Стихотворения. Поэмы. Проза

Гейне Генрих

«Поначалу мне казался…»

Перевод А. Энгельке

Поначалу мне казался Нестерпимым этот мрак; Все ж я вытерпел, не сдался, Но не спрашивайте как.

Романсы

Бедный Петер

Перевод В. Левика

I

Танцует с Гретой Ганс удалой, И весел, и шутит он смело. А Петер, грустный и немой, Стоит, бледнее мела. Ганс Грету ведет под венец, и блестят На них дорогие наряды. А Петер — в блузе. Глядит на обряд И ногти грызет с досады. И молвит Петер, едва не в слезах, Следя за счастливой четою: «Не будь я благоразумен, — ах! Давно б я покончил с собою».

II

«Кипит тоска в моей груди И днем и ночью темной. И не уйти! И нет пути! Скитаюсь, как бездомный. Иду за Гретой, Грету жду, Чтоб ей сказать хоть слово. Но только к Грете подойду, Как убегаю снова. Я в горы ухожу один, И там я стыд мой прячу, И долго вниз гляжу с вершин, Гляжу

я вниз и плачу».

III

Печальный, бледный и больной, Проходит Петер стороной, И люди молвят, глядя вслед: «Смотри, лица на бедном нет!» И шепчет девушка другой: «Уж не из гроба ль встал такой?» Ах, что ты, милая, поверь, Он в гроб ложится лишь теперь. Его подружка прогнала, И лучше гроба нет угла, Чтоб запалиться навсегда И сдать до Страшного суда.

Песня колодника

Перевод П. Быкова

Как сглазила бабушка Лизу, решил Народ ее сжечь в наказанье; Судья, хоть и много потратил чернил, У бабки не вырвал сознанья. И бросили бабку в котел, и со дна Проклятья послышались стоны; Когда ж черный дым повалил, то она Исчезла с ним в виде вороны. Бабуся пернатая, черная, знай — Я в башне томлюсь в заключенье: Ты к внучку слети поскорей и подай В решетку мне сыру, печенья. Бабуся пернатая, черная, тут Ты можешь вполне постараться: Пусть тетки твои глаз моих не клюют, Как в петле я буду качаться.

Гренадеры

Перевод М. Михайлова

Во Францию два гренадера Из русского плена брели, И оба душой приуныли, Дойдя до Немецкой земли. Придется им — слышат — увидеть В позоре родную страну… И храброе войско разбито, И сам император в плену! Печальные слушая вести, Один из них вымолвил: «Брат! Болит мое скорбное сердце, И старые раны горят!» Другой отвечает: «Товарищ! И мне умереть бы пора; Но дома жена, малолетки: У них ни кола ни двора. Да что мне? просить Христа ради Пущу и детей и жену… Иная на сердце забота: В плену император! в плену! Исполни завет мой: коль здесь я Окончу солдатские дни, Возьми мое тело, товарищ, Во Францию! там схорони! Ты орден на ленточке красной Положишь на сердце мое, И шпагой меня опояшешь, И в руки мне вложишь ружье. И смирно и чутко я буду Лежать, как на страже, в гробу… Заслышу я конское ржанье, И пушечный гром, и трубу. То Он над могилою едет! Знамена победно шумят… Тут выйдет к тебе, император, Из гроба твой верный солдат!»

Гонец

Перевод. С. Маршака

Гонец, скачи во весь опор Через леса, поля, Пока не въедешь ты во двор Дункана-короля. Спроси в конюшне у людей, Кого король-отец Из двух прекрасных дочерей Готовит под венец. Коль темный локон под фатой, Ко мне стрелой лети. А если локон золотой, Не торопись в пути. В канатной лавке раздобудь Веревку для меня И поезжай в обратный путь, Не горяча коня.

Дон Рамиро

Перевод Р. Минкус

«Донья Клара! Донья Клара! Я твоим подвластен чарам! Обречен тобой на гибель, Обречен без состраданья. Донья Клара! Донья Клара! Сладок жизни дар прекрасный! А внизу, в могиле темной, Сыро, холодно и страшно… Донья Клара! Завтра в церкви Перед богом дон Фернандо Назовет тебя супругой. Пригласишь меня на свадьбу?» «Дон Рамиро! Дон Рамиро! Горьки мне слова упрека, Горше звезд предначертанья, Обманувшего надежды. Дон Рамиро! Дон Рамиро! Отрешись от мрачной думы. Много девушек на свете, Нам же рок сулил разлуку. Дон Рамиро, ты бесстрашно Побеждал в сраженье мавров, Победи себя, Рамиро, Приходи ко мне на свадьбу». «Донья Клара! Донья Клара! Я приду. Даю в том слово! Танцевать с тобою стану. Буду завтра. Доброй ночи!» «Доброй ночи». В доме смолкло. Под окном стоял Рамиро. Он стоял окаменевший И потом во мраке скрылся. После долгого упорства Уступает ночь рассвету. Словно сад, цветами полный, Раскрывается Толедо. И ложится отблеск солнца На дворцы, на мрамор зданий, В вышине сияют церкви Золотыми куполами. Словно гул пчелиных ульев Колоколен перезвоны. И молитвенное пенье Воссылают люди к богу. Но смотри, смотри! Оттуда Мимо рынка, из часовни, Растекаясь и волнуясь, Полились людские толпы. Блеском праздничных нарядов Свита яркая сверкает, В светлый голос колокольный Гром врывается органа. И толпа благоговейно Молодых сопровождает, Окружает восхищенно Донью Клару и Фернандо. Все глаза следят за ними, Все уста поют им славу: «Слава дочери Кастильи! Рыцарю Кастильи слава!» У ворот дворца Фернандо Вал людской остановился: Будут праздновать там свадьбу По обычаям старинным. И с веселым ликованьем Игры трапезу сменяют, Между тем как незаметно Мгла спускается ночная. И уже в просторном зале Гости сходятся для танцев, Их роскошные одежды В блеске факелов сверкают. На почетном месте в кресла Новобрачные садятся. Нежно шепчутся друг с другом Донья Клара и Фернандо. И танцующих веселье Разливается

по залу, И трубят победно трубы, В такт вторгаются литавры. «Ты зачем упорно смотришь В отдаленный угол зала, О властительница сердца?» — Рыцарь спрашивает Клару. «Там стоит фигура в черном, Ты не видишь, дон Фернандо?» И смеется тихо рыцарь: «Тень в углу тебя пугает». Но все ближе тень подходит: То не тень, а рыцарь в черном. И, Рамиро в нем узнавши, Клара кланяется робко. А меж тем в разгаре танцы, В диком вихре мчатся пары, Пол от пляски безудержной Глухо стонет, сотрясаясь. «Я охотно, дон Рамиро, Танцевать с тобою стану, Но в плаще темнее ночи Ты не должен был являться». На любимую Рамиро Смотрит пристально и странно, Охватив ее, он шепчет: «Ты звала меня на свадьбу!» И они вдвоем несутся В бурной путанице танца, И трубят победно трубы, В такт вторгаются литавры! «Ты лицом бледнее снега!» — С дрожью тайной шепчет Клара. «Ты звала меня на свадьбу!» — Глухо рыцарь отвечает. И поток людской теснее, И огни мигают ярче, И трубят победно трубы, В такт вторгаются литавры! «Словно лед твои ладони!» — Шепчет Клара, содрогаясь. «Ты звала меня на свадьбу!» И поток несет их дальше. «Ах, оставь меня, Рамиро! Смертный яд — твое дыханье!» И в ответ ей так же мрачно: «Ты звала меня на свадьбу!» Пол дымится раскаленный, И неистовствуют скрипки, И во власти чар волшебных Исступлённо все кружится. «Ах, оставь меня, Рамиро!» — Снова слышен стон невнятный. И опять в ответ Рамиро: «Ты звала меня на свадьбу!» «Так уйди ж, во имя бога!» — Произносит Клара с силой. И едва сказала это, Как исчезнул дон Рамиро. А она, глаза сомкнувши, Ощутила смертный холод И, беспамятством объята, Погрузилась в царство ночи. Но уже туман редеет, И раскрыла Клара вежды, — И закрыть их снова хочет, Пораженная виденьем. С той поры, как бал открылся, С нареченным сидя рядом, Не вставала с места Клара; И тревожится Фернандо: «Отчего ты побледнела? Отчего глядишь так мрачно?» «А Рамиро?» — шепчет Клара, Тайным скованная страхом. И с ответом рыцарь медлит, На чело легли морщины: «Не буди кровавой вести, — В полдень умер дон Рамиро».

Валтасар

Перевод М. Михайлова

^{8}

Полночный час уж наступал; Весь Вавилон во мраке спал. Дворец один сиял в огнях. И шум не молк в его стенах. Чертог царя горел как жар: В нем пировал царь Валтасар, — И чаши обходили круг Сиявших златом царских слуг. Шел говор: смел в хмелю холоп, Разглаживался царский лоб, — И сам он жадно пил вино. Огнем вливалось в кровь оно. Хвастливый дух в нем рос. Он пил И дерзко божество хулил. И чем наглей была хула, Тем громче рабская хвала. Сверкнувши взором, царь зовет Раба и в храм Иеговы шлет, И раб несет к ногам царя Златую утварь с алтаря. И царь схватил святой сосуд. «Вина!» Вино до края льют. Его до дна он осушил И с пеной у рта возгласил: «Во прах, Иегова, твой алтарь! Я в Вавилоне бог и царь!» Лишь с уст сорвался дерзкий клик, Вдруг трепет в грудь царя проник. Кругом угас немолчный смех, И страх и холод обнял всех. В глуби чертога на стене Рука явилась — вся в огне… И пишет, пишет. Под перстом Слова текут живым огнем. Взор у царя и туп и дик, Дрожат колени, бледен лик. И нем, недвижим пышный круг Блестящих златом царских слуг. Призвали магов; но не мог Никто прочесть горящих строк. В ту ночь, как теплилась заря, Рабы зарезали царя.

Миннезингеры

Перевод В. Микушевича

Не поход, не подвиг бранный, Не поминки и не пир, Предстоит нам нынче странный, Фантастический турнир. Горячей коня любого Наша дикая мечта. Меч — отточенное слово. Стих надежнее щита. И сегодня нам с балкона Очень много знатных дам Улыбнется благосклонно, Только нет желанной там. Невредимым на арене Появляется боец. В сердце ранен от рожденья, Умирать идет певец. Истекает сердце кровью Краше всех других сердец, И прославленный любовью Побеждает наконец.

Раненый рыцарь

Перевод В. Зоргенфрея

Мне повесть старинная снится, Печальна она и грустна: Любовью измучен рыцарь, Но милая неверна. И должен он поневоле Презреньем любимой платить И муку собственной боли Как низкий позор ощутить. Он мог бы к бранной потехе Призвать весь рыцарский стан: Пускай облечется в доспехи, Кто в милой видит изъян! И всех бы мог он заставить Молчать — но не чувство свое; И в сердце пришлось бы направить, В свое же сердце копье.

Плавание

Перевод М. Мушниковой

Стоял я, к мачте прислонясь, Плеск волн меня печалил. Отчизна милая, прощай! Корабль мой отчалил. Вот дом любимой промелькнул, На окнах блики света. Уж все глаза я проглядел, — Никто не шлет привета. Не лейтесь, слезы, из очей, Чтоб жизнь казалась ясной! О сердце, ты не разорвись От горечи ужасной!