Сто лет безналом
Шрифт:
— Кадуцей? — уточнил Прохор.
— Да, он самый. С помощью этого скипетра ему удалось связать душу умершего неведомыми нитями и вытянуть из нее всю нерастраченную жизненную силу. А затем, поглощая её, продлять свои дни до бесконечности.
— Использовать чужое время! — победно воскликнул Дмитрий. — Я понял, этот ваш посох — одновременно передатчик, приемник и возбудитель магнитных волн накопителя! Как только этому вашему Кроносу удалось создать столь сложную машину? Неужели с помощью этой вашей пресловутой магии?
— Что кадуцей создан с помощью магии — бесспорно! —
— Боги лишь пользовались артефактом, не зная механизма его действия? — не поверил изобретатель.
— Нет! Только его создатель может поведать тебе это…
— Так он уже, наверное, давно того, умер.
— Он томиться Тартаре вместе с теми, кто некогда сослал его туда.
— Ты хочешь сказать, что он может быть еще жив? Тогда я готов отдать душу дьяволу, чтобы встретиться с ним! Да, — опомнился Дмитрий, — если посох это передатчик, тогда где сам накопитель? Где храниться чужое время, то бишь души умерших?
— Души в Аиде, — ответил на его вопрос лодочник.
— То есть в потустороннем мире. Значит, Аид и есть ваш глобальный накопитель? С ума сойти — целый мир… Нет, это бред! Такого просто не может быть!
— Может! — сурово отрубил Харон.
— Слушай, а почему ваш Аид не пополняется? Я понимаю, что после моего изобретения в Аид просто нечему поступать — все оприходовано заранее нашими банками. Но накопителю от силы тридцать лет, а ты говоришь, не поступают уже давно.
— Некому показать душам верный путь. Когда мир был един, душа самостоятельно отделялась от тела и могла найти дорогу в Аид и без помощи Гермеса. Но с разделом миров, она оказалась настолько крепко привязана к телу, что разорвать эту связь было под силу только кадуцею. Но Мирддин обошелся с этим воистину мощным артефактом по-своему: он использовал его как клин между мирами, который не давал им слиться воедино.
— Но ведь кадуцей у нас — значит, миры больше ничего не разделяет? Или есть еще одна подобная штуковина?
— Нет, — Харон качнул головой. — Это проделки Гермеса. Он сумел обмануть Мирддина и подсунуть ему подделку. Хитрец! — с удовлетворением отметил старый лодочник. — Мир вновь станет един… Если конечно Мирддин до сих пор не в курсе, — подумав, добавил он.
— Так может быть того, перекрыть старикашке кислород! — вдруг предложил Олег. — Машинка-то, ну кадуцей, у нас, — пояснил он. — Отключим его от вечной жизни досрочно. Как говаривал Иосиф Виссарионович: нет человека — нет проблемы!
— Если бы знать, как это делается, — вздохнул Харон.
— Но ведь Зевс каким-то образом умудрился настроить его на всех вас, что же мы глупее? — удивился Таранов.
— Для этого нужно время, которого у нас нет! — возразил Харон.
— Сто лет, значит, он ничего не замечал, а теперь вдруг раз, и заметит?
— Вы не знаете Мирддина! Его дар предвидения никогда еще не подводил!
— И на старуху бывает проруха! — заметил Сотников. — Правда, Прохор? Чего молчишь? Ты ведь владел кадуцеем довольно долго. Есть какие-нибудь соображения?
— Я задумался, — ответил Дубов. —
— Да это просто нелепо, — согласился лодочник, — хотя вполне в духе Гермеса. Он питал слабость ко всевозможным проходимцам! Да и сам мог отколоть что-нибудь в этом духе…
— И вы считаете, — возмутился Прохор, — что моя погубленная по тюрьмам и лагерям жизнь — просто очередная проказа самого великого в мире шутника!
— На тот момент, когда к тебе попал кадуцей, Гермес не был настроен на шутки… Его положение было весьма плачевным… Он ценой неимоверных усилий вынес кадуцей из центра миров, — рассуждал вслух лодочник. — Затем специально дал себя спеленать словно младенца, чтобы отвести Мирддину глаза… Гермеса низвергли в Тартар… Нет, считайте Гермеса кем угодно, но только не идиотом! Давайте лучше прикинем, чего он добился этим своим поступком.
— Ну, во-первых, — проанализировав ситуацию загнул палец Таранов, — миры пошли на сближение. И если не мешать этому процессу, в скором времени они должны срастись, образовав единый полноценный мир, соответствующий базовому прототипу. То есть задумке неведомого творца.
Харон одобрительно, и с заметным уважением посмотрел на изобретателя. Таранов как бы вырос в его глазах.
— Продолжай! — попросил он.
— Второе, — Таранов загнул следующий палец, — на тот момент артефакт был неполноценен, а Прохор умудрился найти все недостающие части. Единственное, чего я не понимаю, как Гермес мог это предугадать? Ведь изумруды были в тот момент у его заклятого врага — Мирддина, а тот мог сделать с ними все, что угодно. Даже уничтожить, чтобы впредь исключить попытки использования этого оружия.
— А ведь действительно мог, — согласился с доводами Таранова Харон. — Но почему-то не сделал этого…
— И, в-третьих, — продолжил Дмитрий, — кадуцей — универсальная отмычка… А господин Дубов, если я не ошибаюсь — профессиональный вор с более чем столетним стажем. Таких совпадений не бывает! То есть вас, Прохор, планировалось использовать по специальности.
— Ты хочешь сказать, все это время меня, против моей воли к чему-то готовили? — хрипло поинтересовался Прохор. — И вся моя жизнь превращена в дерьмо, только потому, что кто-то где-то там решил за меня, что мне делать…
— Да не кипятись ты так! — осадил Дубова Сотников. — Если бы не эта штуковина, ты бы уже давно сгнил не знамо где! А так — живехонек, противу всех законов природы!
— Да что ты понимаешь! — вспылил Прохор. — Лагеря тридцатых, кандальные этапы…
— Я тоже кое-что в этой жизни нюхал! — осадил его Олег. — Раскаленный воздух Кандагара, душманские пули…
— Ладно, хватит собачиться! — вмешался Таранов. — Нам вместе держаться нужно, раз уж вокруг такая каша заварилась.
— Хорошо! — сдался Прохор. — Только что мы дальше предпримем?