Страх

Христофоров Игорь

– Возникли непредвиденные обстоятельства, Виктор Иванович, - торопливо сообщил Тулаев.

– Что-нибудь стряслось?

– Единица, на которой служит "Дэ", через три часа сорок семь минут уходит на ракетную стрельбу.

– Неужели моряки такие точные?

– Я не знаю, Виктор Иванович, точные они или нет. Я называю

время по плану боевой подготовки.

Опять возникло священное слово. Вряд ли порядок, а точнее, беспорядок на флоте мог существенно отличаться от беспорядка в стране, но от прибавленных

к трем часам таинственных сорока семи минут веяло чем-то гранитным, непоколебимым. Как от стен могучих сталинских зданий в Москве.

– "Дэ", говоришь?
– переспросил Межинский.

– Так точно! "Дэ"!

– Но у тебя же были подозрения к "Ка"?

– До сих пор вероятность "Ка" намного выше, чем у "Дэ"...

Но я же обязан проинформировать вас о факте.

Даже по спутниковой связи Тулаев называл Комарова и Дрожжина по первым буквам фамилий. Межинский подумал, что он сейчас еще и ядерные ракеты окрестит желтыми початками, но Тулаев сказал как-то странно:

– У них, оказывается, урожай постоянно находится на борту.

– Что-что?

– Ну, я о желтых початках...

– Что-то я тебя не понимаю.

Тулаев вымученно вздохнул и с еле скрываемым раздражением ответил:

– Как только ракетная подводная лодка вступает в строй, в

ее контейнеры загружаются ракеты с ядерными боеголовками, и потом пять - пять с половиной лет, вплоть до межпоходового ремонта, они постоянно находятся на борту. Меняются только экипажи. Их два. Получается, что лодка все время на плаву, все время в деле... Могут, правда, возникать какие-то поломки с матчастью у ракетчиков. Тогда освобождают шахты от двух или трех "единиц".

– А у этой... ну, где "Дэ", сколько на борту початков?

– Тринадцать... Две пусковые установки на ремонте, а в одну шахту загрузили так называемую практическую ракету.

– Без ядерной боеголовки?
– наконец-то понял Межинский.

– Здесь называют "без боевых блоков". Именно ею и будет вестись стрельба по квадрату на Камчатском полигоне. Оповещение мореплавателям уже дано.

– Значит, во время пуска на борту будут и ядерные ракеты?

– Боевые, - поправил Тулаев.
– Тринадцать штук.

– Веселенькое число!.. А что этот "Дэ"? Прощупал его?

– Серый малый. Но отрицательно никем не характеризуется.

Даже наоборот. Говорят, умело развивает контрактную службу.

– А "Ка"?.. Ты что-то мне тогда не договорил о "Ка"...

– Я прочел в его училищной аттестации фразу о том, что он задерживался воинским патрулем ночью на территории города.

Там не написано число, но у меня ощущение, что его задержали той же ночью, что и Миуса. Знаете, Виктор Иванович, самоволка на первом курсе это чрезвычайно редкая штука. А тут такое совпадение...

– Да, это уже серьезно, - ответил Межинский и вспомнил,

что

из базы на двадцать километров западнее Тюленьей губы тоже пришел доклад от оперативника отдела "Т", что у его подозреваемого, тоже бывшего однокашника Миуса а теперь - замначальника штаба бригады многоцелевых атомоходов - в аттестации за первый курс написано о самоволке.

Круг сужался, но никак не мог захлестнуть петлю на нужной глотке. А может, ее и не было в тех краях?

– Виктор Иванович, вы телефоны, по которым звонил в Москву "Ка", проверили?

– Да. Один - ерунда. Это знакомая его жены. Второй - на подозрении. Квартиру кто-то снимает, но его уже дней пять на ней не видели. А что с его поездками?

– В Мурманск?

– Да.

– Выясняем. Сегодня мне должны сообщить кое-что.

– А лодка этого... "Ка" в море не выходит?

– В ближайшие три дня - нет.

– Я сейчас доложу президенту, - решился наконец-то Межинский. Никакого выхода в море не будет.

Распахнувшаяся дверь кабинета оборвала его. На пороге стоял высокий парень с испуганно-красным лицом. Люди такого роста редко так пугаются.

– Вы ко мне?
– прикрыв трубку ладонью, нервно спросил Межинский.

– Так точно, товарищ генерал!
– как-то яростно, раздраженно бросил от двери здоровяк.

– А вы кто?

– Я - помощник дежурного по управлению. Только что прошел сигнал о попытке захвата атомной электростанции в Полярных Зорях. Там идет бой между охраной и нападавшими.

– Наверх уже доложили?

– Так точно.

– Внутрь станции они не проникли?

– Никак нет!

– Спасибо. Идите. Я сейчас зайду к начальнику управления, - пообещал Межинский, хотя сейчас скорее нужно было бежать к президенту.

– Алло, Виктор Иванович, - глухим, закрытым ладонью ртом Тулаева напомнила трубка.

Повлажневшие пальцы Межинского скользнули с сот микрофона.

– Значит, так, - посмотрел на квадратный циферблат на

стене Межинский. От трех часов сорока семи минут стрелки

съели уже тринадцать минут. Опять тринадцать. Хреновое

число.
– Значит, так... Выйдешь на лодке в море...

– Вы же сами сказали, что будет запрет на выход.

– Уже запрет не нужен, - недовольно ответил Межинский.

Говорить о нападении на АЭС даже по спутниковой связи не хотелось. Но что-то нужно же было говорить. И больше всего сейчас

Межинскому захотелось избавиться от назойливого собеседника. Избавиться дня на три.

– В общем, так. Выйдешь все-таки в море. Команду по инстанции мы дадим. Выйдешь как... как... в общем, по тому же профилю - выйдешь политработником, якобы проверяющим работу заместителя командира по воспитательной работе. Ты с ним знаком?

– Не-ет, - потрясенно ответил Тулаев.