Страх
Шрифт:
– Зравствуйте, Виктор Петрович, - нехотя шевельнулся язык.
– Добрый день, - хмуро ответил следователь.
– Попрошу вас выйти из помещения. Идет работа с вещественными доказательствами.
– Я на секундочку. Только забрать бумажку. С фотороботом.
– Это - тоже вещдок! Она уже приобщена к делу и внесена в опись.
Следователь был похож на теннисиста, проигравшего финал крупного турнира и не желающего идти к сетке для традиционного рукопожатия. А где он, этот приз? Мало ли что обещала газета? Может, они ни цента не дадут. Капиталисты все считают.
– А когда я могу получить фоторобот?
Зачем ему этот дурацкий фоторобот, Тулаев не знал. Что-то настырное, больше, чем даже он, не полюбившее следователя, спросило за него.
– Все зависит от дактилоскопической экспертизы, - зло ответил следователь.
А вот отвечать зло у него как раз и не получалось. Он сразу стал усталым и несчастным. Теперь ничего, кроме жалости, Тулаев ощутить не мог. Он уже хотел выйти, но глаза...
– Можно посмотреть?
– шагнул он к очкам, лежащим на подоконнике.
– Нельзя, - нутряным голосом выдохнул следователь.
– Выйдите из комнаты! Ваши свидетельские показания мы примем позже.
Очки "Nina Ricci" стоимостью триста долларов с лишком лежали на широкой доске подоконника и казались до боли знакомыми. Где-то совсем недавно он их видел. Но где? В "луже"? В метро? На улице? Или на какой-то даме в видеофильме по телевизору?
– Тов-варищи, поверьте, я не знал, что в моем доме в
подполе содержится эта иностранка, - пробубнил кто-то в
углу.
Тулаев повернулся на голос, и по лысо-седой головенке, виднеющейся за кадкой с фикусом, сразу узнал дядьку Наждака.
– Я неделю в Лобне у знакомого гостил. Сашка тут сам без меня проживал... С друзьями, значит, проживал...
Тулаева опять примагнитило взглядом к очкам. Их хотелось потрогать. Как будто если он к ним прикоснется, то сразу вспомнит, где же их видел. Рядом с очками лежала газета. Она тоже почему-то казалась очень знакомой, хотя эти снимки на ее полосе он вроде бы где-то уже разглядывал. Он шагнул к газете и сразу наткнулся взглядом на заголовок "Иван да без Марьи". Теперь-то все стало ясно. Террористы радовались найденному на полосе "Комсомолки" испуганному ответу американцев: "Да".
– Выйдите из помещения!
– заметил его движение следователь.
– Эта газета...
– Я сказал: выйдите из поме...
За спиной следователя звонками запульсировал телефон. Сидящий рядом с ним со скучающим лицом рыжий парень тут же рывком обжал голову наушниками, щелкнул тумблером на установленном перед ним блоке и громко объявил:
– Полная тишина!
Следователь отвернулся от Тулаева, тут же напрочь о нем забыв, и глухим голосом приказал хозяину дома:
– Сними трубку. Отвечай, как договорились. На тебе явных улик нет. Помощью следствию ты поможешь и себе.
– Есть, - по-военному ответил мужичок, встал из-за кадки и прошаркал к телефону.
Очки "Nina Ricci" исчезли за его спиной. Под синей рубашкой, вдоль позвоночника,
– Але.
Тулаев упрямо смотрел на его подергивающуюся ногу и слышал собственное дыхание.
– Но... нормалек... Токо проснулися... Што?.. Ага, все проснулися... А?..
Нога перестала дергаться.
– Вы это... приедете удвоем?
Нога сделала шаг вправо. Казалось, она хочет убежать отсюда,
чтобы оставить своего хозяина один на один с врагами.
– Лариска, нас усех накрыли!
– плачущим голоском закричал
мужичок.
– Тикайте усе!
Ладонь следователя плашмя опустилась на рычажки телефона. Он вырвал трубку из тощих рук мужичка и заорал ему прямо в лицо:
– Я что тебе, гад, говорил?! Что?!
Мужичок, маленький, сгорбленный, сухонький, с усилием притянул к себе правую ногу, приставил ее к левой и с незамечаемой раньше за ним злостью ответил:
– Я шахой никогда в зоне не был. Усек?
– Уведите его!
– крикнул двум парням в штатском следователь.
Темное пятно на спине мужичка от позвоночника растеклось по лопаткам. Мощные руки рванули его вправо. Глаза Тулаева сами метнулись к очкам на подоконнике. Они лежали все там же, но тяжесть в груди от их вида стала почему-то еще сильнее и еще заметнее.
– Все о'кей!
– оттянув наушник, объявил рыжий парень.
Группа захвата выехала по адресу. Номер абонента...
Тулаев закрыл глаза и про себя одновременно со "слухачом"
назвал этот номер.
– Вам плохо?
– вывел его из столбняка следователь.
Рывком Тулаев вскинул веки. Ему очень хотелось плакать. Но перед глазами стояло пунцовое лицо следователя. Оно было таким, как будто он тоже собирался зарыдать.
– Мне хреново, - ответил Тулаев и снова посмотрел на очки.
Они принадлежали Ларисе. Его Ларисе. Значит, ее появление в переулке, где Носов вышел на связь с продавцами "Ческой збройовки", не было случайным. Скорее всего, именно она несла деньги за оружие. Несла где-нибудь на себе. И то, что она заплатила за спасение телом, было ложью. Она платила уже за другое. За то, чтобы оказаться рядом с тем, кто разыскивал ее дружков-террористов. Впрочем, и она была террористкой.
В третий раз за сегодня Тулаев ощутил стыд. И впервые понял, почему он попал в подвал. В тумане памяти возник вчерашний вечер: пузатый участковый у калитки, красивая машина, мелькнувшая в переулке, лицо за стеклом в красивых очках. В тех самых очках, что лежали на подоконнике. А он, если честно, уже хотел ехать к участковому и бить ему морду. Он думал, что именно участковый заложил его Наждаку по телефону.
– Так вам плохо?
Наверное, Тулаев перестоял лишнее в комнате. Следователь уже не выгонял его, считая здесь чужим, а просто пытался выяснить, как он себя чувствует. Знал бы, как погано, как жутко ощущал себя Тулаев, вызвал бы "скорую". Впрочем, врачей, способных вылечить душу, на свете не существует.