Страх Мудреца. Дилогия
Шрифт:
Я пытался утянуть его назад, но он оттолкнул меня и побежал к ней.
– Лицо Мартена выражало сожаление.
– Как вышло, что она не забрала Адема и здоровяка тоже?
– спросил мужчина с ястребиным лицом, сидящий неподалеку, у угла камина.
Он барабанил пальцами по поношенному чехлу для скрипки.
– Если бы вы и вправду видели ее, вы бы все убежали за ней.
В комнате поднялся одобрительный гул.
Темпи заговорил с ближнего стола, легко заметный
– Когда я рос, я тренировался контролировать себя.
– Он продемонстрировал кулак, подтверждая свое высказывание.
– Боль.
Голод.
Жажду.
Усталость.
– Он тряс кулаком после каждого высказывания, показывая свою власть на этим.
– Женщины.
– Слабая улыбка тронула его лицо, и он потряс кулаком опять, но без той твердости, которая была раньше.
Легкий смех прокатился по комнате.
– Я признаю это.
Если бы Квоут не пошел, я мог.
Мартен кивнул.
– Что касается другого нашего друга...
– Он прочистил горло и махнул в другую сторону комнаты.
– Хеспе убедила его остаться.
– Смех усилился в ответ на это.
После секундного поиска я заметил, где сидели Дедан и Хеспе.
Дедан, кажется, пытался унять яростный румянец.
Хеспе собственнически положила руку на его ногу.
Она улыбалась сокровенной и удовлетворенной улыбкой.
– На следующий день мы искали его, - сказал Мартен, привлекая внимание находящихся в комнате.
– Мы шли по его следам через леса.
Мы нашли его меч через пол мили от водоема.
Без сомнений, он потерял его в спешке поймать ее.
Его плащ свисал с ветки неподалеку отсюда.
Мартен поднял изношенный плащ, купленный мною у лудильщика.
Он выглядел так, будто был растерзан безумной собакой.
– Он зацепился за ветку.
Он, должно быть, предпочел порвать его, чтобы освободится, чем потерять ее из виду.
– Он лениво продемонстрировал порванные края.
– Если бы он был сделан из более плотной ткани, может, он бы все еще был с нами сегодня.
Я знаю, что сейчас время моей реплики, когда слышу подобное.
Я шагнул в дверной проход и почувствовал, как все повернулись посмотреть на меня.
– С тех пор я обзавелся плащом получше, - произнес я.
– Сделанный руками самой Фелуриан.
И у меня тоже есть история.
Та, которую вы будете рассказывать своим детям, - я улыбнулся.
Настал миг тишины, а затем поднялся шум, ибо все начали говорить одновременно.
Мои напарники уставились на меня в ошеломленном неверии.
Дедан был первым, кто очнулся, и, пройдя к тому месту, где стоял я, удивил меня
Только тогда я заметил, что одна его рука висела на шине, закрепленной на шее.
Я вопросительно посмотрел на это.
– Разве у тебя возникли проблемы?
– спросил я, в то время как в комнате хаотично гудели вокруг нас.
Дедан покачал головой.
– Хеспи, - просто сказал он.
– Она не слишком любезно подумала обо мне, когда я убежал за этой женщиной фейри.
Она своего рода...
убедила меня остаться.
– Она сломала тебе руку?
– я припомнил мой прощальный взгляд на Хеспи, удерживающую его на земле.
Большой человек посмотрел на свои ноги.
– Немного.
Она вроде держала, пока я пытался открутить ее напрочь.
– Он выдал немного глуповатую улыбку.
– Я думаю, что можно сказать, что мы сломали ее вместе.
Я хлопнул его по здоровому плечу и улыбнулся.
– Это мило.
Поистине трогательно.
– я хотел продолжить, но в комнате стало тихо.
Каждый смотрел на нас, наблюдая за мной.
Когда я смотрел на толпу людей, я почувствовал вдруг дезориентацию.
Как я смогу объяснить...?
Я уже говорил вам, что я не знал, сколько времени провел в Фаэ.
Но это было долгое, долгое время.
Я жил там так долго, что это уже не казалось мне странным.
Я вырос комфортно.
Теперь, когда я вернулся в мир смертных, эта переполненная таверна показалась мне странной.
Как странно быть в помещении, а не под голым небом.
Толстые бревенчатые деревянные скамейки и столы выглядели так примитивно и грубо.
Лампы казались моим глазам неестественно яркими и жесткими.
У меня не было компании, кроме Фелуриан, целую вечность и люди вокруг меня казались странными в сравнении с ней.
Белки глаз были поразительными.
Они пахли потом, лошадьми и горьким железом.
Их голоса были жесткие и острые.
Их позы жесткими и неудобными.
Но это только царапины на голой поверхности этого.
Я чувствовал себя не на месте в собственной коже.
Глубоко раздражало снова носить одежду и я не хотел ничего большего, чем быть комфортно обнаженным.
Мои ботинки чувствовались, как тюрьма.
За время моего долгого пути к Однопенсовику, мне постоянно приходилось бороться с побуждением снять их.
Глядя на лица вокруг меня, я увидел молодую женщину не более двадцати лет.
У нее было милое лицо и ясные голубые глаза.
У нее был совершенный рот для поцелуев.