Стоянка поезда – двадцать минут
Шрифт:
Капитан Вячеслав Шмель с получением очередной звёздочки на погоны, повышением по должности и, естественно, зарплаты к великому стыду начал понимать, что денег практически стало не хватать. Пытался анализировать. С повышением по службе повышались запросы? Логично. Взять хотя бы такой бытовой для мужика показатель, как выпивка, в офицерской среде всегда имеющая место, как, скажем, кокарда на фуражке. Будучи лейтенантом, Славик ограничивался водкой. Получив старшего лейтенанта, узнал вкус «Старки». А капитаном потянуло на коньячок «Бренди». «Что будет, когда надену полковничьи погоны?» — в этом был ужас сегодняшнего капитана Шмеля. Но к стыду своему, как уже было сказано выше, в этом он не мог признаться даже самым близким людям. Впрочем, родителям, уже преклонного возраста, признаваться в этом неловко и глупо, более того, просто нелепо. А близкого человека у капитана ещё не было. В захолустном степном гарнизоне выбор равнялся нулю. Одни офицерские, в смысле чужие, жёны сослуживцев. Во время служебных командировок, когда удавалось вырваться в Читу, свободный досуг ограничивался несколькими часами гулянки в ресторане «Забайкалье». Именно младшие офицеры любили это место. Возможно, потому, что чины выше рангом почему-то предпочитали более престижную «Даурию». Ресторан
Девицы лёгкого поведения, иначе говоря, тёлки, снятые в кабаке, у капитана Шмеля бывали. Ни одна из них, по его твёрдому убеждению, не могла стать близким человеком. Сегодня она сидит за столиком в кабаке с одним капитаном, завтра с другим… Ладно, хоть, что кабаков раз-два и обчёлся. Не сравнить, что было до революции.
Как-то Вячеслав наткнулся в газете на интересную статью. Называлась «Отобедать за рубль».
«Итак, тогда в Чите за рубль можно было отведать в шикарном ресторане обед из пяти блюд. «Дёшево!», — воскликнет иной читатель. Поаккуратней с выводами. Немного о стоимости вещей в начале XX века. Рубаха выходная стоила 3 рубля, костюм деловой для приказчиков — 8, пальто длинное — 15, сапоги яловые — 5, гармонь — 7 рублей 50 копеек, патефон — 40 рублей, рояль известной марки — 200, автомобиль без дополнительной оснастки — 2 тысячи рублей. Основным средством передвижения в те времена, естественно, была лошадь, за которую надо было отдать 100, а хорошую дойную корову — от 60 рублей. В дореволюционной России в начале ХХ века съёмное жильё в среднем стоило 20 копеек в месяц за квадратный метр. За съём, например, двухкомнатной квартирки в 50 квадратов, стоимость аренды составляла 10 рублей
10 рублей в месяц. Поэтому кто мог ежедневно обедать в ресторане? Начальники почтовых и железнодорожных станций имели месячные оклады от 150 до 300 рублей, губернаторы — около одной тысячи. Учителя старших классов в гимназиях получали от 80 до 100 рублей в месяц. В земских больницах у врачей было жалование 80 рублей, у фельдшеров — 35, а заведующий больницей довольствовался 125 рублями.
Самые маленькие оклады в начале XX века были у младших чинов государственных служащих — 20 рублей. Столько же получали простые служащие почты, учителя младших классов, помощники аптекарей, санитары, библиотекари. Эй, человек! Их подзывали на «ты», именуя «человек» или «Иван». Они же с почтением кланялись: «Ваше сиятельство» или «Ваше степенство», носили белую рубаху навыпуск, поэтому их ещё называли «белорубашечниками», и были рады любому ерепенистому посетителю, который, покуражившись, одаривал хорошими чаевыми. Это портрет официанта начала прошлого века. Вообще в старой России разносившую в трактирах блюда обслугу называли половыми — вся их жизнь проходила на полу, по которому они бегали от гостя к гостю, и спали, когда заведение закрывалось. Мальчика брали в подручные, и он в течение четырёх лет осваивал азы профессии, начиная с мойщика посуды и уборщика. Затем молодой человек постепенно овладевал наукой подачи блюд, работы с клиентами, правилами расчёта. Только после этого он мог надевать белую рубаху и шёлковый пояс, за который прятался «лопатник» — предок блокнота с отделением для денег от расчета с клиентами. Официанты же, столичные — во фраках, появились в ресторанах в начале двадцатого века. Руководил ими метрдотель, хотя в буквальном переводе с французского — «хозяин гостиницы». Он встречал гостей, провожал их к столику, сам наливал вино и подавал заказы «вип-клиентам». Жили официанты за счёт чаевых. Ставка на чаевые принуждала терпеть самые безумные выходки посетителей, особенно пьяных. Официанты хорошо знали: чем больше издевается богатый гуляка, тем больше в итоге заплатит, и работали «до последнего клиента». Женщин в профессию не пускали, доступ в зал женской прислуги запрещался. Официантки появились только в годы первой мировой войны, когда мужчин забрали на фронт, и работать стало некому. Для лучшей части общества…
Фешенебельность ресторанов зависела не только от меню, но и от развлекательных программ. В «Москве», например, играл дамский струнный оркестр под управлением Изабеллы Травиной. «Новый яр» работал с трёх часов дня до пяти утра, и весь вечер, помимо отменных кушаний, гостям предлагалась живая музыка и прочие увеселения — выступления иллюзионистов, акробатов, французских шансонеток и даже дрессированных собачек. В ХХ веке к уже привычным цыганам в «Яре» добавились иные утехи: «Сегодня и ежедневно будут даваться большие монстр-дивертисменты вновь приглашённой столичной труппой под управлением П. Я. Абрамович… Всюду колоссальный успех, неподражаемые дуэтисты новаторы К. и С. Венделевы, любимец публики имитатор Лафузики, классический дуэт танцев красавицы де Сорель, известная исполнительница цыганских романсов Каренина, неподражаемая русская артистка Славина, исполнитель русских бытовых песен Краснов, куплетист Степанов…» Самой яркой и зрелищной считалась программа ресторана, театр-варьете, «Аквариум», открытого в помещении Мариинского театра на Софийской. улице. Даже в годы смены власти «жили не тужили» читинские рестораны «Бельгия», «Салон», «Армения», «Альфа», Казино». Проблемы, конечно, были, но и их умудрялись решать. Нужда в поварах. Вследствие того, что на войну в числе других призвано было много и поваров, в Чите поварами остались на службе почти исключительно одни китайцы. Женщин-поваров очень мало. Повара ниже среднего достоинства в знании кулинарного искусства получают оклад жалования 100–125 руб. В Чите профессиональным союзом домашней и ресторанной прислуги возбуждается вопрос о скорейшем открытии кулинарных курсов и привлечению в них возможно большего числа
— Да уж, — изумился прочитанному Вячеслав Шмель, сопоставив эпохи и сравнив ресторанный сервис начала века и его конец. «Да уж!» — а большего и сказать-то нечего. Комментарии излишни…
Годы бегут расторопно, но не всегда расторопно строит свою жизнь, чтобы найти в ней достойно своё место, сам человек. Почти тридцатилетний капитан Вячеслав Шмель вспоминал, как блестяще, с красным дипломом, окончив училище тыла и пожелав получить направление служить за границей, остановился на ГСВГ (Группа советских войск в Германии), сначала перебрав в уме все четыре группировки советских войск за рубежом в странах социалистического содружества. Это Северная группа войск (Польша), Центральная группа войск (Чехословакия) и Южная группа войск (Венгрия). Он выбрал именно Германию, исходя из следующих соображений на основе опыта знающих знакомых офицеров, послуживших за границей. Польша — бедноватая страна, там особо нечего купить. Чехословакия — там не совсем спокойно, достаточно было вспомнить сравнительно недавние события 1969 года. Венгрия — аграрная страна, в плане товаров тоже особо не разбежишься. Оставалась Германия. Она идеальнее всех остальных мест назначения. Начиная хотя бы с порядка и чистоты самих населённых пунктов.
Для курсантов всех военных училищ в Советском Союзе хорошей мотивацией считалось предоставление «краснодипломникам» права свободного выбора места службы. Разумеется, большинство новоиспечённых лейтенантов выбирали выше перечисленные группы войск, где к тому же платили два оклада. Просто фантастика! Одна зарплата выдавалась на руки, вторая поступала на специальный личный счёт офицера.
Ещё в Вюнсдорфе, где располагался штаб ГСВГ, лейтенант Вячеслав Шмель понял, что не ошибся в выборе. С первых шагов по немецкой земле его поразили три вещи: идеальная чистота улиц, разнообразие товара на любой вкус и отсутствие жителей в нетрезвом виде, несмотря на обилие гаштетов, напоминающих, по сути, наши кафе. Пиво практически на каждом углу и в широком ассортименте. Лейтенанту вспомнилась зачуханная пивнушка в городе, где учился. Мужикам с «горящими трубами» приходилось брать её чуть ли не штурмом ради пары кружек спасительного, хотя и непременно разбодяженного водой, вожделенного напитка. Разбавленное пиво — советский бренд… У лейтенанта мелькнула крамольная мысль, которую он немедленно погнал прочь из головы: «Как же так, я приехал из страны-победителя и вижу такое несоответствие…»
В одном из киосков обратил внимание на массу красочных переводных картинок с прелестными женскими лицами. Вдруг подумалось о том, сколько можно было заработать на этих переводках, если взять их тут сотни две и продать в Союзе? С руками оторвут… А вот и магазин одежды. Мужской и женский отделы. Глаза разбегаются. Вот, оказывается, где несутся золотые яйца для фарцовщиков из Советского Союза! Особенного расцвета и подъёма фарцовка в СССР достигла тогда, когда Шмель учился в военном училище тыла. До этого он служил в армии, где был каптенармусом. Эта должность считалась правой рукой старшины роты. Деловая хозяйственная хватка ефрейтора позволяла быть на короткой ноге даже с некоторыми офицерами роты, которые, случалось, прибегали к его услугам. Не за спасибо, конечно, спасибо в стакан не нальёшь, но ефрейтор Шмель в армии и после, в училище, был абсолютным трезвенником. Бывало, на последнем курсе курсанты в увольнительной, атаковав пивнушку, молясь, чтобы не появился на горизонте патруль, прохлаждаются, хоть и разведённым, но холодным пивком, а Шмель, которому в училище добавили на погоны по второй лычке, сделав младшим сержантом, потягивает из бутылки газировку, закрыв глаза на однокурсников. В училище тыла поступать посоветовал тот же старшина, который по ночам бессонно размышлял, что этак каптёрщик и конкуренцию скоро составит.
«Слишком деловой, — рассуждал прапорщик, слушая безмятежный и мерный храпоток жены, разметавшейся пышным телом по новенькой солдатской простынке. — Надо бы как-то от него отделаться. Но как? Замутить недостачу? Сам в дерьмо вляпаешься. Парень неглупый…»
Так и присоветовал каптенармусу. Мол, попробуй-ка поступить в училище тыла. Это как раз твоё. Первые азы постиг здесь, под моим, так сказать, чутким руководством. Но сам по себе имеешь ты, ефрейтор Шмель, хорошие от природы задатки военного хозяйственника. Только не обращай внимания, когда кто-то где-то может напомнить о службе офицера по принципу: «Лучше буду сидеть на твёрдом ящике с тушёнкой, чем в мягком кресле истребителя». Есть такое мнение по поводу тыловиков, имей в виду, но близко к сердцу не бери…
Когда до дембеля в ноябре оставалось полгода, Шмель написал рапорт. Командир роты с замполитом дали добро и рапорт пошёл выше по инстанции, а каптенармусу даже разрешили, если старшина предоставит свободное время, заниматься, взяв необходимые учебники в гарнизонной библиотеке. Старшина время предоставил с большим удовольствием. В июне пришёл вызов из училища и через две недели, сдав экзамены, каптенармус танковой роты Н-ского танкового полка стал курсантом высшего военного училища тыла. Профессия, вроде, не совсем героическая, но героическим артиллеристам, танкистам, мотострелкам без службы тыла никак нельзя. Поэтому у командиров, несмотря на известное изречение, как правило, в порыве гнева, «крыса ты тыловая», имелось обратное представление об этой воинской профессии.
В Вюнсдорфе, в штабе ГСВГ, при получении назначения в часть, кадровик-подполковник с большими залысинами, видно, скоро по выслуге на пенсию, поинтересовался, в каких частях до училища служил лейтенант Шмель.
— В танковых, товарищ подполковник.
— Хорошо. Туда вас и распределим. Одну минутку. Посмотрим разнарядку, — кадровик порылся в бумагах. — Да. Есть место. И дивизия гвардейская. Орденоносная. Хорошее место, лейтенант.
— Спасибо!
— За что? — удивился подполковник, раскрывая папку и вынимая приготовленный бланк, в который оставалось вписать необходимые для оформления документов сведения.