Столичный доктор. Том VII
Шрифт:
— Когда ты успела? — только и смог вымолвить я. — Это же столько работы!
— Времени было более чем достаточно, — пожала она плечами. — Ты всё время был в больнице, а мне оставалось либо сидеть без дела, либо писать. Так и шло понемногу: дополняла, переделывала, вычеркивала… И вот — наконец получилось.
— Ты даже не отдала перепечатать! — восхищённо покачал головой я, перелистывая страницы детектива.
— Решила, что сначала должен прочитать автор идеи, — тихо ответила она. — А название… При переводе его можно подогнать под местные считалки. У англичан
Я усмехнулся:
— Если ты уже размышляешь об этом, значит, книга действительно удалась.
И Агнесс… засмеялась. Искренне, легко, без тени той бесконечной усталости, что висела над ней все последние месяцы.
Неужели всё дело в возвращении в Россию? Если бы я знал… Чёрт с ней, с больницей — бросил бы всё, уехали бы сразу после того кошмара в Базеле. Или всё-таки «после того» еще не значит «вследствие того»?
Как бы там ни было, но жизнь, кажется, снова начала приобретать смысл.
Я, оказывается, ранняя пташка — когда шел в столовую, встретил Семашко, который еще не уехал на службу.
— Доброе утро, Евгений Александрович, — он отвесил легкий поклон.
— И вам того же. Послушайте, что там с вашим проектом? Вы мне давно не писали о новостях с полей сражений за народное здоровье.
Семашко оживился:
— Удалось найти финансирование на обучение фельдшеров за счет казны. Окончившие будут обязаны отработать пять лет по приказу или возместить расходы с пеней. Пока программа действует лишь в десяти губерниях, но со следующего года…
— … всё съест война, — закончил я. — Но буду рад, если мой прогноз окажется ошибочным.
Семашко сник:
— Боюсь, так и случится. Когда официальные газеты начинают уверять, что мы сильны как никогда, это плохой знак.
Слуги подали кашу, омлет, кофе с тостами. Я заложил салфетку, быстро просмотрел утренние газеты. Только заголовки. Да, действительно, ситуацию вокруг Порт-Артура продолжали раскачивать. Градус ура-патриотизма рос на глазах.
— Не всё потеряно. Ваша программа ведь рассчитана на снижение детской смертности? Совет: ищите поддержки у военных. Подайте это как способ увеличения числа новобранцев. Генералы такое любят.
— Мне уже советовали, — вздохнул он. — Врать не хочется.
— Так это не ложь, а просто не вся правда. Говорите то, что выгодно слушателю. Остальное его просто не интересует.
Семашко усмехнулся, покачал головой, но, кажется, задумался.
Агнесс спустилась к завтраку, когда я уже почти закончил. Я задержался, сел напротив, листая рукопись, которую прихватил с собой. Действие жена перенесла на вымышленный островок на Майне, с одиноким особняком. Участники событий представлены кратко, но выпукло, каждый со своими особенностями. С первых страниц сюжет держит в напряжении. Если следующие главы окажутся такими же, можно отдавать рукопись в перепечатку и подыскивать переводчика.
Печатать сначала в России, хотя бы на пару дней раньше немецкого издания. Тогда никто не сможет
Но всё это потом. Сейчас — Зубатов. Встреча без договоренности, так сказать явочным порядком. Но человек на службе. Недавно он сделал очередной шаг вверх — из товарища министра перешел на следующую ступень и возглавил МВД. Не сразу после Горемыкина, пришлось пережить Сипягина, но теперь Сергей Васильевич самый главный в здании на Фонтанке, 57.
Однако даже подниматься в приемную не понадобилось. Дежурный сообщил, что его высокопревосходительство сейчас в жандармском управлении на Выборгской стороне. Вежливо предложили телефонировать туда, чтобы предупредить о моем визите.
Пока ехали, я прочитал еще главу. Затянуло. Даже зная сюжет, не могу оторваться.
Не о том думаю, конечно, но эйфория от прошлой ночи не покидает меня. Очень уж не хочется, чтобы Агнесс снова ушла в хандру.
Жандармское управление на Выборгской стороне не претендовало на звание архитектурного шедевра. Обычная казенная постройка стандартного желтого окраса, с облупленными наличниками и закопченными от фонарей стенами. В иных обстоятельствах я бы прошел мимо, не удостоив взглядом. Но сегодня тут было людно, будто узнали о неофициальном и бесплатном концерте Шаляпина. Большинство, правда, в мундирах. Мне даже пришлось слегка лавировать среди собравшихся, и объяснять на входе, к кому я и зачем. Слава богу узнали, пропустили.
Внутри было не легче. Половина служащих носилась по коридорам, создавая видимость бурной деятельности, другая половина изображала не менее бурную занятость, старательно избегая встреч с начальством. Только у стены, на лавке возле дежурного, царил покой: шесть человек сидели в кандалах, словно актеры на передышке между актами. И парочка нижних чинов возле них в качестве конвоя.
Я присмотрелся к арестантам и внутренне ахнул. Одним из них был мой хороший знакомый, Емельян Винокуров. Волосы у него побелели, нос был свернут набок, а на щеке — старый шрам. Вряд ли мой бывший сотрудник вел комфортную жизнь. В глазах злость, но без огонька.
Не хватило у парня ума, или возможности, уехать за границу после побега. Ездил бы сейчас в пампасах где-нибудь в Аргентине, и никому не было бы дела, кто он такой, да откуда взялся. А в России беглые каторжники — люди популярные, государство о них никогда не забывает.
Винокуров узнал меня, зыркнул исподлобья, но промолчал. Даже голову отвернул. Я было сделал шаг навстречу, но потом передумал. Поделом ему, не жалею братоубийцу ни капли. Даже копеечку конвойному, чтобы купил несчастным поесть, оставлять не стану. Емеле и баланды тюремной достаточно.