"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Берег выплыл из воды неожиданно близко, сом вспенил хвостом волну, и Ковалев дернул его за ус, опасаясь, что чудо-юдо рыба-кит, чего доброго, выбросится на сушу… Сом плавно развернулся, и Ковалев выпустил из рук усы-поводья, оттолкнулся ногой от скользкого рыбьего тела и плюхнулся набок у самого берега – ударился плечом о песчаное дно, воды было не выше, чем по колено.
Это были видения от нехватки кислорода. От переохлаждения. От водки. Говорил же Коля: потом развезет. А еще ведь сотрясение мозга! Что для мастера спорта проплыть каких-то
Ковалев поднялся, от возбуждения вообще не ощущая холода, даже пронзительный ледяной ветер казался освежающим, и только. Сделал несколько шагов, слегка пошатываясь, – течение ощущалось и у берега, и теперь ветер не мог его остановить: похоже, ледяную пробку река размыла окончательно и с радостью понеслась вперед, не сдерживаемая ничем… У берега вились воронки водоворотов, вода отталкивалась от берегов и устремлялась к стрежню – Ковалев чувствовал, как она тащит его назад, в пенную пучину, будто не хочет отпускать.
На берегу не было ни Павлика, ни Хтона, и Ковалев испугался было: все равно опоздал… Но, посмотрев по сторонам, увидел мальчика шагах в тридцати ниже по течению – тот стоял в воде по пояс, а за руку его держала Зоя Романовна, стоя по колено в воде. За другую руку Павлика держала Инна и тянула его к берегу.
Ковалев, направившись в их сторону, сначала выдохнул с облегчением: Зоя своей верой в крест и молитву отогнала пса от ребенка, две женщины держат его руки, Павлику ничто не угрожает. Но тут неожиданно Зоя дернула Павлика к себе – и не в сторону берега вовсе. До Ковалева долетел крик Инны:
– Зоя Романовна, остановитесь, это безумие! Отпустите мальчика немедленно!
Зоя оттолкнула Инну с неожиданной силой, и та, выпустив руку Павлика, поскользнулась и упала в воду у самого берега. Однако немедленно начала подниматься и снова бросилась к мальчику и Зое – теперь вода была Павлику по грудь.
– Крещается раб божий Павел, – донеслось до Ковалева.
И тут… Ковалев не сразу понял, что происходит, – Зоя, сжав рукой затылок Павлика, окунула того лицом в воду…
– Во имя Отца. Аминь.
Одной рукой Инна схватила Павлика за локоть, а другой, в нарушение педагогической этики и субординации, вцепилась в платок, накрывавший голову Зои. И в волосы под платком, должно быть, потому что Зоя откинула голову и пошатнулась, но тут же смешным, неловким, но неожиданно сильным движением ударила Инну распятием в грудь – та вскрикнула и выпустила руку Павлика, чтобы перехватить распятие, нацеленное для второго удара.
Ковалев нашел зрелище безобразным – он был от них не более чем в пяти шагах, когда Инна снова упала в воду.
Обе они не смотрели на Павлика, и Ковалев не мог сказать с уверенностью, по своей воле мальчик шагнул вперед или его сбило с ног течением, но река подхватила его и понесла вперед – он не крикнул, а странно молча и очень быстро ушел под воду.
Крик
– Нет! Нет! Господи, спаси! Нет! Что ты надела, проклятая ведьма! Мальчик погибнет некрещеным!
Ковалев прыгнул под воду раньше, чем Зоя его заметила, в три гребка нагнал течение, которое несло Павлика вперед, нырнул чуть глубже и подхватил невесомое тело в курточке – и тут почувствовал, что мальчика что-то держит на дне, не дает сдвинуть его с места.
Вспомнились холодные скользкие пальцы на щиколотке, которые когда-то потянули его под воду. И как чьи-то руки давили на плечи, не выпуская его из воды… Неужели?.. Такого не бывает. Ковалев впопыхах ощупывал тело Павлика в поисках того, за что оно могло зацепиться, когда ясно увидел на дне белое женское лицо с развевавшимися длинными волосами. И бледные руки, обхватившие ребенка, – обнявшие ребенка, прижавшие его к себе изо всех сил. Так мать в отчаянии прижимает к себе дитя – за пояс и за шею, спрятав его голову на своем плече. На миг Ковалев усомнился в своем праве разжать эти объятия…
Она кричала ему вслед, когда он вырвал Павлика из цепких рук и рванулся наверх, оттолкнувшись ногой ото дна. Ее крик был горек и полон слез.
Видения от кислородного голодания… И хотя Ковалев был далек от потери сознания и под водой пробыл меньше минуты, но переохлаждение и сотрясение мозга запросто могли сыграть с ним эту злую шутку… Он видел фотографии своей матери и помнил ее лицо таким, каким оно было на этих фотографиях. Ничего удивительного в том, что в ледяной воде – его детском кошмаре! – ему явилось именно оно, а не какое-то другое.
Ковалев вылетел из воды, как пробка из бутылки, – на этом месте он мог достать ногами дно, течение отнесло Павлика не так далеко от берега.
Он вышел из воды скорым шагом, почти бегом, и едва не налетел на Зою, с тоской глядевшей в воду…
Она отшатнулась, выставляя распятие вперед, как кинжал… На лице ее застыл непритворный ужас, даже рот приоткрылся; она попятилась, осеняя себя крестным знамением, и выкрикнула в полном отчаянии:
– Сгинь-пропади!
Позади нее звонко, зловеще и в то же время торжествующе расхохоталась Инна.
– Зоя Романовна, это живой Сергей Александрович! Не по-христиански желать ему сгинуть или пропасть! Просили своего господа о спасении? Он послал Павлику спасение!
– Вы тут все чокнутые! – бросил Ковалев Инне.
О чем только думают? А если Павлика не удастся откачать так же легко, как его брата? А если он умрет от переохлаждения? А если это дыхательный спазм?
Зоя первая подбежала к Ковалеву, когда тот, сев на скользкий от мокрого снега песок, перекидывал Павлика через коленку. Павлик был гораздо легче своего брата, но с его одежды бежала ручьями вода – трудно было найти правильное место, по которому стукнуть, чтобы легкие зашевелились. Если это спазм гортани, можно бить по спине сколько угодно – не поможет…