тоже — сплошные неврозы?Но тоска мне садится на грудь,И смеясь говорит: не забудь,В детстве сердце здоровое было,Все равно я к тебе приходила.Что ж на это могу я ответить?Да, тоска, это верно, прости,Дай спокойно глаза завести,Чтоб на утро открыть их и встретитьНе кляня, не томясь, не ругая,Никого, ничего не желая,Ни о ком, ни о чем не мечтая,Не твою одинокую тень,А белесый, курносый, мигренью отравленный день.И приходит тоска по ночам,Как на кладбище — в черной одежде,И настойчиво в сердце стучаГоворит о случившемся прежде…Ах, не мучай тоска, а прости —Дай навеки глаза завести.
«Я сегодня душою не светел…»
Я сегодня душою не светел,Ничего не хочу и томлюсь:Это — северо-западный ветер,От которого холод и грусть.Это то, что порой выплываетИз глубоких душевных озер,Это то, от чего не спасаютНи любовь, ни друзья, ни простор…Точно жизнью пройдя, не заметилНи тепла, ни цветов, ни сердец…Это — северо-западный ветер,Это холод, разлука, конец.
«Так они уходят постепенно…»
Ирине
Так они уходят постепенно —Женщины, и страсти и мечты.Только ты со мною неизменно,Ласковая и родная — ты.Мы давно не любим так, как надо,И давно друг другу не горим,Но одна ты — верная отрада,Остальное — дым.Так они уходят в этом дыме,За кулисы прошлого скользя.И того, что пережито с ними,Ни запомнить, ни забыть нельзя.Только те, которых не ревнуют,И которым не дарят мечты,В смертный час придут и поцелуютЗаостренные черты.
«Я люблю порывисто и звонко…»
Я люблю порывисто и звонко,Как же можно иначе любить?Я б хотел иметь от вас ребенка,Чтобы нас обоих повторить…Был бы он веселый, сероглазый,Песни пел и водку пил,Ревновал, как я, и безобразил,Так, как вы, уйдя в себя, грустил…Так, как мы, он рано б утомилсяИ поник кудрявой головой…Неужели вам он не приснился,Сероглазый, ясный — ваш и мой?