"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Парень чувствовал себя в чужом кабинете довольно свободно, Йера застал его стоящим у окна: одной рукой он откинул белоснежную штору, в другой держал чашечку кофе, любезно предложенную секретарем. Поднос стоял на журнальном столике около дивана, а блюдце с ложкой – на столе Йеры, возле окна. Парень обернулся на звук открывающейся двери и молча кивнул Йере, предложив взглянуть в окно. Стоило определенных усилий вспомнить о свободе от условностей, которую Йера искренне декларировал. Впрочем, поведение журналиста вряд ли было бесцеремонным, скорей именно
Окна кабинета Йеры выходили во двор, и, выглянув, он увидел лишь карету скорой помощи со значком клиники доктора Грачена на лобовом стекле.
– Я думал, на этот раз меня арестуют, – неуверенно улыбнулся парень.
– Сомнение в основном постулате теоретического мистицизма не всегда рассматривается как преступление, – пожал плечами Йера. – Хороший защитник не оставит от обвинения камня на камне.
– У доктора Грачена защитников не предлагают. – Журналист на секунду вскинул глаза.
Сначала Йера не понял, что означают эти слова, а когда догадался, зачем во дворе стоит карета скорой помощи, был и смущен, и обескуражен. Даже отступил на шаг, предположив, что рядом с ним стоит безумец. А разве человек в здравом уме стал бы публично задавать столь провокационные вопросы? Профессор Камен вообще не желал вести разговоров о падении свода, хотя знал об этом немало…
Йера поспешно задернул штору и предложил парню кресло – тот сел глубоко и закинул ногу на ногу, снова заставив задуматься о разнице между бесцеремонностью и свободой от условностей, и Йера одернул самого себя: возможно, это воплощение его собственных юношеских мечтаний о всеобщем равенстве. Не так давно и Инда сидел в этом кресле, закинув ногу на ногу…
Вошедший секретарь лишь удивленно покосился на гостя – он принес кофе, позволив оттянуть нелегкое начало разговора. Отрешенность на лице парня казалась Йере уже не данью моде, а признаком безумия, и печальный взгляд – не способом привлечь внимание девушек, а следствием беспричинной меланхолии.
Его звали Града Горен. Он первым начал разговор, нарушив тягостное молчание.
– Вы ведь позвали меня не просто так, судья? – Парень снова поднял глаза лишь на секунду.
– Я лишь хотел понять, что заставило вас задать мне вопрос о падении свода… – смущенно пробормотал Йера. – Наверное, у вас были основания предполагать, что чудотворы не могут его удержать…
– А вы когда-нибудь бывали за пределами свода, судья? – ответил парень вопросом.
– Да. Чуть больше недели назад.
– Вам не показалось, что свод – слишком хрупкая скорлупа, чтобы защитить Обитаемый мир от Внерубежья?
– Я думаю, для того чтобы делать заявления о ненадежности свода, одних ощущений мало. – Йера едва смог скрыть разочарование.
– Оно… говорило с вами? – На этот раз парень пристально посмотрел Йере в глаза и даже откинул с лица мешавшую этому прядь волос.
Йера кашлянул и опустил взгляд.
– Что вы имеете в виду?
– Внерубежье. Вы слышали его голос?
Йера с тоской подумал, что напрасно затеял этот
– Нет, голосов я там не слышал, – смущенно ответил Йера. – А что вы делали за пределами свода?
– Вы, наверное, знаете плавильню «Горен и Горен»? Первый Горен – мой покойный отец, а второй – дядя. Отец часто бывал на рудниках, – сказал парень и поспешно добавил: – Но теперь я порвал со своей семьей…
Он говорил тихо и вовсе не запальчиво, чего Йера ожидал от безумца. Казалось, этот разговор бередил какие-то его душевные раны, потому что каждое слово он выдавливал будто с трудом.
– Продолжайте, я вас внимательно слушаю, – подбодрил его Йера.
– Оно говорит «Я иду». Верней, это раньше оно говорило, а теперь кричит. Оно… угрожает, понимаете? И сила Внерубежья такова, что оно имеет основания угрожать.
В глазах Горена мелькнул странный огонек, и Йера решил, что с безумцем следует разговаривать на его языке и ни в коем случае ему не противоречить…
– Но это вовсе не означает, что Внерубежье способно обрушить свод. Я не говорю, что не согласен с вами, напротив, у меня есть основания предполагать, что чудотворы не могут удержать свод. Но для официального их обвинения одних ощущений и домыслов мало. Поэтому я и хотел выяснить, что вы об этом знаете.
Йера не был уверен в том, что Горен его понимает. А тот, задумавшись ненадолго, ответил:.
– Вы знакомы с энергетической моделью двух миров?
– Простите, энергетической моделью чего? – переспросил Йера.
Горен улыбнулся углом рта.
– Двух миров. Эта модель известна каждому мрачуну и чудотвору. С ней знакомы и некоторые ученые. Но поскольку она расходится с основным постулатом теоретического мистицизма, то относится к области герметичных научных знаний. Не подумайте, что мой отец был дельцом, делец – его брат, мой достопочтенный дядюшка. Мой отец был ученым, он закончил горный факультет Ковчена и долгое время работал там. Он еще в студенческие годы увлекся герметичными науками, но не волнуйтесь, он не сочувствовал мрачунам, напротив – его гораздо больше занимал теоретический мистицизм, а не запрещенный оккультизм. Судья, вы знаете, из чего возник мистицизм?
– Я представляю себе это не очень хорошо…
– Из экстатических практик чудотворов. И эти практики включали в себя не только прием и отдачу энергии, но и многое другое. В частности, из попыток чтения и внушения мыслей на расстоянии родилась практика путешествий по иным мирам. Чудотворы способны видеть межмирье, для этого достаточно инициации, но проникновение…
– Погодите, погодите… – оборвал Йера. – О каком приеме энергии вы говорите?
– Энергетическую модель двух миров можно описать в двух словах: мрачуны отдают энергию призракам, в Исподний мир, а чудотворы забирают ее у тех, кто населяет Исподний мир.