Страна Арманьяк. Корсар.

Башибузук Александр

– Мудрость эмира, равна его благородству и доблести...
– сдержанно поклонился мне Хасан. Лицо его так и осталось непроницаемым, но в глазах сарацина плеснулась радость и облегчение.

Я еще нашел в себе силы подойти и прикоснуться губами ко лбу Земфиры, закрыл ей глаза и побрел к баркасу. Что дальше было, просто выпало из моей памяти. Очнулся уже в своей каюте от чьего-то горячечного шепота.

– Господин... я должен вам сказать... должен... простите...
– предо мной стоял Энвер Альмейда, согнувшись в полупоклоне и держа руки сложенные ладонями перед

своим лицом.

– Говори...

– Господин, я знаю...
– мосараб запнулся.
– Я знаю как вам тяжело... Поверьте, я это понимаю. И тем больше мое восхищение вашей мудростью... Наше, восхищение... Вы... вы... Извините меня, господин, я не могу красиво говорить, поэтому... Короче, теперь, даже вне контракта, мой меч и мечи моих людей - ваши...

Я почти не слушал его, пытаясь сорвать с фляги с арманьяком заевшую крышку. Но смысл сказанного Альмейдой, все же понял и оценил.

Мосараб откланялся и вышел из каюты. За ним выскользнули близнецы, предварительно уставив стол закусками. Я, наконец, содрал крышку и, расплескивая по столу янтарные капли, набулькал себе родового напитка в стопку...

– Ой-ей... мамочка... ой-ой-ой... мамочка, родненькая моя...

Я сначала подумал, что сошел с ума. И от этого чуть не сверзился со стула...

– Ой горюшко мне, горюшко, из огня да в полымя... ой-ой-ой...
– в каюте раздавался жалобный тихий женский голосок.

Но меня ни это поразило. Дело в том...

– А страшный-то како-о-ой... носище длинный, очи бесноватые, усищи торчать, патлы расхристаны, видать злющи-и-ий, прям страсть... ой-ой-ой... ли-и-ишенько мне...

– Мля, белку поймал...
– я с силой двинул себя кулаком по лбу и хватил арманьяка прямо из фляги. Точно белка, вот на русском языке, уже кто-то болтает. Мля, хотя и дико архаичном, но на русском! Скоро и черти зеленые поскачут. Стоп... какая белка... я вроде не в запое. Только собираюсь...

Жгучее пойло подействовало. Мозги немного пришли в порядок, я уловил что причитают за ширмой, отделяющий спальный закуток от остальной каюты.

– Видать тоже басурманин, али еще какой нехристь... Ой-ой-ой!..

Я подскочил к ширме и с треском сдернул ее в сторону...

– А-а-яй!!!
– кто-то закутанный в шелка с головы до ног, соскочил с кровати, забился в угол и тоненько заверещал девчоночьим голосом: - Ай-яй-яй!.. Не замай меня дядечка, не замай, я песни тебе петь буду, сказки рассказывать, тока не замай...

– Ты... кто... такая... мать... твою...
– медленно, с расстановкой, поинтересовался я, тоже на русском языке. И неожиданно вспомнил, как мне предлагали взамен Земфиры, какую-то рабыню. Мля, но кто ее сюда притащил?

– Феодора я, а кто еще...
– озадаченно пискнула девушка.
– Ой-ей-ей... так ты дядечка нашему языку учен?

– Учен...

– Это хорошо...
– облегченно выдохнула Феодора.
– А сильничать меня будешь? Ну не нада, Христом богом молю....

– Не... не буду...

– Обещаешь?

– Обещаю...

ГЛАВА 11

Не

глядя, нащупал рукой табурет, подтянул его к себе и сел. Заливаться спиртным отчего-то перехотелось. Щемящая тоска, горе и злость, тоже куда-то испарились. А вернее, притупились. Нет... вот это баян так баян. Очешуеть, наконец, с соотечественницей повстречался. Нет, я прекрасно знаю, что русичей в басурманском полоне томятся многие тысячи, и они, теоретически могли попасть в Европу, но вот как-то, даже с упоминаниями не сталкивался. А тут на тебе...

Высокая, стройная, худенькая, мордашка симпатичная, глаза чуть раскосенькие, большущие, с виду хитрющие, русая коса едва ли не до пят. Лет так четырнадцати-пятнадцати на первый взгляд. А может еще меньше. Сидит на кровати, глазенками по сторонам зыркает, ручки на коленках примерно сложила. Ей бы еще сарафан да кокошник, чем не персонаж для Васнецова.*

Васнецов Виктор Михайлович - русский художник-живописец и архитектор, мастер исторической и фольклорной живописи. Автор знаменитой картины 'Аленушка'.

– Давай, по порядку. Кто, откуда, как в полон попала...

Феодора кашлянула, вскочила, отвесила мне русский земной поклон и скороговоркой протарахтела:

– Боярская дочь, Феодора Микулишна Сунбулова, рязанские мы, с Переяславля, пошла с дворовыми девками по землянику на бережок, тут нас ушкуйники* и прихватили, лиходейники окаянные...

ушкуйник - вольный человек, входивший в вооружённую дружину, разъезжавшую на ушкуях и занимавшуюся как торговым промыслом, так и разбойными набегами. Название идет от слова 'ушкуй' - используемое на Руси парусно-гребное судно XI-XV в. Длина ушкуя составляла 12-14 метров, ширина 2,5 метра. Высота борта около 1 метра и осадка до 60 см. Вместимость до 30 человек.

Я проследил за ее взглядом, подошел к столу, навалил на тарелку еды и сунул Феодоре в руки.

– Жуй.

– Добрый ты, боярин...
– девчонка живо откусила от краюхи хлеба и пожаловалась, - Не ела седни я, проголодалась, прям страсть...
– а потом с опаской добавила.
– А это... не изволь гневаться, боярин, так куда это я попала? Тут християне, али кто?

– В Бретань, ты ешь, ешь...
– я вытащил крестик из-под колета и показал Феодоре.
– Христиане, только латинского обряду. Католики.

– А-а-а...
– понимающе протянула девушка.
– Это хорошо, что не бусурмане. При дворе великого князя Василия Ивановича, такие тоже были. Фряг... фряз...

– Фрязи. Генуэзцы или венецианцы. Купцы?

– Ага, они самые! Тятька их тоже так называл, - довольно подтвердила девушка, аккуратно откусывая от ломтика ветчины.
– А ты сам кто будешь? На нашем языке мудрено говоришь.

– Боярин...
– я задумался, подыскивая русский аналог своего титула.
– Ну... даже не знаю как сказать на русский манер, словом, род идет от самих царей. А язык сам выучил, оттого и не совсем правильно. Ну так что там дальше-то было?