Столкновение
Шрифт:
Мое сердце перескакивает в другое измерение, когда Эйден все еще не двигается.
— Пожалуйста?
Он ворчит, но исчезает в моей ванной. Меня пронзает чувство вины при виде обиженного выражения его лица, но у меня нет времени думать об этом.
Я рывком открываю дверь, и Донни пронзает меня подозрительным взглядом. Когда он смотрит на мою одежду, я опускаю взгляд на темно-синюю толстовку. Хоккейную толстовку Эйдена. Черт.
Донни приподнимает бровь, и его взгляд обводит комнату позади меня. Я жду его всезнающего тона и множества
— Мы должны поговорить о твоем исследовании.
Я выхожу вслед за ним из своей комнаты.
Глава 31
Эйден
Сидеть на крышке унитаза в этой крошечной ванной комнате – не самое лучшее мое субботнее утро. Сегодня у меня выходной, так что я бы предпочел провести его в постели с Саммер на мне, но она не стала настолько долго задерживаться. Любая возможность воплотить это в реальность лопнула, когда Донни гребаный Рай нам помешал.
Когда скрипнула дверь ее спальни, я воспринимаю это как знак, что пора выходить. Мне нужно серьезно размяться после того, как я поспал на ее кровати, а затем был засунут в ванную. Саммер проводит рукой по волосам, прежде чем упасть на кровать.
— Как все прошло?
Она вздрагивает.
— Черт, я и забыла, что ты здесь.
— Да, я все еще здесь, — бормочу я. — Чего он хотел?
— Что-то насчет шкалы оценивания, которую я использую, — бормочет она, убирая волосы в хвост. — Мне нужно сосредоточиться на кое-какой работе. Я напишу тебе позже?
Я не ожидал того раздражения, которое вызвали у меня ее слова. То, что я был заперт в ее ванной в течение часа, должно было истратить все мое терпение.
— Почему ты всегда это делаешь?
— Что делаю? — она почти не обращает на меня внимания, пока заправляет свою постель.
— Ты разговариваешь с ним, а потом полностью отстраняешься.
Она замирает.
— Это неправда.
— Не разыгрывай передо мной это дерьмо, Саммер. Почему ты позволяешь ему контролировать твою жизнь?
Она не смотрит мне в глаза.
— Я не позволяю.
— Правда? Потому что ты только что собиралась вышвырнуть меня.
— Потому что у меня есть дела, — она все еще возится с простынями, когда я подхожу к ней. Медленно она поднимает на меня глаза, и защита, за которую она держится, начинает ослабевать.
— Ты можешь сказать мне.
Она раздраженно вздыхает, прежде чем заговорить.
— Хорошо, да, я отстраняюсь. Но это не имеет к нему никакого отношения. Каждый раз, когда я вспоминаю об исследовании, я думаю обо всем, что было поставлено на карту, и ненавижу, что позволяю себе отвлекаться.
— Ты думаешь, что я тебя отвлекаю?
— Это
— Приоритеты меняются.
— Что ты имеешь в виду?
Что я влюбляюсь в тебя.
— Что я могу сосредоточиться и на хоккее, и на тебе.
Оказывается, Килнер был прав. Поиск баланса зависит от определения того, что я считаю приоритетным. Она быстро стала одним из моих приоритетов, и это не изменится в ближайшее время.
— Это неправда. Эффективно сосредоточиться можно только на чем-то одном, — она опускает руки на колени. — Если речь идет о сексе, я уверена, что любая девушка в кампусе с радостью отдалась бы тебе.
Слова звучат достаточно незамысловато, но то, сколько боли они причиняют, заставляет меня сделать шаг назад. Я даже думать не могу о другой девушке, когда эта упрямица – та, кого я хочу.
— Дело не в нем.
— Конечно, в нем! Это все, что мы делаем. Это все, о чем мы договаривались.
Мои глаза сужаются.
— Ладно, когда у нас в последний раз был секс?
— Что ты имеешь в виду? Он был… — она запинается, не в силах обнаружить реальность, в которой наши отношения сводились бы к чему-то одному.
— Именно. Даже ты знаешь, что наши отношения строятся не только на сексе, — я подхожу на шаг ближе. — Последние несколько недель мы были вместе каждый день просто потому, что нам нравится быть рядом друг с другом. Почему ты просто не можешь это признать?
Она прикусывает внутреннюю сторону щеки, опустив глаза на колени.
— Похоже, Кроуфорд, это больше, чем то, о чем мы договаривались.
— Признай это.
Она прерывисто вздыхает.
— Я не могу, ясно?
— Почему нет? — подсказываю я.
— Потому что ты хоккеист, — последнее слово она произносит с презрением, как и в любой другой раз.
Мое разочарование нарастает.
— Что ты имеешь против них?
— Ничего, — выражение ее лица омрачается неохотой. — Это не очень интересная история.
— Мне и не надо, чтобы она была интересной, — я вздыхаю. — Да ладно, ты же знаешь, что я бы никогда не осудил тебя. Ты можешь сказать мне, бывший это или…
— Мой отец.
— Твой… отец?
— Мой отец был хоккеистом, — она оценивает мою реакцию. — Я знаю, учусь на психологии и у меня проблемы с отцом. Большой сюрприз, да?
— Это совсем не то, о чем я думал. Я понятия не имел, что он был хоккеистом.
— Он играл всю мою жизнь.
— Значит, из-за него ты ненавидишь этот вид спорта?
— Я не ненавижу его, — мой пустой взгляд заставляет ее вздохнуть. — Хорошо, может быть, немного, — она смотрит на меня. — Ладно, я его ненавижу, потому что он напоминает мне обо всем, что мой отец предпочел мне.