Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия

Сампшен Джонатан

В Мен-сюр-Луар войска Фастольфа и Толбота уже начали штурм моста, когда прибыл герольд с сообщением, что Божанси сдался, а армия герцога Алансонского приближается в боевом порядке. Английские капитаны устроили военный совет. После падения Божанси смысл кампании был утерян, и рисковать, вступая в бой с превосходящими силами французов, больше не было смысла. Было принято решение отступить до подхода французской армии. Штурмовые отряды были отозваны с моста. Армия выстроилась за воротами и двинулась на север, к своей базе в Жанвиле, преследуемая на расстоянии всей армией герцога Алансонского [398] .

398

Waurin, Cron., iii, 290–9; 'Notices et extraits', 59–60 (письмо Жака де ла Марш); Journ. siege, 101–2, 103; Gruel, Chron., 72–3; Cagny, Chron., 154; Chron. Pucelle, 305, 306.

Путь к Жанвилю пролегал через лес Бюси и выходил на старую дорогу из Парижа в Блуа у деревушки Сен-Сижисмон. Английская армия обремененная обозом и артиллерией двигалась медленно. Французы же выслали вперед большой отряд кавалерии под командованием Ла Ира. Когда французские всадники настигли их, английские войска были растянуты на дороге между Сен-Сижисмон и деревней Пате, расстояние

между которыми составляло около пяти миль. Сэр Джон Толбот первым заметил приближение врага. Он расположил своих лучников на гребне холма за живой изгородью. Им было приказано сдерживать приближающихся французов, чтобы дать время остальным частям армии сомкнуться и выстроиться в линию. Но французская кавалерия атаковала лучников, когда они еще только занимали свои позиции, и всех перебила. Сам Толбот был захвачен в плен одним из людей Потона де Сентрая. Остальная часть французской армии двинулась вперед по дороге и застала английский арьергард в беспорядке. Бой продолжался всего несколько минут. Англичане были рассеяны первым же ударом и разбежались во все стороны. Жанна д'Арк, к своей досаде, оказалась в арьергарде французской армии. Она выкрикивала из тыла призывы, но в остальном практически не принимала участия в бою.

Английский авангард, который еще оставался целым и невредимым, к этому времени находился к югу от деревни Пате. Сэр Джон Фастольф поскакал к деревне, чтобы возглавить его. Но солдаты решили, что он решил сбежать, и пустились наутек. По словам хрониста Жана Ваврена, находившегося рядом с ним, Фастольф первоначально решил остановиться и сражаться с тем небольшим количеством людей, которое имелось. Но его соратники, среди которых были опытные капитаны, убедили его не заниматься бессмысленным геройством, а спасать себя и всех кто остался. Как всегда в средневековых сражениях, большинство потерь пришлось на преследование бегущих. Французы преследовали англичан на расстоянии около 15-и миль. Наиболее достоверный подсчет погибших был произведен герольдами после окончания сражения. Они насчитали 2.200 убитых англичан. Количество пленных оценивалось от 400 до 1.500 человек. Кроме Толбота, в их число входили лорд Скейлз, Уолтер Хангерфорд, сын казначея Англии, Уильям Невилл, барон Фоконберг, и сэр Томас Ремпстон. После сражения Толбот был доставлен к герцогу Алансонскому. "Таковы причуды войны", — сказал он.

Сражение при Пате стало настоящей катастрофой для англичан. Впервые после битвы при Боже в 1421 году они потерпели поражение в полевом сражении и понесли большие потери. Большая часть армии Нормандии была перебита или взята в плен. Большинство главных английских командиров во Франции оказались в плену. Скейлз был освобожден в течение года на условиях, о которых ничего не известно. Толбот был освобожден после четырех лет плена, когда его пленитель, Потон де Сентрай, сам попал в плен, и их обменяли. Ремпстон содержался в тяжелых условиях в течение семи лет и в конце концов был освобожден в обмен на неподъемный выкуп. Что касается Фастольфа, то он уехал "с величайшим горем, которое я когда-либо видел в человеке", — писал Ваврен. Ему удалось добраться до Жанвиля с двумя десятками латников, но ворота были закрыты и в город его не пустили. В конце концов он добрался до Парижа, где его ждали гневные упреки со стороны тех, кто обвинял его в бегстве с поля боя в самый разгар сражения. Герцог Бедфорд был потрясен поражением и приостановил членство Фастольфа в Ордене Подвязки. После того как гнев утих, проверка фактов показала, что Фастольф покинул поле боя только после того, как битва была проиграна. Он был официально оправдан, а его членство в Ордене восстановлено. Но обвинения в трусости так и не утихли. Шесть лет спустя, в ходе судебного разбирательства в Парижском Парламенте, один из оппонентов все еще называл Фастольфа "беглецом", то есть "худшим, что может сказать человек о рыцаре". Толбот так и не простил его. После долгих лет затаенной обиды он все-таки добился того, что дело было передано в трибунал под председательством короля, который вновь оправдал старого рыцаря. Но бегство Фастольфа из под Пате спустя более полутора веков продолжало дискредитировать его имя. Толбот в шекспировском Генрихе VI, часть I. произносит такие слова:

Позор тебе и герцогу! Я клялся, Трусливый рыцарь, встретившись с тобой, Сорвать Подвязку прочь с ноги презренной, [399] Перевод Е. Бируковой

Общая численность английских войск, оставшихся у регента после сражения, не могла превышать 3.500 человек, включая гарнизоны, что является историческим минимумом. Жители Жанвиля, отказавшиеся принять Фастольфа, вскоре изгнали английский гарнизон. Их примеру последовали все оккупированные англичанами города Орлеанне и южной части Босе. Ущерб английскому престижу был нанесен непоправимый. Распространились дикие эсхатологические слухи: что в небе над Бретанью видели архангела Михаила на белом коне; что в пригородах Парижа родились сросшиеся близнецы и двухголовый теленок; что Руан и Париж подняли восстание и открыли ворота Жанне д'Арк; что герцог Бедфорд бежал, спасая свою жизнь; что Карл Орлеанский спасся и бежал в Шотландию, где король Яков I собирался вторгнуться в Англию; что Дофин идет на Рим, чтобы быть коронованным Папой. Венецианский судовладелец, из Авиньона, сообщал о всеобщем мнении, что все это произошло потому, что в тот момент, когда французам грозило поражение, чистая девушка "искупила их от грехов и гордыни" [400] .

399

Рассказы очевидцев: с английской стороны, Waurin, Cron., iii, 299–304, 306; с французской стороны – герцог Алансонский и сеньор де Терм (Proc. N., i, 385–7, 404), Жак де ла Марш (Извещения и выписки, 60–2) и Грюэль, (Chron., 73–4). Cf. Journ. siege, 104–5; Cagny, Chron., 154–5; Bueil, Jouvencel, ii, 279–80; Chron. Pucelle, 307–8. Освобождение Толбота: Pollard (1983), 17–18. Плен Ремпстона: Parl. Rolls, xi, 179–80 [16]; Payling (1991), 60–1. "Беглец": English Suits, 264; Curry & Ambuhl, 31–2; McFarlane (1957) [2], 200 and n.5; Shakespeare, Henry VI Part I, Act IV. Sc. 1.

400

Journ. siege, 105; Chron. Pucelle, 307–8, 309–10; Morosini, Chron., iii, 60–6, 78–80, 134; *Proc. Q., v, 122–3; Journ. B. Paris, 238–9; Bull. Acad. Delphinal, ii (1847), 460; 'Notices et extraits', 61.

Париж находился в состоянии повышенной тревоги. Герцог Бедфорд, узнавший о сражении на следующий день после его окончания, председательствовал на заседании Большого Совета для оценки ситуации. Несколько членов

Совета были в слезах. Теперь следовало ожидать крупного наступления дофинистов. Но у Бедфорда уже не было английских войск, чтобы противостоять ему, и было неясно, насколько можно полагаться на свои местные войска. Совет решил, что первоочередной задачей должна стать оборона Нормандии. Все гарнизоны в крепостях герцогства были приведены в боевую готовность. Люди, выведенные из гарнизонов для службы в поле, были отправлены обратно. Такие места, как Понторсон, которые считались не обороноспособными, кроме как с большими затратами людей и средств, были разрушены. Все это означало, что в течение следующих нескольких недель англичанам не приходилось рассчитывать на полевую армию. Остальная часть ланкастерской Франции, особенно Иль-де-Франс и Шампань, оказалась беззащитной. В отчаянии Большой Совет обратился к герцогу Бургундскому. Высокопоставленная делегация отправилась в Эден, чтобы лестью и уговорами побудить его немедленно прибыть в Париж. В Англию были отправлены письма, призывающие Совет увеличить экспедиционную армию сэра Джона Рэдклиффа и ускорить ее отправку [401] .

401

Journ. B. Paris, 239; Monstrelet, Chron., iv, 332–4; BN Fr. 4488, pp. 477–529, 728, 752, 756–7; Curry (1985), i, 235–9; Beaurepaire (1859) [1], 228–9.

В Вестминстере Совет сразу же осознал всю серьезность ситуации. Французские владения короля, по их мнению, "могут быть потеряны, если не будет предпринято поспешное и незамедлительное предоставление помощи и поддержки из его королевства Англии". Всем английским владельцам нормандских земель было приказано немедленно переправиться через Ла-Манш в герцогство для исполнения своих военных обязанностей. Имеющиеся в Англии военные ресурсы уже были задействованы для небольшой экспедиционной армии Рэдклиффа и армии для гуситского крестового похода. Оба войска в настоящее время собирались в Бархэм-Дауне в Кенте. В Дауне же ждал флот, который должен был доставить их в Кале. В сложившейся ситуации Совет принял кардинальное решение и принял крестоносную армию Бофорта на баланс, чтобы использовать ее для укрепления позиций герцога Бедфорда. Но численность армии Бофорта оказалась неутешительной. Вместо 2.750 человек, которых ему было разрешено нанять, ему удалось собрать только 1.000 человек, из которых только 50 были латниками. Но вместе с отрядом Рэдклиффа они составили корпус численностью около 1.800 человек, что было достаточно для восполнения большинства потерь при Пате.

Отвлечение крестоносной армии на другие цели было грубым нарушением. Воины были набраны под обещание индульгенций и получили жалованье за первый квартал из папской казны, фактически из доходов, собранных в Италии. У английской казны не было денег, чтобы возместить папские расходы. Недолго думая, группа советников 1 июля встретилась с кардиналом Бофортом в замке Рочестер. Его уговорили сотрудничать "за особую любовь, рвение и нежность, которые он питает к благополучию и процветанию короля". Он также получил вознаграждение в размере 1.000 марок, которые пошли в его собственный карман. Было решено, что после высадки армии в Кале герцог Бедфорд издаст приказ, запрещающий подданным Генриха VI покидать Францию в течение шести месяцев. Затем эти люди будут призваны на службу по его приказу. Папе будет возвращена выплаченная им сумма, как только для этого найдутся деньги. Ему скажут, что Бофорт подчинился лишь с большой неохотой и по принуждению. В каком-то смысле это было правдой, поскольку, как позже объяснил Мартину V эмиссар кардинала, его люди все равно не последовали бы за ним в Богемию, поскольку их соотечественники нуждались в них во Франции. Мартин V был возмущен и протестовал, но поделать ничего не мог [402] .

402

PPC, iii, 337–51; CPR 1422–9, 552, 554; Foed., x, 417–18, 423–4; BN Fr. 4488, p. 198 (численность крестоносцев); Raynald, Ann. Eccl., xxviii, 74–6 (1429, 16–17), с неверными датами, см. Cal. Pap. R. Letters, vii, 38–9; Martin V, 'Pol. Korr.', no. 348. Финансирование крестового похода: Holmes (1973), 742–6.

* * *

Французская армия уже собиралась у моста города Жьен для похода на Реймс. Ядро армии составляли 5.000 — 6.000 человек, сражавшихся под началом герцога Алансонского при Жаржо и Пате. Но эмоциональный подъем, вызванный победами и угрозы конфискации владений, привлекло в Жьен людей из самых разных мест. Некоторые дворяне, не имея доспехов, оружия и боевых коней, приехали на пони или записались в качестве простых лучников или пехотинцев (coutilliers). Денег в казне хватало только на то, чтобы платить им по 3 франка, но в лагерях, разбитых вокруг города, царила праздничная атмосфера. Толпы солдат ожидали участия в чуде. Никто, по словам одного из оруженосцев герцога Алансонского, не видел ничего подобного [403] .

403

Chron. Pucelle, 312; Cagny, Chron., 156, 157; Chartier, Chron., i, 90.

Дофин по пути в Жьен остановился в замке Жоржа де Ла Тремуя в Сюлли. Там в окружении Дофина разгорелся серьезный конфликт, который продолжался и после прибытия двора в Жьен 24 июня. Группе советников во главе с Ла Тремуем стало не по себе от всеобщего энтузиазма. Они выступали против возвеличивания Жанны д'Арк и ее влияния на Дофина. Жанна планировала триумфально въехать в Орлеан с Карлом под руку и оттуда начать поход на Реймс. Вероятно, именно Ла Тремуй помешал этому. Он, безусловно, был ответственен за то, что Карл отверг заступничество Жанны за Артура де Ришмона. Он не позволил Ришмону вернуться ко двору или принять участие в предстоящей кампании. Ришмон, ожидавший вызова в Божанси, был вынужден вернуться в Партене. Ряд других капитанов, которых Ла Тремуй считал своими врагами, были отосланы восвояси. Во многом противодействие Жанне в Совете можно объяснить патологической подозрительностью Ла Тремуя к тем, кто мог вытеснить его или подорвать его авторитет. Но недовольство влиянием Жанны было не только политической ревностью, и не только у Ла Тремуя. Другие члены Совета опасались, что на волне энтузиазма Жанна может подтолкнуть Дофина к неразумным решениям. Судя по их дальнейшим действиям, в их число входили канцлер Рено де Шартр и бывший канцлер Роберт ле Масон, оба опытные и влиятельные советники [404] .

404

Chron. Pucelle, 308–9, 313; Journ. siege, 105–6; Cagny, Chron., 156–7; Chartier, Chron., i, 89–90; Gruel, Chron., 74.