Столкновение
Шрифт:
— Я заснул прошлой ночью, прежде чем мы успели что-то сделать. Это было извинение.
— Как по-рыцарски, — сухо говорит он. — В последнее время ты очень уставший. Не думаешь, что тебе нужно сократить время тренировок?
Теперь настала моя очередь смеяться. Мы с Элиасом Уэстбруком, или Эли, как его все знают, знакомы с пеленок. Его беспокойство не раздражает меня так, как если бы это был кто-то другой, потому что я знаю, что он говорит об этом с большой внимательностью, и я, должно быть, действительно не успеваю совмещать тренировки и учебу, если он что-то говорит по этому поводу.
—
Похоже, ему не нравится этот ответ, хотя он только кивает и накладывает себе яичницу.
— Сумасшедшая была вечеринка, ребята, — рано утром из дома выходит незнакомец в одних боксерах, остальная одежда болтается на руке. Булавка на его куртке говорит о том, что он один из друзей Дилана по братству.
Дилан – единственный из нас, кто состоит в братстве. Каппа Сигма Зета относится к нему как к королевской особе, и, хотя он живет с нами, он вполне мог бы занять апартаменты в доме на Греческом Ряду2. Но, по его словам, жить в одном доме с «целующими меня в задницу первокурсниками» – это последнее, чего он хочет.
Я съедаю ложку овсянки.
— А где остальные ребята?
Эли листает свой телефон и показывает мне экран. Это фотография Киана, потерявшего сознание на траве у входа в наш кампус. Позади него – разгромленный памятник сэру Дэвису Далтону.
Я зажмуриваю глаза, надеясь, что этому есть простое объяснение. Может быть, это просто качественная работа фотошопа.
— Кто это сфотографировал?
— Бенни Тан.
Я делаю паузу.
— Вратарь из Йели? Что он здесь делал? — приезд Йели сюда после того, как мы разгромили их в игре перед зимними каникулами, было бы худшим из возможных сценариев. Последнее, что я помню, перед тем как отправиться наверх, это то, что я сказал Дилану, чтобы он поскорее все прекратил. Очевидно, он меня не послушал.
— Может, стоит спросить у Дилана. Меня здесь не было.
Конечно, его не было. Если Эли, единственного ответственного, не было на вечеринке, значит, за все отвечали двое детей-переростков, Дилан и Киан.
Все началось с того, что в прошлом семестре они проиграли пари, по которому мы устраивали большинство вечеринок в кампусе. Те вечеринки, которые мы не устраиваем, мы должны обеспечить выпивкой. Когда я узнал об этом, я отстранил их обоих от игры на два матча подряд.
Несмотря ни на что, я надеюсь, что это кошмар и я все еще в постели с Аленой.
— И хочу ли я знать, где Дилан? — осторожно спрашиваю я.
Когда Эли снова берет телефон, я стону.
Он хихикает.
— Я шучу, чувак. Он вырубился в гостиной.
* * *
— Это был я.
Все глаза в зале устремлены на меня, и я жалею, что вообще научился говорить. В голове стучит, потому что тренер хотел помучить нас тренировкой, прежде чем мы соберемся в зале для прессы на обязательное собрание. От яркого белого цвета катка моя голова разболелась вдвое. Я не часто пью, и мой организм никогда не дает мне об этом забыть, когда я это делаю, так что сегодняшний день не был исключением.
Когда тренер Килнер вошел в зал, он был в ярости, его бледная кожа горела красным. Он даже сбил шапки с голов юниоров, которые тут же трусливо перебежали на задний ряд, и я начал жалеть о своем решении сесть впереди. Киан и Дилан тоже сидели далеко сзади, прячась за нашими вратарями.
— Гребаная вечеринка, которая разгромила кампус? — крикнул тренер, и внезапно все приобрело смысл. — Это что, шутка для всех вас? Никогда за двадцать пять лет тренерской практики мне не приходилось сталкиваться с таким вопиющим пренебрежением к студенческому кодексу поведения.
Это была не вся правда. Я точно знаю, что Брэди Уинстон, капитан команды, которая играла за год до нашей, устроил домашнюю вечеринку, за которую его на год исключили из Греческого Ряда. Машина декана пропала, бассейн команды по плаванию был разгромлен, а все внеклассные мероприятия были отменены. Так что я уверен, что разгром кампуса и вандализм в отношении памятника сэру Дэвису Далтону – это не самое худшее, что могло случиться с университетом.
— Когда я стал тренером после нескольких лет работы в лиге, — начал он, когда Девон пробормотал рядом со мной: «Ну вот, началось». — Никогда не думал, что буду читать своим старшим игрокам лекцию о том, как устраивать вечеринки.
— Вести вечеринки…
— Заткнись, Донован, — выругался Килнер. — Мы участвуем в гребаном отборочном турнире, который выведет нас в «Замороженную четверку», а вы развлекаетесь со студентами других университетов. Сейчас?
— Сюда приезжала Йель. Разве не они должны нести основную ответственность за это? — спросил Тайлер Сэмпсон, наш запасной капитан и один из самых умных парней в команде. Он собирается поступать на юридический факультет, вместо того чтобы идти по стопам своего отца-суперзвезды хоккея.
— Это не моя проблема, а ваша, идиоты! Я должен отстранить вас всех до единого, — говорит он, ярость заливает его покрытый потом лоб.
— Но тогда мы не сможем сыграть в «Замороженной четверке», — то, что Киан заговорил, не помогло, и теперь он месяц будет отвечать за стирку. Изначально речь шла о неделе, но Киан продолжал протестовать, а все знают, что если тренер дает тебе наказание, то ты затыкаешь рот и молча его принимаешь.
После этого никто его не перебивал, кроме меня, когда я открыл свой большой рот, чтобы уличить себя.
— Что ты имеешь в виду? — спросил тренер, пристально глядя на меня. Я видел этот острый взгляд слишком много раз, и он должен был напугать меня настолько, чтобы я сел обратно на задницу, но я этого не сделал.
— Это я устроил вечеринку.
Эли ругается позади меня, но больше ничего не говорит, потому что знает, что, когда я принимаю решение, никто не может отговорить меня от него.
Тренер проводит рукой по губам, бормоча что-то себе под нос. Скорее всего, о том, какой я тупица, и я должен с ним согласиться.