Стихотворения

Клюев Николай Алексеевич

1907

* Горниста смолк рожок… Угрюмые солдаты *

Горниста смолк рожок… Угрюмые солдаты На нары твердые ложатся в тесный ряд, Казарма, как сундук, волшебствами заклятый, Смолкает, хороня живой, дышащий клад. И сны, вампиры-сны, к людскому изголовью Стекаются в тиши незримою толпой, Румяня бледность щек пылающею кровью, Под тиканье часов сменяясь чередой. Казарма спит в бреду, но сон ее опасен, Как перед бурей тишь зловещая реки, — Гремучий динамит для подвига припасен, Для мести без конца отточены штыки. Чуть только над землей, предтечею рассвета, Поднимется с низин редеющий туман — Взовьется в небеса сигнальная ракета, К Восстанью позовет условный барабан.

1907

*

Помню я обедню раннюю, *

Помню я обедню раннюю, Вереницы клобуков, Над толпою покаянною Тяжкий гул колоколов. Опьяненный перезвонами, Гулом каменно-глухим. Дал обет я пред иконами Стать блаженным и святым. И в ответ мольбе медлительной, Покрывая медный вой, Голос ясно-повелительный Мне ответил: "Ты не Мой". С той поры я перепутьями Невидимкою блуждал, Под валежником и прутьями Вместе с ветром ночевал. Истекли грехопадения, И посланец горних сил Безглагольного хваления Путь заблудшему открыл. Знаки замысла предвечного — Зодиака и Креста, И на плате солнца млечного Лик прощающий Христа.

Между 1908 и 1911

ПОЭТ

Наружный я и зол и грешен. Неосязаемый — пречист, Мной мрак полуночи кромешен, И от меня закат лучист. Я смехом солнечным младенца Пустыню жизни оживлю И жажду душ из чаши сердца Вином певучим утолю. Так на рассвете вдохновенья В слепом безумье грезил я, И вот предтечею забвенья Шипит могильная змея. Рыдает колокол усопший Над прахом выветренных плит, И на кресте венок поблекший Улыбкой солнце золотит.

1908 или 1909

СЛОБОДСКАЯ

Как во нашей ли деревне — В развеселой слободе, Был детина, как малина, Тонкоплеч и чернобров; Он головушкой покорен, Сердцем-полымем ретив, Дозволенья ожениться У родителя просил. На кручинное моленье Не ответствовал отец, — Тем на утреннем пролете Сиза голубя сгубил: У студеного поморья, На пустынном берегу, Сын под елью в темной келье Поселился навсегда. Иногда из кельи строгой На уклон выходит он Поглядеть, как стелет море По набережью туман, Как плывут над морем тучи, Волны буйные шумят О любови, о кручине, О разлуке говорят.

1909

* Не говори, — без слов понятна *

Не говори, — без слов понятна Твоя предзимняя тоска, Она, как море, необъятна, Как мрак осенний, глубока. Не потому ли сердцу мнится Зимы венчально-белый сон, Что смерть костлявая стучится У нашей хижины окон? Что луч зари ущербно-острый Померк на хвойной бахроме… Не проведут ли наши сестры. Как зиму, молодость в тюрьме? От их девического круга, Весну пророчащих судьбин Тебе осталася лачуга, А мне — медвежий карабин. Но, о былом не сожалея, Мы предвесенни, как снега… О чем же, сумеречно тлея, Вздыхает пламя очага? Или пока снегов откосы Зарозовеют вешним днем — Твои отливчатые косы Затмятся зимним серебром?

1910

ОЖИДАНИЕ

Кто-то стучится в окно: Буря ли, сучья ль ракит? В звуках, текущих ровно, — Топот поспешных копыт. Хижина наша мала, Некуда гостю пройти: Ночи зловещая мгла Зверем лежит на пути. Кто

он? Седой пилигрим? Смерти костлявая тень? Или с мечом серафим, Пламеннокрылый, как день? Никнут ракиты, шурша, Топот как буря растет… Встань, пробудися, душа, — Светлый ездок у ворот!

1911

* По тропе-дороженьке *

По тропе-дороженьке Могота ль брести?.. Ой вы, руки-ноженьки, Страдные пути! В старину по кладочкам Тачку я катал, На привале давеча Вспомнил — зырадал На заводском промысле Жизнь не дорога… Ой вы, думы-розмыслн, Тучи да снега!

1912

* Западите-ка, девичьи тропины, *

Западите-ка, девичьи тропины, Замуравьтесь травою-лебедой, — Молоденьке зеленой не топтати Макасатовым красным сапожком. Приубавила гульбища-воленья От зазнобушки грамотка-письмо; Я по зорьке скорописчату читала, До полуночи в думушку брала. Пишет девушке смертное прощенье С Ерусланова, милый, городка, — На поминку шлет скатное колечко, На кручинушку бел-гербовый лист. Я ложила колечко в изголовье, — Золотое покою не дает. С ранней пташкою девка пробудилась, Распрощалася с матерью, отцом. Обряжалася черною монашкой, Расставалась с пригожеством-красой… Замуравьтеся, девичьи тропины, Смольным ельником, частою лозой.

1912

* Без посохов, без злата *

Без посохов, без злата Мы двинулися в путь; Пустыня мглой объята, — Нам негде отдохнуть. Здесь воины погибли: Лежат булат, щиты… Пред нами вечных библий Развернуты листы. В божественные строки, Дрожа, вникаем мы, Слагаем, одиноки, Орлиные псалмы. О, кто поймет, услышит Псалмов высокий лад? А где-то ровно дышит Черемуховый сад. За створчатою рамой Малиновый платок, — Туда ведет нac прямо Тысячелетний рок. Пахнуло смольным медом С березовых лядин… Из нас с Садко-народом Не сгинет ни один. У Садко — самогуды, Стозвонная молва; У нас-стихи-причуды, Заморские слова. У Садко-цвет-призорник, Жар-птица, синь-туман: У нас-плакун-терновник И кровь гвоздиных ран. Пустыня на утрате, Пора исчислить путь, У Садко в красной хате От странствий отдохнуть.

1912

КРАСНАЯ ГОРКА

Как у нашего двора Есть укатана гора, Ах, укатана, увалена, Водою полита. Принаскучило младой Шить серебряной иглой, — Я со лавочки встала, Серой уткой поплыла, По за сенцам — лебедком, Под крылечико — бегом. Ax, не ведала млада, Что гора — моя беда. Что козловый башмачок По раскату — не ходок! Я и этак, я и так. — Упирается башмак, На ту пору паренек Подал девушке платок. Я бахромчат плат брала, Парню славу воздала: "Ты откуль изволишь быть, Чем тебя благодарить: Золотою ли казной Али пьяною гостьбой?" Раскудрявич мне в ответ: "Я по волости сосед: Приурочил для тебя Плат и вихоря-коня, Сани лаковые, Губы маковые".