Стихотворения и поэмы

Чиковани Симон Иванович

82. Девять дубов. Перевод Б. Ахмадулиной

Мне снился сон — и что мне было делать? Мне снился сон — я наблюдал его. Как точен был расчет — их было девять: дубов и дэвов. Только и всего. Да, девять дэвов, девять капель яда на черных листьях, сникших тяжело. Мой сон исчез, как всякий сон. Но я-то, я не забыл то древнее число. Вот девять гор, сужающихся кверху, как бы сосуды

на моем пути. И девять пчел слетаются на квеври, и квеври тех — не больше девяти. Я шел, надежду тайную лелея узнать дубы среди других лесов. Мне чудится — они поют «Лилео». О, это пенье в девять голосов! Я шел и шел за девятью морями. Число их подтверждали неспроста девять ворот, и девять плит Марабды, и девяти колодцев чистота. Вдруг я увидел: посреди тумана стоят деревья. Их черты добры. И выбегает босиком Тамара и девять раз целует те дубы. Я исходил все девять гор. Колени я укрепил ходьбою. По утрам я просыпался радостный. Олени, когда я звал, сбегали по горам. В глаза чудес, исполненные света, всю жизнь смотрел я, не устав смотреть. О, девять раз изведавшему это не боязно однажды умереть. Мои дубы помогут мне. Упрямо я к их корням приникну. Довезти меня возьмется буйволов упряжка. И снова я сочту до девяти. 1959

83. «Любовь и силу…» Перевод М. Луконина

Любовь и силу — Тратил всё, что было, — Горенье сердца, юности накал. Работал, Чтобы только сил хватило, Сам из себя я искры высекал. И замечаю — Молодость осталась, Вновь восхищен небес голубизной. Отчизна, ведь проглядывает старость, Как сокол старость вьется надо мной. К любви и к жизни, как и прежде, жаден. Узлы дорог вяжу я на ходу. Какой мне срок, скажи, тобою даден? Как мне поймать, скажи, свою звезду? Развязываю все мои сомненья И не боюсь ночевок на пути. Ты — моя жизнь, В боренье каждый день я, Я близок к цели, Победил почти. Мне по душе крестьянская работа — Пшеницы горсть рассыпать в полукруг. На яблоках осенних капли пота И листья, облетающие вдруг… Не жадничал я. Тратил всё, что было, — Любовь и силу, юности года. И молодость на сердце не остыла. А что берег — Пропало без следа. Май 1963

КАРТЛИНСКИЕ

ВЕЧЕРА

84. Песня. Перевод Д. Самойлова

Я — путник, я шел по ущелью, Спешил в Триалет из Атени, И, как шелковичные черви, Отары в горах шелестели. Орешник стелил предо мною Свои беззаботные тени. Деревья шумели листвою, А по небу птицы летели. Догнал я мальчишку и деда, Которые шли спозаранку. Овечьи отары к рассвету Спускались с горы на стоянку. Дед вел мальчугана за руку, Мы вместе дошли до селенья. И старец подобен был внуку В ребяческом увеселенье. Орешник стелил предо мною Свои беззаботные тени. Деревья шумели листвою, А по небу птицы летели. 1948

85. Старик из Атени. Перевод Н. Заболоцкого

В кувшин подземный для вина забрался дед с большой скребницей, на небо смотрит он со дна, бормочет, булькает водицей. Потратил он немало сил на виноградниках Атени, но, как колхозный старожил, хлопочет вновь, не зная лени. Внизу прохладно и темно. О чем поет он там, как дома? И я взглянул к нему, на дно, как бы сквозь горло водоема. Задравши голову, старик внизу, как облако, клубился. Он тер кувшин и каждый миг из тьмы на солнышко дивился. Он распростился с ясным днем и, как положено от века, вину готовил чистый дом, подобный дому человека. Он бормотал, жужжал пчелой, он тряс короткую бородку и, уж в земле одной ногой, как молодой, впивался в щетку. И я подумал: «Вот так дед! Упорен он, как корень дуба! Ему без дела жизни нет и потому работать любо. Немолод он, но не сдает живое сердце и поныне. Настанет срок, и запоет янтарный сок в его кувшине!» 1947

86. Быки. Перевод Б. Ахмадулиной

Что за рога украсили быка! Я видел что-то чистое, рябое, как будто не быки, а облака там шли, обремененные арбою.