Сто лет безналом
Шрифт:
Старый пройдоха конечно же лукавил, древний обычай класть мертвецу в рот мелкую монетку — плату за провоз в мир духов, позволил Харону скопить внушительное состояние. Сейчас он мог бы спокойно бить баклуши на широкую ногу, но продолжал работать лодочником, причем совершенно бесплатно, потому как хороший обычай с монетками постепенно забылся. Харон неторопливо взмахивал веслом, наслаждался тишиной. Наконец он достиг «последней пристани» — места, где его ждали души умерших, готовых отправиться в страну забвения. К немалому удивлению лодочника пристань была пуста.
Никого? — Харон подозрительно осмотрел берег. — Не может быть, чтобы никто сегодня
Лодка ткнулась в пологий берег, и Харон, по-старчески кряхтя, спрыгнул на землю. Некоторое время он нервно ходил взад-вперед, но берег оставался пустынным — желающих отправиться на тот свет не находилось.
Такого не случалось давно, — подумал лодочник, — с тех самых пор, как Геракл пленил Танатоса, бога смерти. Люди перестали умирать, тем самым, оставив Харона без работы на несколько лет. Вот это был отпуск! Может опять Геракл безобразит? Нет! — Харон сразу отверг такой расклад. — Танатос уже который год влачит жалкое существование за медными вратами Тартара, а на его место назначена Сера Костлявая — этакая взбалмошная старушенция с манией величия и остро заточенной косой в руках. А Геракл, как известно, со старушками не воюет!
Харон подождал еще немножко, затем вытащил лодку на берег и перевернул её вверх дном.
Если появилась возможность расслабиться, — решил он, махнув на все рукой, — грех не воспользоваться. К тому же виноватой во всем будет Костлявая! Я-то свою часть договора честно отрабатываю! — и он, не оглядываясь, зашагал прочь от реки.
Харон решил навестить своего давнего знакомого — речного старца Ахеронта. После свержения богов оный старец, оставшись не у дел, открыл неподалеку от «последней пристани» забегаловку. Кабак «За упокой» пользовался популярностью у новоиспеченных духов, а также всевозможных колдунов и экстрасенсов из мира смертных. Харон не посещал сие заведение уже несколько столетий. Кабачок нисколько не изменился за прошедшее время, разве что немного обветшал. Открыв скрипучую дверь, лодочник шагнул внутрь. Зал был пуст. Только мрачный седобородый хозяин заведения полировал бархоткой и без того сверкающие бокалы. Хозяин на миг оторвался от работы и мельком взглянул на посетителя.
— Харон, дружище! — узнал лодочника Ахеронт. — Я рад тебя видеть, хоть выглядишь ты неважно! Усох совсем!
— Зато тебя раздуло! — парировал лодочник выпад старика. — Но я тоже рад нашей встрече!
— А это у меня бесспорное доказательство, что здесь можно вкусно пожрать! — Ахеронт хлопнул себя рукой по выпячивающемуся животу. — Ты б почаще заходил, глядишь, тоже красавцем бы стал!
Они выпили за встречу, затем за дружбу, затем за баб-с. В конце — концов, отвыкший от спиртного Харон порядком набрался. Наконец они выпили на посошок, и лодочник в приподнятом настроении отправился обратно к реке. Краем глаза Харон заметил мчащегося ему на перерез большого черного кота. Невзирая на своё демоническое происхождение, старый лодочник был суеверен.
— Брысь! — зашипел Харон на кота, но черная бестия и не думала тормозить или сворачивать в сторону. — Ах, вот так? — разозлился лодочник, нагибаясь за камнем. — Получи! — Харон, метнул в сторону кота увесистый булыжник.
— Хам! — крикнул кот, легко увернувшись от камня и, припустив со всех ног, он перебежал-таки старику дорогу.
— Г..г. ад, — произнес Харон, останавливаясь перед незримой чертой.
Перед тем, как её переступить, лодочник основательно поплевал через левое плечо. Затем нерешительно сделал один шаг…
— …
— А с чего он взял, что это был я? — возмутился Феофан. — Ну, допустим, похож, но это еще не повод объявлять травлю!
— Милай, — прошамкала старушка, — ты, наверное, плохо слушал. Я же сказала — кот говорящий! А у нас их раз-два и усё: ты, да дед твой! Но Баюн уже совсем седой. Так что кроме тебя некому!
— Он же без сознания был! Может, мимо кто-нибудь проходил и стырил!
— Харон — тертый калач, — возразила Мара. — Едва очнувшись, он вызвал лучших сыскарей. А те в свою очередь проверили все: от остаточного магического фона до обычных следов на земле. Дело-то серьезное…
— А чего там про следы? — перебил старуху кот.
— А ты меня не торопи, — огрызнулась старушка, — чай не девочка! Кроме обычных кошачьих следов ничего не нашли. Так что с сегодняшнего дня ты — преступник номер один!
— Постойте! — вмешалась в разговор до сих пор молчавшая девочка. — Может, Ахеронт что-нибудь видел?
— Допрашивали его, — ответила баба Мара, — не видел. И меня допрашивали…
— А Костлявую? Костлявую допрашивали? — перебила старуху Арина.
— А она-то здесь при чем? — удивились старуха.
— А при том, — пояснила девочка, — если бы на причале, как обычно, были пассажиры, то лодочник бы не отправился в кабак! А если бы он не отправился в кабак, его бы не ограбили!
— Слишком много если, — проворчала старуха, — хотя… интересно, чем же была занята вчера Костлявая? Навещу-ка её родимую. А вы, — она погрозила друзьям кривым пальцем, — сидите здесь! На улицу ни-ни! Я быстро!
Вернулась она действительно быстро.
— Повезло, — сообщила она, — Костлявую временно от работы отстранили. Дома сидит. А история действительно странная…
Днем ранее.
Сера Костлявая была пунктуальной особой. Если написано тебе на роду, умереть в семь часов тридцать минут и десять секунд — то так тому и быть. Ни секундой раньше, ни секундой позже. Строго по графику! Кто и когда этот график составлял, ей было не важно. Самое главное — она при деле и выполняет свою работу на пять с плюсом. Сера достала свою косу и проверила остроту лезвия кривым ногтем. Этой косой можно было смело бриться, но заточка инструмента показалась ей недостаточной. Из глубоких складок поношенного савана, служившего Сере рабочей униформой, она достала небольшую деревянную шкатулку. Аккуратно откинула крышку. В бархатном чреве шкатулки хранился порядком источенный оселок. Костлявая бережно достала точило и несколько раз провела им по лезвию. Вновь проверила заточку. В этот раз результат её удовлетворил.
— Да, — подумала Смерть, пряча оселок в шкатулку, — таких вещей больше не делают. Это точило Одина, которым он так заточил самые обычные косы, что ими умудрились зарезаться девять великанов, шкуру которых и не всякий меч осилит.
Взглянув на часы, Сера заторопилась: ровно в тринадцать ноль-ноль ей нужно было отнять жизнь у некоего Романа Кислякова. Сера закинула инструмент за спину и мгновенно переместилась в квартиру Кислякова, где тот и должен был умереть от сердечного приступа. Объект находился на кухне в компании полупустой бутылки водки. Кроме початого пузыря и пустой стопки на столе лежала новая колода карт. Никаких закусок, даже корочки хлеба. Похоже, клиент кушал только беленькую.