Still in Love With You
Шрифт:
— Америка, ты слышишь меня? — но она лишь что-то неразборчиво хмыкнула. Я попытался открыть окно, но лысый мужчина лишь покачал головой и показал дубинку. Либо уснуть от газа, либо меня вырубят грубой силой. Лучше первое, чем второе. Оставалась надежда, что Аспен найдёт меня прежде, чем меня убьют…
========== Глава 39. На острие ножа ==========
Я очнулась с ужасной головной болью, словно кто-то раз за разом методично бил меня по голове кувалдой. Во рту пересохло, а в носу першило. Попытка открыть глаза увенчалась успехом только со второго раза, да и то стены почему-то норовили поменяться местами. Рядом кто-то зашевелился, и я повернула голову. Максон тоже начал приходить в себя и теперь пытался понять: где мы и как сюда попали.
Память сразу же подбросила красочные воспоминания об аварии. Я приподняла голову и попыталась
— Как ты?
— Не очень, — я снова приподняла голову и прижала обратно пластырь, закрывая рану. Слава богу кровь не хлестала из меня фонтаном, иначе долго бы я не протянула. Максон помог мне сесть, а потом начал осматривать тусклое помещение.
Комната была небольшой. Скорее всего мы находились в подвале какого-то старого заброшенного дома. Воздух был затхлым и спёртым. Пол был покрыт пылью, и только в некоторых местах было чисто, где раньше стояли вещи, но их скинули в угол, чтобы не мешали. Нас с Максоном положили у стены на старую широкую скамью. Под потолком было маленькое окошко. Мысленно я сразу же сравнила свою последнюю комнату во дворце, пока я пребывала там. Не хватало только решёток.
Максон подошёл к двери и подёргал за ручку. Как и следовало ожидать, она была заперта. Тогда он придвинул небольшой ящик к стене и, забравшись на него, попытался открыть окно. После нескольких попыток он разочарованно опустился на пол.
— Окно на уровне земли, — произнёс он, лихорадочно оглядывая свою тюрьму. — Разбухло от дождей и снега.
— Опиши, что ты увидел на улице, — прохрипела я, прижавшись затылком к стене и облизнув пересохшие губы. Я бы и сама посмотрела, но дёргающая боль в животе не давала забыть о том, что я ранена.
— Через дорогу заброшенные дома. Думаю, на этой стороне обстановка та же. Вдалеке были видны трубы и какая-то вышка с надписью «Хиллоу-гарден». Что-нибудь напоминает?
— Мы в пригороде Мидстоуна. Однажды у Идлин было задание в школе рассказать какую-нибудь городскую легенду. Она нашла историю о старом заводе в двадцати минутах езды от города. Возле него были построены дома для рабочих, а когда тридцать лет назад прекратилось финансирование, завод закрыли. Я опущу часть про призраков, потому что это уже вымысел, — я прочистила горло. — Возможно, мы находимся в одном из домиков для рабочих. Я никогда здесь не была, поэтому не стану утверждать, что это точная информация.
— Лучше так, чем находиться в неведении, — пожал плечами Максон. Он потёр забинтованную руку, а потом почесал верхнюю губу. Кто-то уже потрудился оторвать ему усы. Я бы и сама это сделала, но конспирация была превыше всего.
Снова наступила тишина: тяжёлая и неловкая. Максон выглядел уставшим. Тёмным кругам под глазами позавидовала бы панда. Он осунулся, и я могла поклясться, что с лёгкостью бы нашла у него парочку седых волос.
Он поднял голову и посмотрел на меня, а я поспешила отвести взгляд. Нас похитили и заперли в одной комнате. «Конечно, я только об этом и мечтала последние несколько дней! В голове полный кавардак. Я сидела в тюрьме, в меня стреляли, Идлин сделали операцию, и мне бы сейчас быть с ней, но, поддавшись уговорам друзей, я отправилась домой. И что мы теперь имеем? Я сижу в подвале с открывшейся раной и в компании человека, с которым бы я осталась наедине в самую последнюю очередь».
Я закрыла глаза, вспоминая прошедший вечер. Мир на мгновение замер, когда я вошла в палату к Идлин и увидела его. Аспен ещё в самолёте обмолвился, что Максон всё знал, но я и подумать не могла, что он прилетит в Мидстоун. И всё равно я удивилась, увидев его в палате. В голове сразу же включилась сирена: «Он знает!» Его бы не было там, будь это иначе. Однако, у меня не было сил выяснять отношения с ним, и стоило отдать ему должное, потому что он терпеливо ждал.
Я много раз представляла, как пройдёт наша с ним встреча. Представляла его реакцию, когда он всё узнает. Как же меня будоражила эта перспектива! На деле же я ничего не почувствовала. Не было никакого облегчения, радости или грусти. Я была перегоревшей лампочкой, которой уже абсолютно всё равно. Я была опустошена ожиданием и чередой событий прошедшей недели. Мне хотелось простого человеческого покоя,
— Ты знаешь, кто нас похитил и кому мы вообще понадобились? — устало спросила я, когда Максон сел рядом и уставился на запертую дверь.
— Скорее всего это Матиас. Только я надеялся, что тебя не возьмут.
— Я видела того, кого не следовало, — грустно хмыкнула я. — Так сказал гвардеец, прежде чем выстрелить в меня. Я жива, а значит остаюсь нежелательным свидетелем. Этого следовало ожидать, — отстранёно закончила я. Если это было действительно так, то мои шансы выбраться отсюда стремились к нулю.
Максон осторожно положил свою руку на мою и лёгонько сжал. Он каким-то образом почувствовал, как изменился мой настрой, и пытался теперь поддержать меня. Я перевернула руку и переплела наши с ним пальцы.
— Может так статься, что это наши последние часы, — голос всё же сорвался, и прочистив горло, я продолжила. — Спрашивай, что хочешь.
— Я не стану ни о чём спрашивать, если ты считаешь, что мы отсюда не выберемся. Не будет никакого прощального разговора. Мы оставим его на потом. Я обещаю, мы выберемся отсюда.
— Миру плевать на то, чего ты хочешь, а чего нет. Поверь человеку с большим опытом. Я не просила, чтобы самолёт падал или чтобы заболела Идлин. Я много чего не просила, но у кого-то там наверху свои планы на меня. Видимо, я это заслужила.
— Никто такого не заслужил, — спокойно ответил Максон.
— Я смирилась, — хмыкнула я. — Мне пришлось снять розовые очки. Раньше всё было просто. Мир казался добрее. И я надеялась, что всё образуется. Надеялась, что ты как-то узнаешь, что я всё-таки жива и придёшь ко мне. Я мечтала об этом, а потом в один прекрасный момент я поняла, что пора прекратить мечтать, — я шмыгнула носом. — Пришлось очень быстро взрослеть. Мне тяжело дался первый месяц после авиакатастрофы. Не стану скрывать, что меня посещала мысль покончить с жизнью, ведь у меня ничего не осталось. Я была раздавлена. Не было смысла жить. Хотя тогда я ещё могла вернуться, но новость о беременности расставила всё по своим местам. Тогда я наконец-то попрощалась с мечтой о тебе. Нужно было заботиться об Идлин, строить свою жизнь, как ты строил свою. Иногда я поглядывала в твою сторону, но мысль вернуться не была уже столь заманчива. Я отпустила свою прошлую жизнь, похоронив Америку вместе с тобой. После этого жить стало в разы легче.
— Почему ты не сказала, когда прилетела во дворец?
— Не знаю, — честно ответила я. — Я действительно не знаю. Все мои доводы теперь кажутся бессмысленными, — нервно рассмеялась я. — Но я кое-что поняла, пока была во дворце.
— Что?
— Во время отбора я совершила одну глупую ошибку: влюбилась в тебя.
— Америка, — выдохнул он.
— Не называй меня так, — сражу же встрепенулась я. — Америка для всех мертва, включая меня и тебя. Я Оливия, запомни это раз и навсегда. Назад дорога закрыта. Мне больше не быть той, которую ты помнишь. И дай договорить. — Максон кивнул. — Я помню тот день, когда поняла, что люблю тебя, но я решила ждать. Девушкам же не подобает признаваться в любви парню первой. Кто знает, как бы всё изменилось, скажи я тогда простые три слова. Это ведь был Отбор, и мы все боролись за твоё сердце, а я дура не понимала, что ты ждал, когда же я пойду тебе навстречу. Мне потребовалось лет пять, чтобы понять это, а потом ещё два года, чтобы перестать наматывать сопли на кулак, — я перевела дыхание. — Первое время я пыталась тебя ненавидеть, пыталась винить, а потом пришло безразличие. Или я так думала, потому что когда я прилетела во дворец и встретила тебя, то поняла, что всё ещё люблю тебя. — Максон удивлённо посмотрел на меня и часто задышал. — Ты спросил меня о чувствах к тебе. Вот мой ответ. И я это говорю не потому, что готова пасть к твоим ногам и просить у тебя прощения. Нет, этого никогда не будет. Ты виноват не меньше моего. Просто я считаю, что ты должен это знать. Я много раз пыталась сказать тебе, но боялась увидеть недоверие. Боялась, что ты высмеешь меня. И возможно, моё признание ты сочтёшь как подкуп. Может, так оно и есть, но моя совесть чиста.