Страх
Шрифт:
Баня оказалась внушительным сооружением. И снаружи, и внутри. Сауна, обложенная досками из финской березы, чешская плитка в душевой и раздевалке, германская сантехника, французский шампунь и мыло как бы небрежно лежащие на полочках, - все здесь говорило о том, что в базе давно научились превращать дохлую тройку по итогам работы очередной комиссии в твердую четверку.
Впрочем, даже несмотря на райский комфорт, в бане Тулаеву не понравилось. Сауна заставляла уже через минуту так молотить сердце, будто хотела разорвать его на куски. Под душем он обмылся целых три раза, что и без того считал глупостью, и
– За знакомство!
– один и тот же тост сводил в воздухе три граненых стакана.
Водка воняла рыбой, но пить ее нужно было, потому что в
противном случае Тулаев совсем бы уж выпал из компании. В
желудок вслед за водкой ныряли куски сардин из консервных
банок, толстые колеса колбасы, мелкие, пахнущие уксусом
болгарские огурцы и черствый белый хлеб. Когда они, смешиваясь, заканчивали внутри свою драку, побеждала, наверное, колбаса. Она отрыгивалась сильнее всего. А может, это водка хотела вытолкнуть ее наружу, но у нее никак не получалось. Во всяком случае, только после третьей помывки под душем Тулаев заметил, что от колбасы струится тухлый запашок.
– Фигня!
– обнаружив это, философски изрек Миша.
– Наши желудки уже ничем не испугаешь. На флоте отравлений не бывает.
– Пра-а-аильно!
– добавил икнувший начальник дофа.
– На хвлоте токо две болячки есь: воспаление хитрости и яма желудка!
Судя по его рюкзачному животу, вторую болезнь он познал на себе.
– Мамаша, ну будь человеком, - раздался за дверью раздевалки голос. Ну хочешь, я тебя поцелую?
– Там гости из Москвы, комиссия, - еле пропустила тонкая досочка двери женский голосок.
– А мы хотим с москвичами познакомиться. Имеем право?
– Имеем!
– ответил уже другой, более хриплый мужчина, и дверь нараспашку открылась.
– Ребята, давайте жить дружно!
– ввалились в раздевалку пятеро в дымину пьяных подводников.
Они внесли на себе едкий холод улицы. В бане сразу стало неуютно, как будто то, что происходило внутри, стали показывать по телевизору на всю страну.
Миша подвигал под столом босыми ногами, прикрыл свой главный секрет полотенцем и попросил всю компанию сразу:
– Мужики, это не по правилам. Договоритесь с банщицей. Мы
через час уйдем. Если она вас пустит, пожалуйста, отдыхайте, мойтесь...
Начальник дофа подтвердил свое согласие с этой мыслью громкой отрыжкой. Тулаев пьяными глазами смотрел на остатки водки в бутылке. Они то увеличивались, то уменьшались. Еще час общения с рыбной водкой мог свалить его напрочь, как раз и превратив в рыбу, выброшенную на берег.
– Чего вы базарите?!
– громче всех выкрикнул один из пятерки.
– Это ж политработники!
Тулаев ощутил, как голова сама собой
– Точно - политработники!
– А ты... паркетчик, - так и не смог произнести слово "ракетчик" Тулаев.
– Старички, вы чего?! Вы чего?!
– вскочил Миша, и предательское полотенце, обнажив его секрет, упало к ногам.
Кожаный реглан Вовы-ракетчика вплотную приблизился к
Тулаеву. У того тоже лежало на низу живота махровое полотенце, но он не хотел повторить оплошность Мишки. Он просто чуть приподнял подбородок. Ровно настолько, чтобы увидеть залитые ненавистью кровяные глаза Вовы-ракетчика.
– Ну вот мы и встретились, пол-литр-работничек!
прохрипел он.
– Не желаешь за разбитую водку заплатить?
Тулаев медленно обернул полотенце вокруг живота, завязал его
сбоку на узел. Костюм индейца был готов. Не хватало лишь
боевой раскраски. Желудок опять с вызовом отрыгнул жирную колбасу, и Вова-ракетчик мгновенно обхватил шею Тулаева холодными пальцами.
Вряд ли таким образом он хотел помочь восстановлению здорового пищеварения у Тулаева. Просто, наверно, принял отрыжку в свой адрес и решил хоть как-то отреагировать. Если бы на груди Тулаева была рубаха, он был сгреб ее ворот, но рубахи не было, и шее пришлось отдуваться за грудь.
В ответ Тулаев машинально ударил снизу по рукам
Вовы-ракетчика своими руками. Тот с хыканьем вскинул их над головой, точно хотел дотянуться до лампочки и выкрутить ее, а на пол из-под его реглана упала бутылка водки. Стекло брызнуло во все стороны по кафелю.
Вова-ракетчик отступил на шаг и посмотрел вниз так, будто
на полу разбилась не бутылка, а его выпавшее сердце. Руки, с которых по самые локти свалились рукава реглана, продолжали висеть над головой. Казалось, что они уже не опустятся никогда.
– Е-мое!
– вскрикнул стоящий дальше всех маленький мужичок с окладистой черной бородкой, вырвал из кармана вафельное полотенце, подбежал к луже и, нагнувшись к ней, стал промокать полотенце в водке.
– Стакан давай!
– не поднимая головы, скомандовал он.
Начальник дофа, видимо, понявший его мысль наиболее глубоко, схватил со стола свой граненый стакан и упал с ним на четвереньки к луже. Более невероятной сцены Тулаев еще не видел. Голый мужик с огромным, до пола отвисшим животом, левой рукой отгребал в сторону мельчайшие осколочки, а в правой, кажется, до хруста костей сжимал стакан, в который одетый в теплый реглан, с пилоткой, нахлобученной на самые уши, подводник старательно выжимал полотенце. Водка, собранная им, была такой же прозрачной. Значит, в бане хорошо промывали кафель.
Руки Вовы-ракетчика наконец-то опустились, и Тулаев понял, что пора вставать. Времени на рассматривание водочной страды больше не оставалось.
Он вскочил и еле успел шагнуть вбок. Вова-ракетчик торпедой понесся на него, но прицел, измененный градусом выпитого спиртного, подвел его. Он споткнулся о стул, оставленный Тулаевым, и чуть не упал. А чтобы не упасть, пробежал со склоненной вперед головой метров десять и врезался ею прямо в грудь пухленькой тетки-банщицы.
– О-ох!
– подушкой качнулась она.
– Вот ты, Вовка,