Стихотворения

Алексеев Геннадий

Дьявол — пешком.

— Неплохо бы отдохнуть!— говорит дьявол.

— Пора сделать привал!— говорит смерть.

— Мужайтесь, мы почти у говорит рыцарь.

цели

Все трое продолжают путь.

— У меня болит нога, я очень хромаю!—

говорит дьявол.

— Я простудилась,

у меня жуткий насморк!— говорит смерть.

— Замолчите!

Хватит ныть!—

говорит рыцарь.

Все трое продолжают путь.

ПИРАТ

Триста лет назад я разозлился

и стал пиратом.

Плавал, грабил, убивал, жег корабли.

Шпагой

выкололи мне глаз —

стал носить черную повязку. Саблей

отрубили мне руку —

стал запихивать рукав за пояс. Ядром

оторвало мне ногу —

стал ковылять с деревяшкой.

Но все грабил, все убивал, все злился.

Наконец

пуля попала мне точно в переносицу, и я помер легкой смертью.

Привязали ядро к моей оставшейся ноге и бросили меня в море.

Алексее*

81

Стою на дне, весь черный от злобы. Рыбы нюхают меня, но не жрут.

Стою и припоминаю, из-за чего я разозлился.

Триста лет стою — не могу припомнить.

ЧАКОНА БАХА

Я еще не слышал чакону Баха, и нет мне покоя.

Сижу в сквере на скамейке, и какая-то бабка в валенках говорит мне сокрушенно:

— Касатик,

ты еще не слыхал гениальную чакону Баха, это же великий грех!—

Подхожу к пивному ларьку, встаю в очередь, и вся очередь возмущается:

— Этот тип не слышал

грандиозную чакону Баха!

Не давать ему пива!—

Выхожу к заливу, сажусь на парапет,

и чайки кружатся надо мной, крича:

— Неужели он и впрямь не слышал

эту удивительную чакону Баха? Стыд-то какой!

И тут ко мне подбегает совсем крошечная девочка.

— Не плачьте, дяденька!— говорит она.—

Я еще тоже не слышала эту потрясающую чакону Баха. Правда, мама говорит, что я от этого плохо расту.

В ТУ ночь

В ту ночь мы слегка выпили.

— Вот послушай!—сказал Альбий.—

«Паллы шафранный покров, льющийся к

нежным стопам, Пурпура тирского ткань и сладостной флейты

напевы»¹.

— Неплохо,— сказал я,— но ты еще не нашел себя.

Скоро ты будешь писать лучше.

— Пойдем к Делии!— сказал Альбий,

и мы побрели по темным улицам Рима, шатаясь и ругая раба

за то, что факел у него нещадно дымил.

— Хороши!— сказала Делия, встретив нас на пороге.

— Нет, ты лучше послушай!—сказал Альбий.—

«Паллы шафранный поток, льющийся к дивным

стопам,

Тирского пурпура кровь и флейты напев

беспечальный».

—

Недурно,— сказала Делия,— но, пожалуй, слишком красиво.

Раньше ты писал лучше.

В ту ночь у Делии

мы еще долго пили хиосское,

хотя я не очень люблю сладкие вина.

Под утро Альбий заснул как убитый.

— Ох уж эти мне поэты!— сказала Делия.

— Брось!—сказал я.—

Разве это не прекрасно:

«Паллы шафранные складки, льнущие к милым

коленям,

Пурпура тусклое пламя и флейты томительный

голос!»?

СИЗИФ

Сажусь в метро и еду в подземное царство в гости к Сизифу.

– г -Д»

Проезжаем какую-то мутную речку вроде бы Ахеронт.

У берега стоит лодка — вроде бы Харона.

В лодке бородатый старик — вроде бы сам Харон.

На следующей остановке я выхожу.

Сизиф, как и прежде, возится со своей скалой, и грязный пот

течет по его усталому лицу.

— Давай вытру!— говорю я.

— Да ладно уж,— говорит Сизиф, жалко платок пачкать.

— Давай помогу!— говорю я.

— Да не стоит,— говорит Сизиф,— я уже привык.

— Давай покурим!— говорю я.

— Да не могу я,— говорит Сизиф,— работы много.

— Чудак ты, Сизиф!— говорю я.— Работа не волк,

в лес не убежит.

— Да отстань ты!— говорит Сизиф.— Чего пристал?

— Дурак ты, Сизиф!— говорю я.— Дураков работа любит!

— Катись отсюда!— говорит Сизиф.— Катись, пока цел!

Обиженный, сажусь в метро

и уезжаю из подземного царства.

Снова проезжаем Ахеронт.

Лодка плывет посреди реки.

В лодке полно народу.

Харон стоит на корме и гребет веслом.

– г

В МУЗЕЕ

У богоматери

было очень усталое лицо.

— Мария,— сказал я,— отдохните немного.

Я подержу ребенка.

Она благодарно улыбнулась и согласилась.

Младенец

и впрямь был нелегкий.

Он обхватил мою шею ручонкой и сидел спокойно.

Подбежала служительница музея

и закричала,

что я испортил икону.

Глупая женщина.

ВЕСЕННИЕ СТИХИ

* * *

Помимо всего остального существует весна.

Если поглядеть на нее, то можно подумать, что она спортсменка — она худощава, длиннонога и, судя по всему, вынослива.

Если поговорить с ней, то можно убедиться, что она неглупа — она никому не верит на слово и обо всем имеет свое мнение.

Если же последить за нею, то можно заметить, что у нее мужские повадки — она охотница

и любит густые дикие леса, где отощавшие за зиму медведи пожирают сладкую прошлогоднюю клюкву.