Стоит ли верить сердцу?
Шрифт:
– Очень забавно, но почему Чаепитие?
– Ах, да! Ну, лагерь Чаепития когда-то назывался Номер Первый, потому что традиционно именно с него начинается ревизия. Но вскоре после того, как мы пришли сюда, маленькая Кали ушла и потерялась, и мы четыре часа не могли ее найти. Рон Гэлбрайт обнаружил ее с самолета именно на Номере Первом и радировал. Я был ближе всех к ней, а когда ее нашел, маленькая негодяйка сидела с двумя куклами и пластмассовым чайным сервизом, - он засмеялся, она, видите ли, хотела устроить чайный прием без старших сестер, всегда портящих дело!
Джина рассмеялась,
– Которая из девочек - Кали? Я никак не могу удержать в памяти, какого именно ребенка как зовут.
– Она настоящая склочница, из тех, кто трещит без умолку.
– Не поняла, Пэриш. Он засмеялся:
– Она третья; кстати, пятый, последний лагерь осмотра известен как Номер Третий из-за того, что это последняя, третья, ревизия.
– Что-то очень замысловато, не знаю, можно ли вам верить.
– Я честный бойскаут! Как я могу лгать вам?
– Голос звучал трагически.
– Я еще недостаточно вас знаю. Возникла пауза, потом он ответил:
– Может быть, настало время, Джина, чтобы поверить мне и попробовать узнать лучше?
Его голос упал до интимного шепота, и она вынуждена была взяться за трубку и левой рукой, чтобы держать ее прямо.
– Я никогда не одобряла азартные игры, Пэриш. Я рано поняла, что хотела бы иметь жизнь организованную, предсказуемую и практичную. Обманчивые же надежды несут недолгое возбуждение, а потом боль.
– Она отпустила кнопку и перевела дыхание.
– Знаете, Джина, гораздо лучше иметь обманчивую надежду, чем не иметь никакой. И смею заметить, только человек, налившийся хмельным, достаточно защищен от боли.
Повисла пауза. Наконец Джина бросила:
– Вы не могли превратнее истолковать мое отвращение к недолгому возбуждению.
– Я и не пытался ничего истолковывать, Джина, - я был честен. По мне, так возбуждение и должно быть коротким. Все теряет свежесть и перестает возбуждать, если слишком затягивается. Просто превращается в милую, добрую привычку.
Как регулярный, приличный секс с моим бывшим женихом, подумала она.
– Послушайте меня, Джина, - Пэриш как будто видел, как она расстроена, - уже поздно, а мы оба устали, и, возможно, сейчас не лучшее время влезать во все это. Я позвоню вам завтра вечером, идет?
Глубоко вздохнув, Джина отпустила кнопку:
– Нет, не звоните, Пэриш. Не надо больше. Только по делу.
И прежде, чем он ответил, отключилась. Она знала, что это трусость, но ей не нужен секс без страховки. Не с таким человеком, как Пэриш Данфорд.
И не тогда, когда она готова повторить ошибку матери, позволив сердцу управлять головой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Следующие несколько дней тянулись мучительно долго. Джина обвиняла в этом жару, тишину, внешнюю задолженность правительства...
Воскресенье было еще длиннее, а он все не появлялся.
В понедельник, едва взошло солнце, она уже сварила кофе и сидела перед компьютером в ожидании и мрачных предчувствиях.
К одиннадцати кофе остыл, экран включенного,
Вскоре после полудня раздался звук мотора, у нее перехватило дыхание, а сердце запрыгало где-то в горле. Не успев ни о чем подумать, она вскочила со стула и подлетела к двери офиса, но, вцепившись в дверной косяк, задержалась, чтобы прийти в себя. Господи, она, кажется, дрожит!
– Джина! Вы в офисе? Джина!
У нее упало сердце: Линн у черного хода. На мгновение она тяжело привалилась к стене.
– Я... я иду.
Пересекая кухню, она постаралась вызвать улыбку на лице.
– Они возвращаются!
– возбужденно объявила Линн.
– Расти только что звонил. Они разделались с загоном и рассчитывают, что будут здесь через пару часов. Но я не могу ждать так долго и собираюсь поехать туда. Хотите со мной?
Еще две недели назад она без всякой неловкости отказалась бы, но сейчас ее интерес к жизни на ферме крупного рогатого скота значительно вырос. Пэриш, правда, предлагал взять ее с собой в лагерь, но предложит ли еще? Скорее всего, откажется из-за того, что она желает иметь с ним сугубо деловые отношения. А если так, то это, может, единственная ее возможность посмотреть, что представляет собой ревизия, да и с точки зрения работы это полезно.
Ох, кого она пытается обмануть? Ее волнует не ревизия. Ее волнует Пэриш! И никаких деловых интересов в этом нет.
– Джина?
– Ой, простите, Линн, огромное спасибо, но, пожалуй, будет лучше, если я не поеду. Я... я все утро у компьютера, а предъявить еще нечего.
– Вот уж неправда!
– Думаю, мне лучше остаться и...
– Но перерыв пойдет вам на пользу! Проветрите мозги от этого мусора! Боже мой! Вы так много работали, что я уж не помню, когда я вас видела!
Вот, право, много работала! Скорее, бродила туда-сюда, как влюбленный идиот-лунатик! Возможно, самое лучшее для нее сейчас - это получить добрую порцию действительности вместо того, чтобы фантазировать. Поскольку ее обуревали фантазии. Допустить такого рода мечты или признаться в них - Пэриш в смокинге сопровождает ее на развлечения и изысканные обеды, он же предается с ней нежной любви в ее белоснежной спальне - значит опорочить ее здравомыслие.
Хорошо, проверка действительностью! Пэриш не из тех, кто ходит на увеселения и званые обеды. У него, возможно, даже нет смокинга, если же есть, то, без сомнения, изношенный, и к нему потрепанная шляпа! К тому же нет никакой уверенности, что какая-нибудь бойкая бабенка не положит глаз на Пэриша Данфорда. И уж самое последнее дело полагать, что секс - это любовь!
– Вы правы, Линн, - решила она.
– Мне нужно проветрить мозги. До крайности.
Скот пропускали через ворота в загон, и один из рингеров регистрировал каждое проходящее животное. Сегодня это происходило впервые, и Пэриш сразу понял, как и что надо изменить, чтобы животные не сбивались плотной массой. Их протестующее мычание перекрывало хлопанье бичей и проклятья мужчин, стегавших скот по спинам. Над стадом висело плотное облако пыли, забивавшей рот рингера, как только тот оказывался на земле.