"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– А Государь? Его мировоззрение поменялось, когда ты поговорил с ним об устройстве двух миров?
– Государь – моя самая большая удача. И, возможно, самая большая ошибка. Знаешь, он совсем не боится змей. Я был его сказкой и его сказочником. Он вырос с мыслью о том, что чудотворы – это злые духи, отнимающие у людей сердца. Я знал, что в решительный миг он выступит против Храма в открытую. Он похож на Вереско Хстовского даже внешне, и я подозреваю, что в нем течет кровь Белой Совы, а не Белого Оленя.
– Я видел портрет Вереско Хстовского и не нахожу сходства… –
– Сохранился только один его портрет, где ему далеко за пятьдесят, уже со шрамом. Ранение в лицо очень исказило его черты, отсюда кривой рот и разные глаза. К тому времени он заматерел, расплылся и стал совсем не похож на красивого тонкокостного мальчика, каким был в юности.
– Ты так хорошо изучил биографию Вереско? В замке остались какие-то архивы с рисунками?
– Я хорошо его знал. Лет с семнадцати примерно.
– Насколько мне известно, Вереско Хстовский родился примерно в девяносто пятом году до начала эры Света… – сказал Крапа, холодея.
– В девяносто шестом.
Он лжет… Он нарочно лжет, чтобы придать собственной персоне значительности. С семнадцати лет? Крапа прикинул в уме – с семьдесят девятого года? Незадолго до гибели Айды Очена. Убитого змеем… А змея он только что видел в межмирье.
Дверь распахнулась от ловкого пинка ногой – кофе принесла домоправительница. Крапа сам стал именовать служанку домоправительницей, уж больно горда была и основательна. Высокая, тощая, она смотрела на Крапу чуть ли не свысока, хотя знала свое место и выражала мнение лишь позой и плотно сжатыми губами. Больше прислуги Крапа не держал.
Домоправительница поставила серебряный поднос на столик перед камином, зажгла свечи на каминной полке и сунула лучинку под давно подготовленные дрова.
– Спасибо, – кивнул ей Крапа.
Она, как всегда, окинула его холодным взглядом и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. В ее спальне над кроватью простиралась длань Предвечного, а в углу стоял лик Чудотвора-Спасителя, и домоправительница не ложилась спать, не простояв перед ним на коленях положенной четверти часа, – Крапа чувствовал льющуюся сквозь стены энергию ее любви. Искренней любви. Потому что неискренняя любовь силы не имела.
Гость первым пересел поближе к огню и кофе. А Крапа подумал, что если он не солгал (вдруг), то мог бы существенно дополнить и Энциклопедию Исподнего мира, и архивы Тайничной башни. Крапа по крупицам собирал историю Млчаны, и в особенности историю Цитадели, библиотека которой сгорела во время эпидемии, не оставив никаких летописных свидетельств.
– Какая милая светская беседа у нас с тобой получается, – сказал гость, отхлебывая кофе. – Я слышал, чудотворы дали добро на убийство Государя?
– Твои осведомители неправильно поняли мои слова. Я сказал лишь, что чудотворы не смогут предотвратить это убийство.
– До чего же ты хитрый жук, Крапа Красен. Ты, наверное, знаешь: я люблю убивать чудотворов. Из всех чудотворов мне не хотелось бы убить только двоих: тебя и Инду Хладана.
– Вот как? Почему
– Я не знаю. Он мне интересен. И… я чувствую в нем что-то такое. Кстати, передай ему вот что: змей не может повредить свод при всем желании. Свод – поле, проницаемое для живого.
– Да? И Откровение Танграуса не сбудется? – осклабился Крапа.
– Сбудется, конечно. Но непрочный щит взрежут отнюдь не крылья нетопыря. Инда знает, что может привести к ослаблению поля настолько, что в Обитаемый мир хлынет лава.
И внезапно Крапа подумал, что этот человек (или не человек?) не должен умереть. Это была бы слишком большая потеря для обоих миров.
– Обязательно передам. Но, думаю, ты до этого не доживешь.
– Вот как? – усмехнулся гость. – Не сомневаюсь, что чудотворы поставили своей целью меня уничтожить. Не мытьем, так катаньем.
– Да, и если чудотворы ставят перед собой какую-то цель, они не останавливаются, пока ее не достигнут. Мы уничтожим тебя, даже если для этого придется утопить в крови всю Млчану. А уж замок Чернокнижника и подавно.
– Ах вот как? – Гость довольно улыбнулся. – Ты предлагаешь мне сдаться добровольно? Или я, или сотни тысяч невинных жертв? Я правильно тебя понял? Чудотворы мастера заключать сделки. А знают ли чудотворы, что тот, кто убьет змея, сам станет змеем? Что на мое место тут же встанет преемник?
– Кто? Меткий стрелок, который застрелит тебя из лука, едва завидит на стене замка?
Огненный Сокол уже предложил лучника, у него в бригаде, разумеется, был стрелок. И разумеется, один из лучших в Млчане, – наверняка именно он должен был стрелять и в Государя. Крапа, конечно, понимал, что прикидываться дурачком, выбалтывающим противнику свои намерения, долго не получится. Но пусть гость думает, что Крапа хочет его напугать.
– А почему нет? Или меткий стрелок не порождение этого мира? Вся разница только в том, что я держу в узде ту силу, которая стоит за моей спиной, а у моего преемника не будет времени этому научиться. Но хода истории это не изменит. Потому что Откровение Танграуса – неотвратимое будущее вашего мира.
Прата Сребрян… Если передать Инде Хладану эти слова, он сразу же подумает о том, что змея должен убить тот, кто порожден не этим миром. А передать ему эти слова придется. Во-первых, это может его отрезвить и толкнуть на поиск других, менее радикальных решений. А во-вторых… Если этому человеку суждено умереть, то пусть свод лучше стоит на месте.
– Тогда это сделает чудотвор.
– Я не знаю ни одного чудотвора, который умеет стрелять из лука, – усмехнулся гость.
Крапа задумался, прежде чем сказать следующую фразу. И дело не в том, что он побоялся выдать себя и свои намерения, – ведь даже в пылу спора (а этот спор пылким вовсе не был) дипломат должен думать над каждым своим словом. Он понял, что с головой выдаст Прату Сребряна. И вместо того чтобы сказать «А я такого чудотвора знаю», он произнес обтекаемое: