"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Драго Достославлен смешно, неумело ругался и топал ногами, разглагольствуя о жалобе Государю: Служба дознания не получала разрешения на калечащие пытки, это допрос третьей степени тяжести. Зимич не очень-то хотел думать, что было бы с ним после второй.
Люстры в сотню свечей каждая освещали огромные залы, которые Драго Достославлен упорно именовал комнатами. И свет фонарей под окнами – гораздо более ярких, чем на площади Совы, – зловещим заревом подсвечивал блестевшую чернотой ночь. Вдали сиял освещенными окнами Белый дворец, темные же окна дворца Правосудия,
Роскошный ужин подали в большой неуютной столовой: жареный лебедь, фаршированный южным маслянистым фруктом, похожим на грушу; кусочки лосося в молодом вине, начиненные белужьей икрой; жаворонки с шафраном и в заключение – произведение поварского искусства: три угря, так уложенные на блюде, что более всего напоминали трехглавого змея с распростертыми крыльями. Драго Достославлен потемнел, увидев, как два подавальщика вносят серебряное блюдо с рыбами в столовую, – наверное, не ожидал от поваров такой прихотливой выдумки. А Зимича его замешательство неожиданно рассмешило.
– Драго, тебе не кажется, что здесь явно не хватает соловьиных языков?
– Желаешь соловьиных языков? Завтра на обед их подадут непременно.
– Не надо. Терпеть не могу соловьиные языки. Отрежь-ка мне кусочек змеятины. В этом есть что-то от дремучих охотничьих поверий, ты не находишь? – Как Зимич ни старался говорить непринужденно, верхняя губа сама собой ползла вверх, изображая презрительный оскал.
– Ну зачем ты это сказал? – Бисерка наклонилась к его уху. – Про змеятину? Я теперь не смогу есть…
– Да я же пошутил…
Серебряная посуда, хрусталь, расшитая золотыми нитями скатерть… И вино, изысканнейшее южное вино, некогда напитанное горячим солнцем, лучи которого искрами метались внутри вычурных граней кубка.
– Драго, что ты хочешь мне этим сказать? Что ты богат? Что у тебя есть власть, едва ли не граничащая с властью Государя? Зачем все это?
– Я просто делюсь с тобой тем, что имею, я же говорил. – Драго нисколько не смутился. – Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Мне было хорошо в пивной на площади Совы.
– Как ты не понимаешь: я хочу, чтобы ты стал мне другом и единомышленником. Я приглашаю тебя в круг не людей даже – богов, и ты достоин этого круга. У меня на родине есть литературный памятник (а я, как ты знаешь, литератор) – преданья древнего Афрана. Там боги живут своей жизнью, часто не обращая внимания на людей. Мы подобны богам древней Элании, мир людей – не наш мир. И ты теперь один из нас. Вот и все.
– Я не хочу вступать в ваш круг, и тем более я никогда не стану твоим единомышленником. Ни жареные лебеди, ни роскошные покои не заставят меня думать по-другому.
– Мы поговорим после ужина, возле теплого камина, в котором потрескивают дрова, при свечах, с бокалами красного пьянящего вина… – Драго мечтательно закатил глаза. – И наедине.
– Да ты просто не привык. Ты не привык к легкости бытия. Ты продолжаешь считать себя человеком,
Дрова и вправду трещали в камине – еловые, смолистые. Свет быстро растворялся в темноте за спиной, лишь зарево в окнах бросало красные отсветы на блестящий паркет. И казалось, что в огромной зале кто-то есть, кто-то смотрит в спину, – слишком много было сзади темноты и пространства.
– Я не вижу легкомыслия в действиях чудотворов. Напротив, мне они кажутся чересчур рассудочными.
– Не без этого. Чтобы стать богами, надо приложить некоторые усилия.
– Солнечный мир Добра для некоторых отдельно взятых чудотворов?
– Да ну что ты! Не смеши меня. Солнечный мир Добра – это сказки для дурачков. Не мир Добра, а мир Света мы строим. Мир просвещенных, мир, где солнечные камни станут обыденностью, а не предметом суеверий. И тебе этот мир будет принадлежать так же, как и нам.
– Как ты себе это представляешь? Я не понимаю, какой жизнью ты меня соблазняешь. Как я буду читать книги? Любить женщин? Говорить с людьми? – Зимич осекся. Не в этом дело. Совсем не в этом. Все дело в сказках для дурачков.
– Глупый, тебе не потребуются ни женщины, ни книги. Из нас ты один будешь истинным богом, ты сможешь мыслью проникать в любую книгу, в любую голову. Ты будешь мудрее всех нас. Ты будешь диктовать людям откровения – и они тебя услышат. Ты будешь жить намного дольше каждого из нас, жить в двух мирах. Если бы ты знал, как я завидую тебе!
– Да ну? А почему тогда не ты, а я убил змея?
– Я бы не смог. Это доступно избранным.
Терпкое вино успокоило боль лучше горьких настоек, расслабило, спутало мысли. Равнодушие приходило на смену злости, чувству вины, безнадежности.
– Ты лжешь.
– Нет. Я дам тебе прочитать один древний трактат, написанный в нашем мире. Это редкий документ. В нем собраны откровения змея. Их записал отшельник, проживший возле логова много лет.
– Так может, это откровения отшельника?
– Сомневаюсь. Ты прочтешь и убедишься. Раньше мы думали, что Айда станет твоим «отшельником», а теперь я вижу: нет, рядом с тобой будет жить эта чудесная девушка.
– Да ты сошел с ума… – пролепетал Зимич. – Ты хочешь превратить ее жизнь в бесконечное страдание?
Равнодушие на минуту уступило место отвращению, мороз пробежал по коже, но его расплавил огонь, монотонный и бесстрастный. И даже резкий голос Драго Достославлена перестал раздражать.
– Наоборот, в бесконечное блаженство. Ведь блаженство не только в том, чтобы кувыркаться в постели, существуют и более совершенные его формы. Слияние сознаний может подарить гораздо большее наслаждение, нежели соитие тел. Вы станете одним целым, на долгие годы, а не на жалкие мгновения, которые достижимы обычными влюбленными.