Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
5 мая отмечался праздник Вознесения Господня, который ознаменовался временным перемирием. В Орлеане собрались главные французские капитаны для планирования дальнейших действий. Было решено атаковать Турель, большой замок на южном конце моста. Это была сложная операция. Турель был сильно укреплен гарнизоном и с обеих сторон защищен больварками. Необходимо было переправиться через Луару. Переправившись через реку, французы должны были сначала захватить укрепления, охранявшие подступы к мосту: небольшой форт, который англичане недавно построили в Сен-Жан-ле-Блан, и более крупный, созданный ими на развалинах монастыря августинцев непосредственно к югу от моста. Для проведения операции была выделена значительная часть армии, находившейся в Орлеане. Жанна не присутствовала при принятии решения, и с ней опять не советовались. Было решено, что ей не следует ничего знать. Только когда она поняла, что что-то готовится, и стала настаивать, ее посвятили план и разрешили принять в нем участие. Вечером 5 мая она отправила англичанам свое очередное письмо с требованиями. Письмо, подписанное "Jhesu Maria — Jeanne la Pucelle",
377
Chartier, Chron., i, 73–5; Journ. siege, 82–3; Proc. N., i, 393–4.
На следующее утро, 6 мая, перед рассветом войска собрались на берегу реки под Новой Башней (Tour Neuve) на юго-восточном углу городских стен. Отсюда на баржах двумя группами они были переправлены на Иль-о-Туаль (Ile-aux-Toiles), представляющий собой длинный остров, покрытый песком и кустарником. Для соединения острова с южным берегом был построен наплавной мост из лодок. Первой группой, высадившейся на южном берегу, командовал Рауль де Гокур. Он без особого труда занял Сен-Жан-ле-Блан. Английский гарнизон отступил сразу же после появления французов. Преследуя их, отряд Гокура натолкнулись на оборонительные укрепления в бывшем монастыре августинцев. По первоначальной оценке, они были слишком хороши, чтобы взять их штурмом с наскока. Поэтому Гокур отступил к баржам на берегу. Там он встретил второй отряд под командованием Ла Ира, который уже высаживался на берег. С ним была и Жанна д'Арк. Спешное совещание было прервано внезапной вылазкой из монастыря августинцев. Объединенные силы французов двинулись навстречу угрозе и отбросили англичан назад, преследуя до стен монастыря. Тут же был отдан приказ о немедленном штурме. Англичане ожесточенно сопротивлялись, но дофинисты смогли перебраться через стены и, оказавшись внутри форта, возобладали числом. Защитники в полном порядке отступили в Турель, оставив монастырь дофинистам. Жанна, как обычно, настаивала на немедленном штурме крепости. Но люди устали, а саму Жанну, раненную в ногу стрелой, уговорили вернуться в город и отдохнуть [378] .
378
Proc. C., i, 79; Proc. N., i, 372, 480–2; Journ. siege, 83–4; Chron. Pucelle, 290–1.
Как только Жанна была благополучно вывезена в безопасное место, Гокур и Ла Ир созвали капитанов штурмующих войск на военный совет в монастыре августинцев. Они решили, что у них не хватит сил для штурма самого большого и хорошо укрепленного форта осаждающих. Орлеан уже был пополнен продовольствием, и напряжение ослабло. Было бы разумнее дождаться подкрепления из Блуа. Жанна узнала об этом решении только поздно вечером. Она была в ярости. По ее словам, они посовещались между собой, а она посоветовалась с самим Богом и они еще увидят, чей совет лучше. Рано утром следующего дня, 7 мая, дофинисты, находившиеся в монастыре августинцев, получили подкрепление из города. Жанна пришла вместе с ним и выступила на новом военном совете. Она убедила капитанов отменить решение, принятое накануне вечером, и немедленно атаковать Турель.
Штурм был начат утром того же дня шквальным огнем из бомбард и кулеврин. Штурмовые отряды с лестницами наперевес устремились к сильно укрепленному больварку, защищавшему южную сторону крепости. Во главе их шла Жанна. Защитники больварка отбивались всеми подручными средствами: артиллерией, арбалетами, мечами, топорами, молотами, камнями. Прошло некоторое время, прежде чем штурмующим удалось перебраться через ров к подножию стен. Когда Жанна поднималась по лестнице, ей в шею ударил арбалетный болт, который на несколько дюймов вошел в ее плоть и отбросил ее назад в ров. Ее вывели с поля боя, чтобы обработать рану оливковым маслом (дезинфицирующее средство) и залить животным жиром. Сражение прекратилось, когда бойцы увидели, что Жанны с ними нет. В конце концов, капитаны решили отменить штурм, пока на следующее утро из города не будет доставлена артиллерия. Трубы дали сигнал к отступлению. Но в суматохе телохранитель Жанны Жан д'Олон и находившийся с ним баскский солдат схватили ее штандарт и возобновили штурм. Стоя на краю рва, Жанна кричала: "Это место ваше, вступайте!".
Когда французы перебрались через стены больварка, на противоположной стороне от Турели на мост из города вышел еще один штурмовой отряд. Эти люди перебросили через разрушенные арки моста деревянные щиты и предприняли штурм Турели с севера. Атакованные сразу с двух сторон, англичане запаниковали. Они оставили южный больварк и стали отступать по подъемному мосту в саму Турель. К несчастью для них, мост был поврежден артиллерийским обстрелом, и деревянный настил обрушился под тяжестью скопившихся людей, которые попадали в реку. Утонули четыре видных английских капитана, в том числе командир гарнизона Уильям Гласдейл и его заместитель Уильям Молинс. Тут же со стороны моста штурмовой отряд ворвался в Турель и расправился с гарнизоном. Было убито от 400 до 500 англичан. Бой продолжался весь день, от рассвета до заката. Гласдейл был ненавистен защитникам Орлеана из-за своей привычки выкрикивать из окон своей крепости леденящие кровь угрозы в их адрес. Его имя, искаженное французами как Гласидас,
379
Journ. siege, 84–9; Proc. N., i, 320–1, 331–2, 364–5, 372–3, 394–5, 482–4; Cagny, Chron., 146–7; Monstrelet, Chron., iv, 321–2; Waurin, Cron., iii, 276; *Beaucourt, iii, 516–17; Journ. B. Paris, 237.
Жанна и ее соратники вернулись в Орлеан по мосту под звон колоколов всех церквей города. Англичане собрались, вероятно, в своей штаб-квартире в бастиде Сен-Лоран, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. У них все еще оставалась значительная армия. Но они потеряли от 700 до 800 человек, большое количество артиллерии и все форты на южном берегу, кроме одного. Город был деблокирован. Мост был открыт, и дофинисты могли свободно переправлять людей и припасы через Луару, как только будут проведены необходимые ремонтные работы. Всем было очевидно, что попытка взять Орлеан провалилась. Английские командующие, Саффолк, Скейлз и Толбот, приняли решение отказаться от осады.
Утром следующего дня, 8 мая, был сделан последний, жест позволявший хоть как-то сохранить лицо. Вся английская армия вышла из своих фортов и лагерей и выстроилась в боевом порядке на равнине к северу от стен. На какое-то время показалось, что вызов будет принят. Из ворот вышла вся находившаяся в городе французская армия, с большинством горожан, способных носить оружие, и тоже выстроилась в боевой порядок. Обе армии оказались напротив друг друга на равнине. Французы отказались атаковать, по одним данным, потому, что Жанна не разрешила им вести наступательное сражение в воскресенье, по другим, более вероятным, потому, что Орлеанский бастард считал, что нет смысла рисковать всем, чего они уже добились в битве. Простояв час в строю, англичане развернулись и двинулись по дороге на Мен. Бросив тяжелую артиллерию и большие запасы продовольствия, они оставили свои лагеря в огне. Ла Ир и Амбруаз де Лоре преследовали их на протяжении всего пути и сумели захватить несколько легких артиллерийских орудий, которые им удалось доставить в город. Горожане овладели оставленными осадными линиями и с радостью разрушили то, что осталось от фортов и полевых сооружений [380] .
380
Proc. N., i, 321; Journ. siege, 89–90; Proc. N., i, 321; Monstrelet, Chron., iv, 322–3; Waurin, Cron., iii, 277–8, 279.
Снятие осады с Орлеана вызвало затяжной кризис в делах ланкастерской Франции. Пять лет спустя герцог Бедфорд суммировал его последствия в меморандуме, адресованном Генриху VI и его английскому Совету. После 1422 г., писал он, ему удалось восстановить положение Англии во Франции, как это было до смерти Генриха V. "Много великих и справедливых дел и побед было там для Вас и в Вашей ссоре с Вашими врагами". Он расширил подвластную Англии территорию в Иль-де-Франс, в Шампани и Бри, Осерруа, Ниверне, Маконне, Мэне и Анжу. До осады Орлеана все шло хорошо. Но после смерти графа Солсбери,
Рука Божия нанесла, как мне казалось, сильный удар по Вашему воинству, собравшемуся там в большом количестве, вызванный, как я полагаю, в значительной степени недостатком веры и вредными сомнениями, которые они имели в отношении ученицы… дьявола, называемой Пуссель, которая использовала мерзкие чары и колдовство, которые поразили и привели в замешательство не только в значительной степени уменьшившуюся численность Ваших людей, но также чудесным образом лишила храбрости оставшихся и побудила Ваших врагов немедленно собрать своих сторонников в большом количестве.
В качестве основных факторов Бедфорд назвал общее падение морального духа англичан, приведшее к массовому дезертирству из армии и соответствующему росту самоуверенности их противников. Он защищал свой собственный план ведение войны, и его оценка ситуации перед смертью Солсбери была, пожалуй, слишком радужной. Но все современные свидетельства подтверждают его оценку результатов вмешательства Жанны. Того же мнения придерживался и Орлеанский бастард, который, как и Бедфорд, приписывал перемены главным образом ей. До ее появления, рассказывал он на посмертном процессе, 200 английских солдат могли обратить в бегство дофинистскую армию, в четыре-пять раз превосходящую их по численности, но после этого 400 или 500 дофинистов смогли справиться со всей осаждающей армией, ни один человек из которой не осмелился выйти из своих осадных сооружений. Англичане были ошеломлены случившимся. Они не знали, как справиться с тем, что казалось необъяснимым, если не ссылаться на сверхъестественные силы, непреодолимые от них. Многие наблюдатели с англо-бургундской стороны отмечали страх, охвативший английскую армию после осады Орлеана. Английские военнопленные рассказывали своим пленителям одну и ту же историю. Они никогда не видели, чтобы французы сражались так яростно, в то время как их собственное мужество, казалось, иссякало [381] .
381
PPC, iv, 223 (цитата); Proc. N., i, 320; Cochon, Chron., 301; 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fol. 484; 'Chron. Tournai', 412. Cf. Proc. N., i, 331.