Столкновение
Шрифт:
— Хорошо. Потому что я люблю тебя и не отпущу.
Моя жизнь до Саммер вращалась исключительно вокруг хоккея. Я жил и дышал им без перерыва, потому что это была единственная часть меня самого, с которой я был в ладу. Но с ней я хочу раскрыть все те части себя, которые скрывал. Те части, которые ушли в себя, когда умерли мои родители. Те части, которые замолчали, когда я за одну ночь превратился из десятилетнего ребенка во взрослого.
Присутствие Саммер яркое. Она – последний кусочек солнечного света во всепоглощающей тьме.
* * *
Саммер
Наши
— У тебя серьезно никогда не было девушки? — спрашиваю я.
Комната была заполнена вещами, которые не требовали долгих разговоров, поэтому, когда Эйден набрал ванну, мы восполнили недостаток разговоров. Наша игра в двадцать вопросов вышла за рамки этого числа, но никто из нас, похоже, не возражает.
Его пальцы переплетаются с моими.
— Если не считать Кэсси.
Моя голова поворачивается к нему так быстро, что шея напрягается.
— Моей Кэсси?
Он посмеивается.
— Нет, моей Кэсси. Из начальной школы.
— О, так теперь она твоя Кэсси?
Эйден трясется от смеха.
— Твоя ревность всегда заводит, детка, но нам было девять.
Я кладу голову ему на плечо и смотрю в потолок. Он пользуется случаем, чтобы поцеловать меня. Горячее ленивое скольжение его языка заставляет мои бедра сжаться.
— У тебя были парни, верно? — спрашивает он.
— Много.
— Ага, — говорит он недоверчивым тоном. Он уже знал о Донни, но, кроме него, я никогда не упоминала парней, с которыми встречалась в старшей школе. И не думаю, что когда-нибудь скажу. Мне нравится, что он думает, что он единственный спортсмен, с которым я была, даже если он слишком самоуверен по этому поводу.
— Ты мне не веришь?
— Твои иллюзии очень милые.
Я вздыхаю.
— Ладно, у меня было два парня. Думаю, остальные были просто чередой бессмысленных связей.
Его пальцы сжимают мои, и я отдергиваю руку.
— Точно. Вот почему ты была такой беззаботной, когда мы впервые переспали.
Я пожимаю плечами.
— Что я могу сказать? Для меня это обычное дело, знаешь, большие сильные мужчины просто падают к моим ногам.
Он хихикает.
— Ишида, умоляющий о прощении, не в счет.
— Но он стоял на коленях, разве нет?
— Тогда, наверное, я возглавляю этот список.
Я смеюсь.
— Это относится к совсем другой категории, — я поднимаю наши ладони, и разница в размерах заставляет мои глаза расшириться. — Какое было твое первое впечатление? —
— Что я бы точно трахнул тебя, если бы ты не выглядела так, будто готова дать мне по яйцам, — его ухмылка заставляет мои глаза закатиться. — А у тебя?
— Что ты был мудаком.
Он усмехается и в отместку кусает меня за ухо, заставляя взвизгнуть.
— Но у тебя были действительно красивые глаза, — добавляю я.
— Действительно красивые глаза, — сухо повторяет он. — И это все?
— Ты только что сказал, что хотел трахнуть меня. А это не комплимент.
— Ты шутишь? — он поворачивает меня так, чтобы я оседлала его. — Я даже не хотел, чтобы ты мне нравилась, но я не мог отвести глаз от тебя или твоей задницы.
Я пытаюсь игнорировать твердость, находящуюся между моих бедер.
— Когда ты смотрел на мою задницу?
— При каждом удобном случае, — он ухмыляется и шлепает меня по заднице.
— Ты такой парень, — я тереблю отросшую шевелюру у него на затылке. Накручиваю волнистые каштановые волосы на пальцы. — Но это действительно были твои глаза.
— Да? А что с ними?
Я смотрю на зелень, которая щекочет мне грудь. Иногда я не могу поверить, что он принадлежит только мне. Особенно когда он смотрит на меня так, словно я самое дорогое, что он когда-либо видел.
— Они такие красивые, что я будто теряюсь в них. Они придают тебе невинный вид, но потом ты открываешь рот.
— Он открыт только тогда, когда я доставляю тебе удовольствие.
Я стону.
— Именно это я и имела в виду.
Он нежно чмокает меня в нос.
— У меня глаза моей мамы.
— Это все объясняет. В них есть какая-то теплота. Как будто за ними скрывается только хорошее.
Прижимаясь к моей шее, Эйден целует точку, которая всегда заставляет меня ерзать. Я чувствую его улыбку на своей коже.
— Ты думаешь, я хороший?
— Самый лучший.
— А хорошие мальчики получают вознаграждение? — его руки скользят по моим бокам, когда он перемещается, вытаскивая верхнюю половину моего тела из воды.
Я взвизгиваю, когда холодный воздух касается моей влажной кожи, мои соски чувствительны к воздуху. Я вынуждена притянуть его ближе, так что наши груди оказываются на одном уровне.
— Тебе повезло, что мне холодно.
Эйден хватает меня за подбородок.
— Ты думаешь, я не чувствовал, как ты терлась о мой член все это время?
Огонь обжигает мои щеки.
— Это было неспециально.
— М-м-м, конечно, нет, — он поднимает меня, пока мы оба не мочим полотенце, которое он кладет на пол. Быстрыми движениями он вытирает меня, затем подает мне халат, пока вытирается сам.
Я никогда не испытывала такой заботы как от Эйдена. Я постоянно жаловалась ему на своего отца, и ни разу он не сказал мне, что мне повезло, что у меня вообще есть отец. Или что были люди, которым было хуже – ему, например. Ни разу он не обесценивал мои чувства. Никто никогда не понимал меня так, как он.