Страх во тьме
Шрифт:
– Ага!.. Есть! Я же помнил, что это где-то здесь, - Билл ткнул пальцем в атлас. Я из вежливости посмотрел. В картах я разбирался неплохо. – Вот он, этот городишко. Гринсвуд называется. Насквозь провинциальный, но довольно зажиточный. У них даже гостиница есть. Так что без крыши над головой не останемся!
Спенсер радовался как ребёнок. Так и хотелось погладить его по головке и дать леденец. С другой стороны, в рейсе он за нас за всех отвечал, так что понять его радость можно. Я кое-что прикинул в уме.
– Это сколько до него топать, до Гринсвуда этого?
– Ну... Дай подумать.
– Угу. То есть около двух километров. Если быстро шевелить педалями, то за тридцать минут можно запросто дойти...
– Чем шевелить?
– перебила мои размышления Трейси, наморщив лоб.
– Задницей!
– раздражённо огрызнулся я. Стюарт скривила алые губы и показала мне язык.
– Так, а саму эту дорогу мы не проехали, а приятель?
– Мы до неё НЕ доехали где-то чуть больше трёх миль.
– Ещё пяток километров. Терпимо. Если поторопимся, то можем успеть.
Шнитке удивлённо посмотрел на меня. Я поспешил объяснить.
– Раньше, чем пойдёт дождь. Ты только глянь, что на улице творится. Если не поспешим, то заимеем все шансы вымокнуть по пути до нитки.
– Не спорю. Надо поторапливаться. Но ты представляешь, сколько людей не захочет расставаться со своим багажом? Все вещи на себе не попрёшь.
Я успокаивающе похлопал его по твёрдому как дерево плечу.
– Дружище, я не собираюсь думать и решать за всех. Я не набиваюсь в герои, спасители и не собираюсь всех вести к свету в конце тоннеля. Что делать дальше – личное дело каждого. Я не могу, да и не вправе решать за всех. За себя я могу сказать, что больше не собираюсь находиться в этой коробке. Я иду в Гринсвуд. Кто со мной – пожалуйста. Насильно я никого тянуть не собираюсь.
Шнитке усмехнулся в густые усы.
– Я только возьму ЛИЧНЫЕ вещи, приятель.
Я наклонился к Спенсеру.
– Билл, открывай двери. Даруй нам путь к свободе!
– Да вот уж хрена лысого, - обломал меня водитель. – Проводка вся полетела к чертям собачьим. Электроника вообще не работает.
Как оказалось, к нашему разговору прислушивается не одно чуткое ухо. Тот час поднялся внеочередной хай!
– Так мы что, заперты здесь навечно?
– Да что же это такое здесь происходит?!
– А я в туалет хочу! Мне очень надо!
– Господи, спаси...
Я поморщился. Да сколько можно талдычить одно и то же. Воистину, человек разумен только тогда, когда он представляет из себя отдельный, здравомыслящий индивидуум, не зависимый от мнения окружающих. Но стоит людям собраться вместе, в замкнутом пространстве, да еще найти повод для паники, то только держись! Стадо баранов покажется рассудительнее.
– Ребята, да мы сейчас выломаем дверь и все дела. Чего кричать-то? Лучше бы кто помог нам с мистером Шнитке разобраться с этой дверью. Или проще выбить окно, а, Билл?
– Да одинаково. Просто среди пассажиров немало женщин, а им будет полегче всё- таки выйти в дверь.
– И то верно. Ну, так что, есть желающие? Вон ты, парень, иди сюда, не стесняйся. Высокий лоб! Должно быть, здоровый как бык...
Из толпы выдвинулся худой нескладный юноша студенческого возврата с грустными глазами и страдальческим выражением на лице.
–
– Да что же это за детский сад вокруг, а?
– простонал я. – Билл, у тебя есть монтировка или ещё чего-нибудь в этом роде?
Как бы там ни было, мы с Ральфом при помощи понятно, чьей матери, кое какого инструмента, и парочки помощников из числа давешних тинэйджеров (видимо, этим оболтусам как раз и придавило на клапан) достаточно быстро и лихо разобрались с дверью, напрочь вырвав замки и петли, и сдвинув искорёженный лист метала в сторону. Я первым высунул нос наружу и всей грудью втянул в себя освежающий, одуряющий, шибанувший по обонятельным рецепторам запах озона. Будет дождь!
ГЛАВА 3
Путь в никуда - я зову, а мне в ответ ни слова,
Путь в никуда - из-под ног моих уходит земля...
Ария «Путь в никуда»
Мы высыпали из поверженного «Неоплана» как горох из стручка. Не скажу, что мне так уж и повезло быть первым. Напирающие сзади собратья по несчастью чуть меня не затоптали! Я бодрой рысью пробежался по асфальту и как следует осмотрелся. В принципе, темно было, хоть глаз выколи. Это пока проморгаешься и привыкнешь к разлившейся вокруг чернильной мгле. Но скованное клубящимися тучами непроглядное небо то и дело озарялось всполохами грозовых разрядов. Ослепительные молнии развесистыми гигантскими ветками кололи небо на части. И во время этих чудовищных вспышек можно было хоть что-нибудь да увидеть.
Серая лента асфальта уходила вдаль. С правой стороны тянулись поля, с левой – узкая полоска лесонасаждений. Ни хрена не смыслю в ботанике, с трудом отличаю яблоню от вишни, поэтому не могу сказать, какие именно деревья произрастали в нескольких метрах от меня. Если не ошибаюсь, то в посадке преобладали преимущественно акации и тополя, скрипящие на все лады голыми, лишёнными осыпавшихся листьев, ветками под порывами ветра. Кстати, о ветре. Дул он просто с бешеной скоростью, был холодный, как вьюга и моментом пронизывал до исподнего, заставляя кожу покрываться мурашками величиной с орех. Ветер выл на разные голоса, меняя тональность, и навевал просто какую-то первобытную жуть. Я даже на секунду пожалел, что покинул тёплый и уютный салон автобуса. Я продрог до костей, не смотря на джинсы, высокие шнурованные ботинки, свитер и чёрную джинсовую куртку. Плюнув, я полез в карман и достал вязаную шапочку. Натянув её до самых бровей, я подошёл к автобусу.
Пассажиры, с причитаниями и вздохами, сетуя на «дурацкий ветер», под руководством Билла Спенсера потрошили багажное отделение, доставая сумки, чемоданы и прочее барахло. Интересно, как они будут тащить всё это на себе и насколько хватит самого выносливого? Что касается меня, то весь мой нехитрый скарб умещался в небольшой спортивной сумке через плечо. А вот Ральф Шнитке, торжествующе ухмыляясь, забросил за спину здоровенный, под завязку набитый непонятно чем рюкзак, и вдобавок ухватил продолговатый кожаный футляр. Если я хоть что-то понимаю, то там у немца должна находиться винтовка. Или ружьё. Он что, охотник? Ко мне подбежала Трейси. В темноте её зелёные глазищи горели как у кошки. Подняв воротник «косухи», она прокричала мне на ухо: