Страна, которой нет
Шрифт:
Аль-Сольх, сидя на земле, еще пытался что-то сказать и, кажется, громко, хотя непонятно было, где он нашел в себе воздух. Крепкий мальчик, здоровый. Штааль пару секунд послушал, потом кивнул - и пошел себе к вертолету.
Интересно, за что? Хотя я бы на месте этого мальчика - и в его возрасте - такого бы наговорил по результатам, что не только дух вышибить, пристрелить могли бы запросто. Неприятные и неблагоразумные люди – контрразведка жайша. Берут мальчишку, разыгрывают втемную, используют в своих играх, а при малейшей попытке рыпнуться… вот так вот. Учитывая, что и папаша его по уши в той же игре,
– Повезло, - заключил генерал.
Повезло. Что не убили, что не потеряли, что все еще зачем-то нужен или не до такой степени не нужен. Перевели в другой аппарат, считай - в заложники. Но оставили в живых. Может быть, даже и наградят.
Молодой аль-Сольх уже успел встать и отряхнуться, и направиться куда-то в сторону, наверное, к своей машине. А потом он чуть повернул голову, заметил знакомые лица и... Вальтеру целых пять секунд казалось, вернее, он целых пять секунд был уверен, что мальчик им подмигнул. Хотя камера, конечно же, ничего такого не зафиксировала.
Вальтер вздохнул. До сих пор ему казалось, что дело в дурацкой конференции, вот кончится она, и сразу же все станет хорошо. Легко и правильно, как обычно, когда что-нибудь долгое и муторное наконец-то заканчивается, хоть как-то. Нет, не стало. Только наоборот. Скверное предчувствие, которое копилось в горле как отрыжка, усилилось, а не разрядилось. Значит, быть беде.
Обрыв.
Старомодная, черно-белая фотография. Серо-прозрачный борт «птички», два человека – ярко выраженный европеец и ярко выраженный араб - второй позади и чуть слева от первого. И ветер. Который по логике снимка должен бы дуть им в лицо, но дует в спину. Несет.
Обрыв.
Амар Хамади, статус не определен
На экране репитом то, что было черной машиной, сносило и сносило угол рекламной инсталляции, вспыхивал огонь, сыпались на летное поле белые, черные и рыжие пластиковые шары, разлетались в стороны... только на третий раз Амар понял, что это цветное - реклама паназиатского чемпионата по конному поло. Опять постановочный терроризм. Диктор удивленно-радостно сообщал, что, несмотря на большую мощность заряда, посторонних жертв нет, дипломатическое транспортное средство, доставлявшее президента Республики Западный Пакистан к дипломатическому борту, дипломатично взорвалось на достаточном расстоянии от терминала.
Акбар Хан, с перепугу потребовавший, чтобы все его перемещения обеспечивала его собственная служба безопасности, кажется, совершил ошибку. Кажется, спас этой ошибкой не то остатки реноме Турана, не то пилотов своего самолета.
Амар не подумал об эффектности зрелища. Он подумал только об одном: до чего некстати подорвался западнопакистанец, что и высказал немедленно.
– Отдых, говорите?.. There's no discharge in the war!
– Ну что вы, - Штааль ответил одной из самых обаятельных своих улыбок. Начальство сидело на табурете точно напротив экрана и выглядело свежим и счастливым, будто сегодняшнего утра
– А Кемаль? – Амар чуть понизил голос и невольно оглянулся, но вокруг были все свои, в достаточной степени свои, чтобы он продолжил: - Сейчас же вот… «О Великий Вождь, осиянный солнцем, позволь мне позаботиться об этой незначительной неприятности!»
Если и вышло непохоже, в силу недостаточного знакомства с предметом пародирования, то для общего веселья - вполне хватило.
– Вождь-Солнце, да сияет нам вечно, нынче утром весьма энергично выразил желание не видеть меня и не слышать обо мне как минимум две недели. С этой целью он и отправил меня в отпуск - своим решением и без всякой просьбы с моей стороны. В свете этого, - улыбнулся Штааль, - я сомневаюсь, что даже наш досточтимый начальник рискнет огорчать слух Вождя названием нашего сектора. В конце концов, у него есть в запасе еще четыре. Я в отпуске. Вы в отпуске. Мы в отпуске. Мы ловим рыбу и кормим газелей, а Пакистан - Западный ли, Восточный ли, пусть заботится о себе сам.
– Я не уверен… - со вздохом сказал Амар, разрываемый надвое противоречиями: поехать с шефом на остров или провести три дня с Паломой. – Мне надо…
– Вы можете пригласить и свое «надо». Оба. Мы будем только рады.
Амар оценил все благородное безумие предложения и возможные последствия, вздохнул, в очередной раз пожалел, что столицей – назло победителям – назначили именно Дубай. В турецкой части Союза все было бы гораздо проще.
Потом он подумал о другом, и, должно быть, мысль проступила на лице.
– Нет, нет… - махнул рукой Штааль. – Я за вами не следил, ну что вы. Просто мне здесь написали жалобу, пожалуй, самую оригинальную из возможных.
– Из квартального комитета?
– Ну что там могло бы стать оригинальным? Нет, из нашего же Сектора D. – Шеф уже вовсю веселился.
Амар изумленно похлопал глазами, пытаясь разгадать очередной ребус Штааля. Условие задачи не укладывалось в голове, как он ни пытался. Какая связь между Паломой и Сектором D, ведающим странами Латинской Америки?
Пока он думал, Штааль уже вызвал в воздух между ними простыню жалобы, предусмотрительно развернутую к Амару основной стороной. Хамади рефлекторно принялся впитывать знаки. Жалоба… да, могла считаться весьма оригинальной. Деятель из Сектора D в чине капитана просил полковника Штааля воздействовать своим авторитетом на капитана Хамади, который вывел из строя перспективного внештатного сотрудника, лишил работоспособности, можно сказать, и тем самым помешал использованию вышеназванного внештатного сотрудника в особо важной разработке…
Хороший человек, невольно подумал капитан Хамади, другой на его месте сразу стукнул бы в собственный отдел охраны нравственности. Хотя это он наверняка из уважения к Штаалю.
– Так вот, отчего бы нам не пригласить коллегу…
Комната выстыла как пустыня ночью - только что было тепло, а если не тепло, так терпимо, и вдруг ты понимаешь, что если так и будешь сидеть, то замерзнешь к утру.
– Не надо приглашать коллегу… - бухнул Амар.
– Я не знал, что она... коллега. По службе.