Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия
Шрифт:
"На войне, — писал Наполеон в одной из своих многочисленных нравоучительных лекций брату Жозефу, — моральный дух составляет три четверти дела; численность — не более четверти". Пополнение, храбрость, выносливость, дисциплина — все это так или иначе зависит от морального духа. Если это верно в отношении великих европейских войн нового времени, то еще более верно в отношении средневековья, когда средства государственного принуждения были более ограниченными, материальное вознаграждение за службу — неопределенным, а структура командования — изменчивой. Основной вклад Жанны д'Арк в победу заключался в изменении морального духа войск Дофина. Она убедила их в том, что победа им по плечу. Как отмечал в своих показаниях на реабилитационном следствии один из жителей Орлеана, Жанна сделала это, сказав им, что Бог с ними, и доказала это собственным примером. Она подвергала себя опасности и выжила. Им оставалось только уповать на Бога, как это делала она. В Пуатье комиссары спросили Жанну, зачем нужны солдаты, если Бог решил вывести Францию из тяжелейшего кризиса. Это была классическая теологическая головоломка. Она ответила, что солдаты — это инструмент Бога для выполнения Его задачи. "Воины должны сражаться, а Бог даст победу". Это всегда было ее убеждением. Это не только вдохновляло солдат, но и оказалось мощным средством вербовки среди тех, кто раньше оставался в стороне [382] .
382
Correspondance de Napoleon 1er, xvii (1865), 549; Proc. N., i, 331, 472.
Вмешательство
383
Bossuat (1956), 135; Gerson, De puella aurelianensis (Oeuvres, ix, 664); Gelu, De la venue de Jeanne, 154 (para.124). Бретань: BN Fr. 8267, fol. 142; Windecke, Denkw., 252–3; Cosneau (1886), 166. Циркуляры: Proc. Q., v, 100–4.
Жанна встретилась с Дофином 11 мая по дороге в Тур. Карл был человеком не любившим публично проявлять свои чувства, но, к удивлению своих приближенных, он был настолько воодушевлен, что заключил Жанну в объятия и, казалось, даже поцеловал ее. В древней цитадели Тура собралось расширенное заседание его Совета, чтобы обдумать дальнейшие действия. Все согласились с тем, что первой задачей должно стать отвоевание городов с мостами через Луару. Нужно было обезопасить Орлеан от повторного нападения англичан и обеспечить тылы армии, а затем двинуться на север, к центрам английской власти. Но к каким центрам? Жанна была непреклонна: как только английские гарнизоны будут выбиты из долины Луары, Дофин должен двинуться на Реймс. С юридической точки зрения, Реймс не имел никакого значения. Еще в XIII веке было определено, что короли Франции получают свой статус и полномочия только по наследству, а не в результате церемонии коронации или сопутствующих ей форм избрания. Это было не более чем благословение церкви на свершившийся факт. Но коронация имела для Жанны более фундаментальное значение. Королевская власть была дарована Богом, а не являлась простой юридической конструкцией. После коронации Карла, утверждала Жанна, престиж англичан начнет падать и уже никогда не восстановится. В эпоху, когда публичная демонстрация власти была важнейшим элементом легитимности, а церемония — основным инструментом управления, ее мнение было небезосновательным. За пределами официального круга аристократов и чиновников большинство простых людей, вероятно, разделяли его. "Французы считают… что тот, кто не был помазан елеем, не является настоящим королем", — писал Папа Пий II [384] .
384
'Chron. Tournai', 412–13; Windecke, Denkw., 252; Proc. N., i, 373; Chron. Pucelle, 298–9; Journ. siege, 93–4; *Beaucourt, iii, 516–17; Proc. N., i, 321. Коронация: Bloch, 217–21; Proc. N., i, 322–3; Pius II, Comm., i, 384.
Большинство советников Дофина рассматривали этот вопрос в более узком и чисто военном плане. Они выступали за вторжение в Нормандию, а не в Шампань. Герцогство с его густой сетью английских гарнизонов было трудной целью, но при том умонастроении, которое возникло после освобождения Орлеана, советники Дофина считали, что правительство герцога Бедфорда может рухнуть. Нормандия была главной опорой ланкастерского режима, единственным театром, где военный крах англичан мог стать решающим. Была и другая причина, по которой следовало избегать наступления в Шампани. Это был деликатный вопрос отношений с герцогом Бургундским, который впервые с момента появления Жанны на сцене приобрел стратегическое значение. В течение многих лет министры Дофина пытались вбить клин между Бургундией и Англией. В последнее время эти попытки не увенчивались успехом, но возражения Филиппа против осады Орлеана, казалось, открыли перспективу возобновления диалога. План Жанны повести армию на Реймс перечеркнул бы любые инициативы такого рода. Единственный возможный путь к Реймсу пролегал через Осерруа и южную Шампань, которая представляла жизненно важное значение для Филиппа Доброго. Для Жанны все это не имело значения. А Филипп для нее был, не потенциальным союзником, которого необходимо было привлечь на свою сторону, а предателем, которого нужно заставить подчиниться [385] .
385
Proc. N., i, 322–3; Journ. siege, 93–4; Chron. Pucelle, 300; Proc. N., i, 322–4.
Вопрос все еще оставался нерешенным, когда Дофин около 20 мая выехал из Тура в город-крепость Лош. Вскоре после прибытия туда Жанна ворвалась в его личные апартаменты, где он совещался с небольшой группой советников. По словам Орлеанского бастарда, вспоминавшего об этой сцене четверть века спустя, она упала перед ним на колени и обхватила его ноги руками. "Благородный Дофин, — сказала она, — хватит этих бесконечных обсуждений, поезжайте поскорее в Реймс, чтобы получить достойную коронацию". Кто-то из присутствующих спросил ее, не голос ли подсказал ей эти слова. Она ответила, что да. По ее словам, когда ее расстраивал скептицизм окружающих, она придавалась молитве. Тогда голос обращался к ней, призывая не останавливаться на достигнутом: "Вперед, вперед, я буду рядом с тобой". При одном только повторении этих слов Жанна впадала в транс. Это был один из тех случаев, когда можно было заподозрить ее в том, что в удобный момент она играла заученную роль. Но Жанна достигла своей цели. По мнению Карла она не могла посоветовать ничего плохого. Он был убежден,
386
Proc. N., i, 322–3, 373; Chron. Pucelle, 299–300; Journ. siege, 94; cf. Cagny, Chron., 148–9.
Орлеанская армия была распущена через два дня после освобождения города. Не было ни денег, чтобы полностью выплатить жалованье, ни продовольствия, чтобы прокормить солдат. Выведенные из гарнизонов войска должны были вернуться на свои базы. Быстрое формирование новой армии стало, пожалуй, самым ярким свидетельством результативности освобождения Орлеана. Дофин прибегнул к объявлению арьер-бана, который не использовался уже много лет. Владельцы фьефов призывались на военную службу вместе со своими вассалами без гарантии, что им что-то заплатят. Дофин планировал сам возглавить армию, впервые с 1421 года. "Все, рыцари, оруженосцы и прочие, были рады служить под его началом, — писал оруженосец герцога Алансонского, — даже практически без жалованья". Присутствие Жанны было почти столь же важным. Она стала самой известной личностью во Франции. Солдаты воспринимали ее как святую, как причину, по которой они должны были победить.
К началу июня, всего через три недели после объявления арьер-бана, к назначенному месту сбора в Сель (Берри) прибыло около 5.000 человек. Это было в два раза меньше, чем в 1421 и 1424 годах, когда министры Дофина выставляли огромные силы. Но тогда они состояли в основном из иностранных наемников. Новая армия была исконно французской и представляла собой практически весь военный потенциал Буржского королевства. В ней также присутствовали шотландцы Патрика Огилви и Хью Кеннеди и итальянцы Теодоро ди Вальперга, но их численность не превышала 1.000 человек. Для многих знатных дворян служба в армии короля была сопряжена со значительными финансовыми затратами. Ги де Лаваль продал часть своих земель, чтобы покрыть расходы. Герцог Алансонский по законам военного времени должен был сначала выплатить выкуп, прежде чем участвовать в боевых действиях, и был вынужден заложить ценные владения герцогу Бретонскому. Наградой за это стало назначение герцога Дофином командующим армией, хотя тому было всего 20 лет. Единственный серьезный военный опыт он получил при Вернёе, в битве в которой и попал в плен. Но по своему происхождению он превосходил всех остальных, и этого было достаточно. Как всегда, положение самой Жанны было неоднозначным и формально ей не было предоставлено командование. Но герцог Алансонский получил от Дофина указание "действовать во всех вопросах по ее совету". С этого момента Жанна повсюду появлялась в компании с герцогом. Она запросто разговаривала с солдатами, шутила, рассказывала истории. Ее амбиции росли вместе с ее уверенностью в себе. За кувшином посредственного вина она сказала Ги де Лавалю, что в Париже угостит его лучшим [387] .
387
Chron. Pucelle, 298, 300; 'Compte depenses', 196–205; *Proc. Q., v, 106–11; Proc. N., i, 325, 383 (финансовые затраты); Journ. siege, 94–5; 'Compte depenses', 199–205; Cagny, Chron., 172. Выкуп за герцога Алансонского: Chron. Pucelle, 249–50; Preuves Bretagne, ii, cols. 1213–17, 1220–2.
Потерпев неудачу под Орлеаном, герцог Бедфорд и его капитаны с тревогой наблюдали за этими приготовлениями. Теперь их главной задачей было удержать три города с мостами — Мен, Божанси и Жаржо, захваченные графом Солсбери в августе предыдущего года. Эти города давали единственную перспективу успешного контрнаступления на Луаре. Английская армия уменьшилась за счет потерь и дезертирства, а также ухода гарнизонных войск, которые были отведены на свои базы. В строю оставалось от 3.500 до 4.000 человек. Граф Саффолк выбрал преимущественно оборонительную стратегию и выделил по 500–600 человек в каждый из трех городов. Остальные, примерно 1.500–2.000 человек, были оставлены в качестве стратегического резерва в Жанвиле. Саффолк с глубоким пессимизмом смотрел на перспективы продолжения войны в долине Луары. В письме герцогу Бедфорду он предупреждал, что если не удастся быстро найти подкрепление, то все английские опорные пункты в этом регионе, скорее всего, падут [388] .
388
Waurin, Cron., iii, 278; Chron. Pucelle, 296, 297; Monstrelet, Chron., iv, 331, 334.
Прибывший в Париж гонец Саффолка застал правительство в состоянии паники. Герцог Бедфорд, опасаясь восстания в столице, временно удалился в Венсен. Через несколько дней он осторожно вернулся в город и возглавил военный Совет, на котором присутствовали его главные капитаны. Они решили собрать новую армию, чтобы противостоять армии Дофина в поле. Задача была не из легких. Людей снова стали выводить из гарнизонов и направлять на сбор в Мант и Понтуаз. Было созвано феодальное ополчение Нормандии и Пикардии. Капитанам всех нормандских портов были разосланы приказы задерживать дезертиров, пока они не успели сбежать в Англию. Бальи должны были рекрутировать английских поселенцев в своих округах и отправлять их на военную службу вместе с остальными. Военная организация в Нормандии, испытывавшая серьезные трудности в связи с осадой Орлеана, под тяжестью этих требований оказалась частично разрушенной. Гарнизонные войска только-только вернулись на свои базы. Их капитаны были встревожены признаками восстания вокруг и угрозой нападения с юга и не решались отпустить людей. Местная знать выжидала, что будет дальше.
Вскоре стало ясно, что если регент хочет собрать новую армию, то большую ее часть придется набирать в Англии [389] . Герцог Бедфорд за нескольких месяцев до катастрофы под Орлеаном требовал от английского Совета людей. В апреле Жан Ринель находился в Англии с депутацией от Большого Совета, ведя переговоры с Советом в Вестминстере. Они требовали принять план Бедфорда по отправке молодого Генриха VI во Францию с новой мощной армией. Английские советники были настроены скептически. Необходимость масштабной экспедиции во Францию тогда была не столь очевидна, как это стало ясно несколько недель спустя. Они, как и сам Бедфорд, полагали, что Орлеан вскоре падет. За этим, несомненно, последует большое наступление за Луару, но это может подождать. Казначей, лорд Хангерфорд, доложил, что, поскольку доходы не соответствуют расходам на 20.000 марок (13.332 фунта стерлингов) в год, требования Бедфорда являются неподъемными. Вопрос был передан на рассмотрение Большому Совету — собранию всех парламентских пэров, избранных чиновников и капитанов, которое созывалось через нерегулярные промежутки времени для рассмотрения важных государственных вопросов. Большой Совет собрался 15 апреля 1429 г. и высказал ту же точку зрения, что и советники. Максимум, на что он был готов пойти, это перенаправить сэра Джона Рэдклиффа, который в очередной раз готовился к отплытию в Гасконь, чтобы он вместо этого привел свой отряд из 800 человек к герцогу Бедфорду [390] .
389
Chron. Pucelle, 297; Waurin, Cron., iii, 278–9, 283–4, 287. Наем: *Lefevre-Pontalis (1894) [1], 96; L&P, i, 95–8; BN Fr. 4488, p. 721. Бальи: BN PO 468/4. Гарнизонные войска: BN Fr. 4488, pp. 478–86, 495, 528–9, 718. Местное дворянство: PPC, iii, 349–51; Foed., x, 432–3; Chron. Pucelle, 297; Curry (1982), 98–9.
390
PPC, iii, 322–3, 326. Делегация: BN PO 477 (Ле Бутейле)/10; 1023 (Нормандия)/14; BN Fr. 4488, pp. 625–6, 629–30, 654.