Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
Эти приготовления не остались незамеченными и в Англии. Совет регулярно получал сообщения от друзей и шпионов с континента. Из этих источников советники узнали, что после ложной тревоги предыдущего года король Франции готовится к нападению на Кале "с таким огромным войском, какое не собиралось во Франции в течение многих лет, и с такими военными средствами, каких никто раньше не видел". Англичане полагали, что за успешной атакой на город последует полномасштабное вторжение через Ла-Манш. Вдоль южного и восточного побережья размещались отряды береговой охраны, а на вершинах холмов возводились сигнальные маяки. В какой-то момент министры Генриха VI даже предложили направить в Кале армию под номинальным командованием самого короля. Но Карл VII, вероятно, был прав, когда заметил Аччаюоли, что Генрих VI сам с радостью отказался бы от Кале ради мира, если бы это было в его власти. Проблема Генриха VI, добавил он, заключалась в том, что он слишком боялся своего собственного народа [1008] .
1008
PPC, vi, 119; CPR 1446–52, 477, 480, 512–13, 537, 540; Paston Letters, ii, 79; L&P, ii, 477–8; Dispatches, i, 33.
Генрих VI имел все основания бояться, так как герцог Йорк воспользовался ситуацией нарастающего
Я полагаю, что вам хорошо известно, как по опыту, так и по общепринятому мнению во всем христианском мире, какое мужество и честь приписывались всеми народами народу этого королевства, когда его суверенный государь обладал королевством Франция и герцогством Нормандия; и какое унижение и бесчестие было нанесено английскому народу потерей всего этого, [особенно] герцогом Сомерсетом, когда он командовал и управлял там. Эта потеря привела к тому, что враги короля завоевали и получили Гасконь и Гиень, и теперь они ежедневно продвигаются вперед, чтобы осадить Кале… и таким образом вторгнуться в нашу страну с большой силой.
Йорк заявил о своем намерении сместить герцога Сомерсета, "так как этот герцог всегда понукает и управляет личностью короля". Он призвал своих сторонников присоединиться к нему с "таким количеством добрых и надежных людей, которых вы можете собрать для исполнения вышеупомянутого намерения" [1009] .
Вторая попытка герцога Йорка сместить министров Генриха VI провалилась, как и первая. Правительство решило не созывать Парламент при нынешнем настроении в стране, несмотря на острую нужду в деньгах. На Большом Совете, состоявшемся в Вестминстере в январе 1452 г., пэры сплотились, как и годом ранее. Лондонцы были самыми сильными союзниками Йорка в 1450 г., но в 1452 г. городская корпорация подчинилась королевскому приказу и закрыла перед герцогом ворота. Йорк переправился через Темзу у Кингстона и прошел в Кент, где рассчитывал найти массовую поддержку. Но Кент после волнений и репрессий 1450 г. не хотел участвовать в еще одном восстании. Король собрал большую армию из своих приверженцев и сторонников лояльных пэров. В начале марта эта армия расположились лагерем в Блэкхите, а оттуда двинулась к Уэллингу, преграждая Йорку путь к столице. Армия Йорка подошла к Дартфорду, расположенному в пяти милях, где остановилась и построилась в боевой порядок. Делегация из армии короля подъехала к рядам противника для переговоров. Герцог Йорк представил ей свои обвинительные статьи против герцога Сомерсета. В основном они касались ведения войны Сомерсетом на континенте. Йорк возлагал на него личную ответственность за потерю Нормандии, которая, по его мнению, сделала возможным завоевание Францией Гаскони. Он обвинил Сомерсета в том, что тот добился полной компенсации своих потерь в Мэне, но при этом присвоил средства, предназначенные для компенсации другим. Переходя к текущей ситуации, он осудил недавнее назначение Сомерсета капитаном Кале. По мнению Йорка, истинная цель Сомерсета — продать Кале герцогу Бургундскому, так же как он продал Нормандию королю Франции.
1009
Benet, 'Chron.', 205; Bekynton, Corr., i, 266–7; Orig. Letters, Ser. I, i, 11; PPC, vi, 90–2; Johnson, 100, 108–10; Cherry, 131–2; Storey (1966), 90–2.
Герцог Йорк очень высоко расценивал свои аргументы, но в итоге все закончилось поражением. Обвинения против герцога Сомерсета были переданы на рассмотрение комиссии арбитров, состоящей из союзников Сомерсета, которая так и не вынесла решения. Сам Йорк был вынужден принести унизительную публичную клятву в соборе Святого Павла в Лондоне, признав ошибочность своих действий. После этого он был изгнан в свои поместья. Большинство его последователей было помиловано, но не раньше, чем они прошли через показательные судебные процессы, а в некоторых случаях и длительное тюремное заключение. Волнения, спровоцированные восстанием Йорка, продолжались до конца года, выливаясь в заговоры и отдельные локальные восстания, которые были решительно подавлены. Герцог Сомерсет уже прочно удерживал власть, когда два события в войне с Францией ослабили на него публичное давление. Одним из них стал отказ французского короля от планов наступления на Кале и снятие угрозы вторжения в Англию. Другим, более драматичным и неожиданным поворотом событий, стало возвращение англичанами большей части Гаскони [1010] .
1010
PRO E28/82 (9) (Большой Совет); CPR 1446–52, 512–13; *Kingsford (1913), 297–8, 373; Benet, 'Chron.', 206–7; Six Town Chrons., 107; English Chron., 71; Giles's Chron., iv, 43; Paston Letters (G), i, 103–8; CCR 1447–54, 327, 334; John Vale's Book, 193–4; 'Hist. Croyland', 529; Johnson, 115–915–19. Капитан Кале: PRO C76/134, m. 17 (21 сентября).
Карла VII, как и многих других французских правителей до и после него, манила Италия. В ходе войн с Англией некогда мощные позиции Франции на Итальянском полуострове рухнули. Принцы Анжуйского дома были изгнаны из Неаполя арагонцами. Генуя, долгие годы находившаяся под протекторатом Франции, сбросила зависимость. По счастливой случайности напряженность в отношениях между ведущими итальянскими государствами открыла новые возможности для вмешательства Франции в дела Италии как раз в тот момент, когда Карл VII завершил завоевание английских владений во Франции. В феврале 1452 г. французский король заключил военный союз с Флоренцией и Миланом, старыми врагами, которых сблизила агрессивная экспансия Венецианской республики на востоке и арагонского Неаполитанского королевства на юге. В мае, спустя всего три месяца после подписания договора, Карлу VII пришлось его выполнять, когда началась война между двумя его союзниками и Венецией. В течение летних месяцев он начал концентрировать свои силы в Лионе с целью вторжения в Савойю и Северную Италию. Планы осады Кале были сначала отложены, а затем отменены. Внезапное ослабление угрозы позволило англичанам перераспределить силы, собранные для обороны города. В конце июня 1452 г. Совет принял решение направить в Гасконь сэра Джона Толбота с армией в 5.000 человек ее для отвоевания. Старому вольному капитану сэру Роджеру Камойсу было поручено сопровождать его в качестве нового сенешаля [1011] .
1011
Ilardi, 131–7; Beaucourt, v, 161–72.
Вдохновителями для последней военной кампании Столетней войны послужила небольшая группа гасконских изгнанников, собравшихся вокруг Пей дю Таста в Лондоне. Некоторые из них прибыли в Англию вместе с ним в составе его делегации. После падения Бордо к ним присоединились другие, прибывшие в Англию с намерением вернуться на родину с английской армией. Весной 1452 г. эти люди вступили в контакт с видными гасконскими дворянами, в том числе с капталем де Бюшем и его сыном в Арагоне и Пьером де Монферраном в Бордо, которые обещали свою поддержку в завоевательной кампании. В какой-то момент делегация неназванных гасконцев отправилась в Англию, чтобы присоединить свой голос к голосам изгнанников в Лондона [1012] .
1012
PRO C61/138, mm. 3, 2; AHG, xii, 343; BN Fr. 6963, fol. 27; Chartier, Chron., ii, 330–1; Basin, Hist., ii, 184; Vale (1970), 129–31.
Мы не знаем, насколько широко разделялись устремления этих заговорщиков, но они не смогли бы добиться такого успеха, если бы не имели значительной поддержки в самой Гаскони. Гасконцы обладали сильным чувством региональной идентичности, усиленным политическими и торговыми связями с Англией, которые сохранялись на протяжении столетий. Их отношение к Англии было скорее практическим, чем эмоциональным. Привлекательность английского правления заключалась в том, что оно было отдаленным и слабым, что позволяло им иметь высокую степень автономии. Английское правительство в герцогстве никогда не было поистине английским. Главные должностные лица были англичанами, но их советники, судьи и чиновники были коренными гасконцами. Сменившее его французское правительство больше походило на оккупационную власть, чем английское. Граф Клермонский стал лейтенантом Карла VII в Гиени, а молодой бретонский рыцарь Оливье де Коэтиви — сенешалем. Жан Бюро был назначен мэром Бордо, а Жан ле Бурсье — мэром Байонны. Все эти люди были видными командирами во время французского вторжения и явно были северянами. Они были бесчувственны и грубы. Во время их частых отлучек обязанности выполняли такие же люди с севера.
Французам было труднее примириться с гасконским партикуляризмом, чем англичанам. Идеология французского завоевания основывалась на возвышенном представлении об объединяющей роли короны. Нормандский епископ и бывший королевский советник Тома Базен считал, что министры Карла VII "возмущались независимостью гасконцев и скрыто стремились привести их в такое же подневольное состояние, как и другие провинции". В этом мнении есть определенный смысл. Французы пытались запугать святого и популярного архиепископа Бордо Пей Берлана, чтобы он сложил с себя полномочия, а когда он все-таки ушел в отставку, его заменил человек, долгое время находившийся на королевской службе в Париже. Гарнизоны, которые ранее в подавляющем большинстве состояли из гасконцев, ныне не были ни большими, ни многочисленными, но теперь они были французскими. Кроме пошлин на вино, введение налогов ранее зависело от согласия сословий и в целом налоги были невысокими. Однако на остальной территории Франции правительство теперь вводило налоги по указу и считало это прерогативой короны. Карл VII решил, что тот же принцип должен быть применен и в Гаскони. Налоговое бремя значительно возросло. Когда делегация Штатов герцогства явилась к французскому двору с протестом, ее отправили восвояси. Многие гасконцы, наверное, чувствовали себя так же, как Бернар Жоржи из Бордо, один из мелких заговорщиков, арестованный впоследствии французами. Он сказал дознавателям, что присоединился к восстанию, потому что "не хотел быть французом", но было ясно, что он не испытывал эмоциональной привязанности и к англичанам. Когда его спросили, почему он не переехал в Англию, как некоторые его сограждане, он ответил, что не хотел бы жить в Англии и ему не понравилось бы пиво [1013] .
1013
Gall. Reg., iii, nos. 13394, 13462; Chartier, Chron., ii, 305, 322; Basin, Hist., ii, 176–84; Fasti, xiii, 210–11, 218 (Архиепископ); BN Fr. 6963, fols. 26, 28 (Бернар Жоржи).
В свои шестьдесят пять лет Толбот, по меркам того времени, был уже стариком. Он утратил энергию и мастерство, которые когда-то выделяли его среди других английских капитанов. Французские солдаты заметили, что он уже не чувствует себя комфортно на боевом коне и ездит в походе на невысоком пони хакни. Они считали его "постаревшим и изможденным". Однако в Англии Толбот находился на пике своей славы. Его решительные действия в Нормандии выделялись на фоне вялого командования герцога Сомерсета. В глазах популярных памфлетистов и авторов листовок он все еще оставался "Толботом, нашим добрым псом". Ожидалось, что его армия будет готова в течение трех недель после его назначения, к 17 июля. Это считалось вполне реальным, поскольку большинство людей, которые должны были принять в ней участие, уже были в сборе. Сам Толбот, которому было выделено 3.000 человек, с марта был занят обороной моря вокруг Кале от французов. Он уже располагал флотом реквизированных кораблей, базировавшихся в портах Кента и устья Темзы, и большим количеством моряков и солдат для их обслуживания. Жерваз Клифтон, казначей Кале, и сэр Эдвард Халл, все еще номинальный констебль Бордо, выделили еще по 1.000 человек. По крайней мере, часть их, вероятно, была взята из гарнизона Кале и из людей, направленных на оборону Джерси. Остальные были привлечены под знамена Толбота его репутацией, чего в то время не мог добиться ни один другой английский капитан. В условиях плачевного состояния английских государственных финансов для выплаты жалованья этим людям пришлось принимать необычные меры. Толбот и его товарищи согласились прослужить первые три месяца за единовременное вознаграждение, которое составляло лишь малую часть от обычного жалованья. Вероятно, они рассчитывали окупить свои расходы за счет налогов с гасконцев, когда прибудут на место [1014] .
1014
Толбот: Political Poems, ii, 222; Chartier, Chron., iii, 5. Компания: CPR 1452–61, 78, 108; PRO E404/68 (138, 144, 145, 149, 156); E403/788, mm. 4, 5 (14, 18 июля); PPC, vi, 120. Джерси: PRO E404/68 (138); Ancient Petitions (I. de la Manche), 89–90. Отряд Клифтона размещался в Дувре (CPR 1452–61, 583–4), а отплыл из Плимута, что позволяет предположить, что он прибыл из Кале. Трем капитанам были выплачены авансы в размере 3.300 фунтов стерлингов (666 фунтов стерлингов на 1.000 человек): PRO E403/788, mm. 4, 5 (14, 18 июля).