"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Ковалев не стал говорить, что во времена Менделеева жидкости литрами не мерили и польза для здоровья в водке вообще сомнительна. Но поморщился и выпил.
Закуску к ста шестидесяти граммам Коля, должно быть, считал излишней, потому водку пришлось запить из ковшика, зачерпнув воды в баке.
Селиванов, хватив полстакана, снова закашлялся, его изрядно перекосило, на глазах выступили слезы, и Ковалев поспешил протянуть ковшик ему.
Жар весело побежал по телу почти сразу, захотелось выпрямить плечи и потянуться, Ковалев наконец заметил волны тепла, шедшие от каменки… Селиванов тоже оживился, захихикал
– Надо ж! Мастер спорта коршуном летит на самое дно и извлекает ребенка на поверхность!
– Щас врежу по затылку… – проворчал Ковалев. – Ты чем думал? Тебя кто надоумил в речке-то поплавать?
– Как кто? Инна Ильинична, конечно! – хохотнул Селиванов. – Она же сказала: «Надо переплыть реку тогда, когда ее невозможно переплыть»!
– Она это мне сказала, не тебе. И что я ей ответил, ты помнишь? Раз уж подслушивал?
– Ну, что стремно…
– Вот мне, мастеру спорта по плаванию, речку в конце ноября переплыть стремно, а тебе, щеглу беспонтовому, – как два пальца… облизать? Ты и до середины не доплыл, придурок… Я, помнится, метров сто пятьдесят прошел, прежде чем тонуть начал, а тебя и на пятьдесят не хватило. Ты понимаешь, что сейчас должен на дне лежать, рыб кормить?
Ковалев не стал говорить, что сам едва не остался на дне вместе с мальчишкой.
– Если б Серега сквозь воду не видел, тебе б каюк! – поддержал Ковалева Коля. – А он тебя за шестьсот метров разглядел, сразу мне как заорет: быстрей давай, там пацаненок тонет!
Надо же – за шестьсот… Ковалев про себя ухмыльнулся, стараясь пропустить мимо ушей все остальное.
– Это Наташка… – со знанием дела продолжил Коля. – Бледная дева то бишь… Заманивает к себе детишек, скучает…
– Коля, а как же наука эзотерика? – не удержался от смеха Ковалев. – Она разве такое допускает?
– Я ж говорил тебе. Или не говорил? Ну, что биополе от человека остается, а неграмотный народ это биополе ошибочно считает привидениями. Вот и Наташкино биополе излучает особую волну, на детей настроенную, потому что ты маленький был, когда она утонула. Я ж рассказывал, как она к тебе на девять дней приходила…
– У науки эзотерики есть ответы на все вопросы… – покивал Ковалев.
– Дык! – радостно подхватил Коля. – Я вот думаю, может, к тебе сбегать за культурной поллитрой? А то вы, по-моему, еще не согрелись…
Ковалев подумал, что Влада, наверное, сходит с ума, ожидая его возвращения. А если вместо него к ней явится Коля, не будет ли хуже? Однако натянуть на себя мокрую одежду и выйти под дождь силы воли явно не хватало.
– Ну сбегай, сбегай. Владе скажи, что мы под дождем промокли и в бане греемся.
– Так ясное дело! Бабы – такой народ!
Нет, волк не оставил Павлика в покое… Он появился тут же, со стороны моста, стоило выскочить из леса на открытое пространство перед рекой. Он будто нарочно хотел задержать Павлика, чтобы Витька утонул… Павлик снова нагнулся и поднял с земли комок жидкой грязи и мокрого снега. Да, волк подался в сторону, но не убежал. И Павлик направился прямо к реке, к мосту нужно было забирать левее.
Тогда он и услышал, что его зовут, – голоса раздавались из леса за спиной. Звонкий – Инны Ильиничны и зычный, громкий – Зои Романовны. И если Инна просто звала Павлика, то Зоя требовала немедленно вернуться.
Догонят…
Павлик добежал почти до самого берега, когда волк, словно решившись на отчаянный поступок, заступил ему дорогу. Теперь он не показывал клыки, не скалился, но попытался ухватить Павлика за руку, щелкнул зубами, ударил ими по пальцам… Павлик в испуге отдернул руку, уверенный, что волк его укусил. Правда, не до крови, и не так уж это было больно, но все равно – в следующий раз волк не промахнется… И запросто укусит не за руку, а за горло.
Теперь, когда волк был так близко и прыгал рядом, стараясь снова укусить, нечего было и думать о том, чтобы нагнуться…
Павлик посмотрел на воду – теперь сквозь дождь было видно, какая она страшная… С пенными волнами… И сразу же стало понятно, как легко в ней утонуть. И какая она холодная…
А еще Павлик понял, что опоздал. Будто кто-то шепнул ему на ухо: поздно. Витьку уже не спасти. И от этой мысли он не заплакал, не закричал – от этой мысли он захотел войти в пенную ледяную воду и утонуть. Потому что на земле не осталось никого, кому он был нужен. Если бы не плясавший вокруг него волк, Павлик сделал бы это немедленно.
– Что-то мне никак не жарко, – поежился Селиванов, когда Коля исчез за дверью. – Надо, наверное, пару поддать.
– Не будет никакого пару, пока баня не прогреется, – ответил Ковалев. – Подожди, Коля вернется.
– Не, ну попробовать-то можно… Камни горячие небось – вот и пусть тепло отдают.
Ковалев разгадал устройство Колиной печки за секунду до того, как Селиванов плеснул холодной водой на каменку. Каменка вместо пара плюнула в потолок клочьями сажи, вода протекла в топку, и оттуда повалил горький дым, тут же наполнивший баню доверху.
Обоим пришлось выскочить под дождь, кашляя и отплевываясь. Ковалев успел прихватить из предбанника полотенца, но от холода они не спасли. Как и простейшая бытовая магия матерных ругательств.
– Теперь жарко? – спросил он у перепуганного Селиванова.
– Да ладно, щас выветрится все…
– Вместе с теплом, – Ковалев сплюнул. – Экспериментатор…
Река продолжала кипеть и беситься, хотя Ковалев не без удовлетворения отметил, что Колин сарай стоит на острове, – вода медленно, но спадала. И не к берегам теперь прибивало собранный разлившейся рекой мусор, а наоборот – тянуло к середине. Ковалев никогда не задумывался о признаках убыли и прибыли воды, а тут почуял, как выбитая ледяная пробка тащит за собой воду, будто великан делает исполинский глоток…
Он вполне насладился рекой, холодом, дождем, ветром и острыми ощущениями. Он уже не помышлял о ней, а желал только тепла и спокойствия. И стоило бросить на нее взгляд, по телу прошла судорожная дрожь: неужели он только что, несколько минут назад, отважился прыгнуть в эту темную, бесноватую воду? От воспоминания боль толкнула в затылок.
Блеснувшая молния была долгой – или показалась долгой: осветила реку, мост, противоположный берег в мутной пелене мокрого снега. И Ковалев подался вперед, к воде, – там, на другом берегу, он ясно увидел Хтона, скачущего вокруг крохотной детской фигурки в курточке с капюшоном. И почему-то Ковалев не сомневался, что видит Павлика Лазаренко.