Сто тысяч миль
Шрифт:
Когда сквозь прорези между стволами сосен я увидела территорию лагеря, я не поверила своим глазам. Остановилась резко, чуть не рухнула на землю, но устояла на ногах, схватившись рукой за шершавый сосновый ствол.
Пепелище. Куски частокола, наполовину сгоревшие, наполовину почерневшие от гари, лежали, вырванные из земли. Я шагнула вперёд, в дыру между крепкими обтёсанными брёвнами и закрыла глаза, не в силах смотреть дольше пары секунд.
Сгоревшая сторожевая вышка упала на бок, рассыпавшись на обугленные куски. От палаток для ночёвки не осталось и следа. Уцелевшие постройки стояли с дверьми нараспашку, внутри было темно и безжизненно. Мертво. Корабль всё ещё лежал на земле бесполезной грудой
Полубессознательно я брела по опустошённому лагерю. Нечаянно оступилась, забыв глянуть под ноги. Покрытые чёрной коркой кости хрустнули и треснули пополам. Тошнота подкатила к горлу, когда я рухнула рядом, споткнувшись от шока. Обугленные останки сливались с почерневшей почвой. Трупы лежали друг за другом, и у них не было лиц.
Желудок внутри свернулся в тугой узел, раз за разом сжимаясь в болезненных спазмах. Сердце билось где-то в горле, и, наверное, именно поэтому я задыхалась.
Всхлипнув, я поднялась на ноги и огляделась. Побрела дальше вдоль полуразрушенного частокола. Мне не кажется. Всё в самом деле уничтожено. Но я не понимала: как? Не понимала: почему? А когда вдруг осознала… Голова взорвалась образами, картинками, обрывками разговоров и фраз. А потом эта яркая какофония схлопнулась в клубок ослепляющей ненависти. Ненависти к землянам. Ненависти к себе.
Они обманули меня. А я была рада обмануться.
Дура. Я помогала от чистого сердца. Как последняя идиотка, верила, что мы на одной стороне и боремся за правое дело. Пока они уничтожали всё, ради чего я сражалась, а, закончив, выкинули меня в приступе лицемерного милосердия.
Аарон был прав. У землян нет ничего святого.
Ноги подкосились, я рухнула на землю, вспахивая её ногтями и кусая вторую руку, чтобы не заорать.
Будь ты проклят, Беллами Блейк. Гори в аду за то, что я в тебя поверила.
Анья и Густус хотя бы никогда не притворялись моими друзьями. Октавия и Линкольн лишь исполняли волю Беллами. И только он оказался настолько равнодушно жестоким, чтобы сотворить со мной нечто подобное. Я хотела плеснуть командиру в лицо той же кислотой, что за миг выжгла мою душу до чёрных обугленных останков.
Лицо распухло от слёз. Я так устала. Так безумно устала… Небо ещё никогда не казалось таким далёким. Бессмысленным. Пустым.
Стыд накатил резкой волной. Слабачка. Я не имею права на эти слёзы. У меня всё ещё есть миссия. Есть цель — сообщить «Ковчегу», что Земля пригодна для жизни. Доказать это своим примером. И, возможно, попросить их о помощи. Пусть я больше никогда не увижу никого из Сотни. Пусть никогда не вернусь домой. Но если я не справлюсь даже с этим, то все свои восемнадцать лет я была лишь пустой тратой сил своих родителей и наставников. Мне просто нужно немножко сил. Совсем капельку.
«Исход» даже в теории не проектировался как оборонительное сооружение, так что я легко влезла внутрь. Во всех отсеках было ожидаемо пусто. При взгляде на безжизненные панели и мониторы снова захотелось плакать. Главная система управления бортового компьютера зажглась лишь на несколько мгновений, не успев загрузиться даже наполовину. Аккумулятору резервной цепи питания на моих глазах пришёл конец, а основная цепь повредилась ещё при приземлении. Я облокотилась на бесполезные панели и уронила голову на руки. Чёрт.
Контрольные терминалы управляющей системы в других частях корабля были выкручены — почти вырваны — из стен. В грузовом отсеке, где были совмещены лаборатория и мастерская, и вовсе стало до боли пусто. Всё оборудование для
А вдруг часть Сотни спаслась и прихватила с собой самое ценное и важное? Земляне при всём уровне их технологий никогда бы не отличили клапан газогенератора от платы усилителя антенны. Разве что… Разве что инженеров каким-то образом заставили подчиниться. И потребовали вполне конкретный результат. От этой мысли волосы встали дыбом.
Солнце уже закатилось за горизонт, когда я покинула корабль. Пёс рыскал по территории лагеря, что-то вынюхивая, и обрадованно подбежал ко мне. Ночевать здесь было жутко и опасно, но было ли в этих лесах хоть когда-то безопасно? И злые голодные хищники никогда не были самой главной угрозой. Захватчики бросили лагерь, забрали всё ценное и даже не оставили дозорных. Так что я решила рискнуть. Всё лучше, чем на голой земле.
После приземления мы тщательно изучили территорию в радиусе мили вокруг лагеря, и я точно помнила, где искать достаточно крупный родник. Находился он относительно недалеко, но лес стремительно тонул во мраке ночи. После заката, пусть и с гончей, лучше было не разгуливать, однако полностью пустая фляга не оставляла мне выбора. На всякий случай я захватила с собой все вещи. Походный мешок был не таким объёмным, а вероятность вернуться в лагерь меньше, чем хотелось бы.
Путь до родника показался мне вечностью. От отдалённых рыков, то и дело звучащих из чащи, всё внутри сжималось и вытягивалось в напряжении. На всякий случай я достала лук и одну из стрел, на поясе висел нож — всё это земляне вручили мне для самозащиты. В контексте случившегося это было даже иронично. Смешно. И до ужаса жестоко.
Пёс сразу же кинулся жадно пить, стоило нам приблизиться к источнику. Родник располагался на небольшой полянке, со всех сторон окружённой стеной стволов. Даже в темноте ночи было видно, насколько кристальная и прозрачная в нём вода. На поверхности бликами плясали отражения светлячков. Я отложила оружие и принялась наполнять флягу, вслушиваясь в трели ночных птиц. Пыталась рассмотреть своё отражение в пошедшей рябью глади, но тщетно. Пить хотелось жутко, в горле першило от жажды, но я родилась и выросла в совершенно стерильной среде космической станции. Не умереть от внезапной заразы мне поможет только кипячение. Потому я торопливо закрутила крышку наполненной фляги и замерла.
Задержала дыхание.
Хрусть. За моей спиной — хрусть. Ветка — хрусть.
Волна ужаса пробежала вдоль позвоночника. Кто это? Мутанты? Хищники? Или… нечто намного более злое и коварное? Земляне?
Я бросила на гончую быстрый взгляд. Пёс опасливо замер и оскалился, демонстрируя острые клыки, но не рычал. Скорее затаился.
Перед глазами почти потемнело, и я сделала вдох. Тихо. Аккуратно. А затем, якобы откладывая от себя флягу, схватила лук и стрелу. В одно мгновение развернулась, принимая боевую стойку. Беллами, будь он проклят, Блейк часами мучил меня на тренировках, доводя это до автоматизма.
Слишком темно. Слишком много деревьев. Как бы я ни всматривалась в чащу — ничего не видела. Надо бежать. Как можно скорее. Но мышцы будто задеревенели от ужаса. Одно неверное движение — и я труп.
Листья зашелестели, ветки зашевелились, расходясь в стороны. В очертаниях силуэта я разглядела человека и тут же натянула тетиву, готовая выстрелить. Вряд ли попаду, но смогу хотя бы напугать.
— Стой где стоишь, — угрожающе приказала я.
— Гриффин? Это ты? — выдал силуэт слишком знакомым голосом. В растерянности я чуть ослабила хватку, но лук не опустила. — Стой! Не стреляй. Я Джон. Джон Мёрфи.