"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19

Денисова Ольга

Инна посмотрела на Ковалева через Владу, снова севшую между ними.

– А я говорила, что он укусит вас еще раз…

– Ваш демон смерти оказался безобидным и ласковым псом, – ответил ей Ковалев. – Стоило только дать ему… В общем, вломить хорошенько.

Зоя, глядевшая в тарелку, после этих слов вскинула глаза и посмотрела на Ковалева без злости, а вроде бы даже и с жалостью. Странно посмотрела.

– Надеюсь, вы посадили собаку на цепь… – сказала она, а не спросила.

– Зачем? Он ведет себя миролюбиво, Аня за уши его таскала и руки ему в пасть клала, и ничего…

– Вы ведете себя легкомысленно.

Любая собака, даже самая миролюбивая, непредсказуема. Сегодня он позволил ребенку дергать себя за уши, а завтра укусит ее за лицо. Я не говорю о чем-нибудь более серьезном. Пес такого размера может без труда убить ребенка, тем более что он бросался на вас, сильного и здорового мужчину.

Свою тираду она обратила скорей к Владе, нежели к Ковалеву. И Влада ответила:

– Мы пока не будем оставлять ребенка наедине с собакой. Но, если я ничего не путаю, общение с животными благотворно влияет на детей и рекомендуется психологами.

Последние слова она произнесла без всякого вызова, будто извинялась, потому Зоя и не встала в стойку разъяренной кобры.

– Да, рекомендуется, – согласилась она. – Но, я думаю, кошечка или морская свинка для этого подходят лучше. Только вашего мужа вряд ли заинтересует хомячок или попугайчик, его, мне кажется, больше увлекает соперничество со зверем, нежели благотворное влияние животного на ребенка.

Влада не полезла за словом в карман, хотя и была более чем деликатна, выбирая тон:

– Благотворное влияние состоит не в том, чтобы животное служило развлечением ребенку. Общий любимец поспособствует сплочению семьи и развеет некоторые детские иллюзии. Пусть Аня учится у отца брать на себя ответственность за животных и любить их без сантиментов.

– Вот-вот, об ответственности я и говорю. Ваша воля держать собаку на привязи или нет, ставить под угрозу жизнь собственного ребенка или нет. Но вы уверены, что в ваше отсутствие пес не отправится гулять по поселку и не бросится на чужого ребенка? Мне кажется, перемахнуть через забор этой собаке ничего не стоит.

В общем-то, Зоя говорила правильно. И удивлял Ковалева только ее терпеливый, без вызова, тон.

– Еще вчера этот пес спокойно разгуливал по поселку и по ночам являлся в санаторий, – заметил он. – Но бросался только на меня и только потому, что я на это напрашивался.

– Если бы этот пес бросился на кого-нибудь кроме вас, его бы просто застрелили, – парировала Зоя.

– Если он теперь бросится на кого-нибудь кроме меня, его тоже просто застрелят. И наверное, будут правы.

– Когда человек заводит собаку, он берет на себя ответственность за нее, – мягко ответила Зоя. Так мягко, что стало не по себе.

* * *

Ковалев сам истопил баню под руководством бабы Паши – пора было освоить это нехитрое дело. Как ни странно, сказанное Владой «должны позаботиться» избавило его от мучительного чувства вины перед старушкой. Ни рубить дрова, ни вскапывать огород пока не требовалось, да и хозяйство за полтора года в запустение не пришло, и для начала Ковалев лишь починил подтекавший в кухне кран – у бабы Паши и в дом, и в баню воду из скважины качал насос.

Не сказать, что ночное купание накануне отбило у Ковалева охоту поплавать, и даже наоборот: он поймал себя на мысли, что хочет непременно доказать

глупой рыбе свое превосходство. Растопив баню, он долго стоял на мостках и вглядывался в черную воду – не покажется ли сом? И лишь когда убедился, что сома поблизости нет, испугался вдруг самого себя, своих глупых мыслей, а особенно того, что в самом деле знал, видел – сома поблизости нет. Убеждая себя в том, что сквозь черную воду ничего разглядеть нельзя, Ковалев поспешил отойти от мостков.

В этот раз Влада ревностно следила за Ковалевым и не оставила его наедине с рекой. Он окунулся, конечно, и даже нырнул – вода была черной как смоль и ничего в ней видно не было. Влада выскочила из воды сразу, но не ушла, а стояла на песке и не сводила с Ковалева строгих глаз. Несмотря на купание, от ее горячего раскрасневшегося тела шел парок, и Ковалев, выбравшись на берег, вдруг снова ощутил темную, первобытную страсть, слишком грубую, пугающую его самого больше, чем Владу.

Он вспомнил их самую первую близость – она случилась месяца через три после их знакомства, что само по себе считалось не совсем нормальным, и мальчиком Ковалев давно не был. Но раньше он почему-то не решался предложить это Владе, списывая свою робость на отсутствие места для встреч. А тут бабушка с дедом на две недели уехали в дом отдыха, и в первую же субботу после их отъезда Ковалев пригласил ее к себе. Он знал, чем это закончится, и Влада, наверное, тоже знала. Он даже не стал придумывать повода, чтобы между ними не было двусмысленности, неловкости. Просто предложил пойти к нему и сказал, что дома никого нет. Она подумала, прежде чем согласиться. Посмотрела на него с прищуром. И спросила:

– А ты не боишься?

– Чего?

Она уже привыкла к тому, что намеков он не понимает.

– Что после этого мы не сможем общаться, как раньше.

– Не знаю. По-моему, это нормально, – пожал плечами Ковалев.

Они вошли в полутемную прихожую, Ковалев запер дверь и обнял ее, как только она сняла куртку, – стоял сентябрь, на ней была легкая куртка и джинсы, а на нем – свитер. Она не отстранилась, только замерла и сжалась.

– Что-то не так? – спросил он тихо.

– Все так, Серенький, все так, – ответила она и положила голову ему на плечо.

Этот ее жест – доверчивый, а не страстный – перевернул все у Ковалева внутри. И если раньше он был влюблен, то в тот миг понял, что любит. Он обнимал и гладил ее совсем не так, как собирался, не так, как мечтал по ночам. Он не просто хотел ее – а желание сводило его с ума еще по дороге к дому, – теперь он думал не о соитии, а о близости.

– Чего ты боишься? – спросил он, так и не растопив ее скованности – но не холодности.

– Я боюсь тебя потерять, – ответила она.

– Не бойся, – ответил он, считая, что этого достаточно.

Он очень хотел взять ее на руки и отнести на кровать, но постеснялся. И дорога до комнаты – несколько шагов – была самой мучительной, самой долгой и неловкой дорогой в его жизни.

Теперь Ковалев ничего не стеснялся: подхватил поднимавшуюся на крылечко Владу на руки и даже крутанул вокруг себя – от избытка силы и восторга, вызванного ледяной водой после горячего пара.

– Только не бросай меня с размаху на топчан… – пробормотала Влада.

– Муж носит тебя на руках, а ты чем-то недовольна?