Страна, которой нет
Шрифт:
Информационный буклет для туристов, предоставляемый при въезде в страну
«Если у вас украли лодку, обращайтесь в милис или в береговую охрану.
Если вы украли лодку, обращайтесь туда же, целей будете.
Если вы хотите украсть лодку, обращайтесь в службу безопасности и скажите им, какую.
Если к вам пристали на улице, обращайтесь к патрулю.
Если патруль белый, к нему не нужно обращаться, это Народная Армия,
Если вы пристали на улице, а патруль белый - примите наши соболезнования.
Если Вы женщина и у вас затруднения любого свойства - обращайтесь в женсовет.
Если у Вас нет дела к женсовету, все равно обращайтесь - дело они вам найдут.
Если Вам пытаются помешать обратиться в женсовет - обращайтесь к патрулю.
Если к Вам прицепилась полиция нравов - дайте им денег, пока они не позвали подмогу.
Если к Вам прицепилась народноармейская полиция нравов, не давайте денег, хуже будет.
Если Вы не знаете, что такого сделать, чтобы к вам прицепилась полиция нравов, спросите в милисе, Вам дадут все нужные адреса.
Если к Вам прицепилась Служба Вождя, то простите, что мы приставали с советами к такой серьезной персоне.
Если Вам взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор милиса.
Если Вам качественно взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор Службы разведки.
Если Вам кажется, что у вас не взломали компьютер, обращайтесь в киберсектор Народной Армии.
Если у Вас украли кошелек - обращайтесь в страховую компанию, все равно никто из них не будет его искать.
Если Вы армия вторжения - мы сами разберемся, к кому вам.»
Пародия на информационный буклет, «белая» сеть. Автоперевод с фарси.
Сонер Усмани, сын министра транспорта, несовершеннолетний
Офицер жайша оказался как из "Второй охоты", даже лучше. Высокий, подтянутый - и ясно, что в горах воевал когда-то. И даже шрамов сколько-то видно - на лице и на руках. Ширин потом сказала, что руки - это стекло. И еще ожоги. А с лицом непонятно. А сама весь разговор глаза под визор закатывала, коровой притворялась и делала вид, что ей совсем неинтересно. Что возьмешь с девчонки.
Впрочем, офицер Ширин понравился – и это было кому хочешь понятно, а особенно самому офицеру. Он тоже... ну не так чтоб прямо пялился, но заметно было, что будь его воля, он бы тут и еще пару часов просидел, хотя бы и под присмотром тетушки и брата, но чтоб на него искоса поглядывали и мятного чаю со льдом приносили три раза подряд. Вопросы, опять же – а где вы служили, а откуда родом, а правда ли, что теперь будет война... глаза подведенные опустит, ресницами помахивает и только что нос в шаль не прячет.
– Отец вчера улетел, да. Перед вылетом очень ругался, потому что совершенно
– Да-аааа, - ноет сестрица, - и денег не оставил!
– Оставил, оставил, - машет руками тетушка, - ну что ты, как не стыдно про родного отца при уважаемом госте!
– И ничего необычного вы не замечали во время дороги или раньше, или здесь, в отеле? – обреченно спрашивает офицер. Уже понял, что попал в курятник.
– В отеле этом номера прослушиваются и просматриваются.
– мстительно сказал Сонер.
– Отец был очень обижен, но у него времени не было пожаловаться. Так что я жалуюсь.
Офицер кивнул. Вряд ли он с этим поможет, но может кому-то пинка дадут хотя бы.
– А еще мы в том магазине были, с роботами. Я там комм купить хотел, ну не хотел, подумывал.
– Вы на что-нибудь там обратили внимание?
– Ну на роботов, они простые совсем, но смешные. Выбор у них большой. Труба эта, с розами - мы даже наверх сходили, Ширин интересно стало. И еще парень какой-то там стоял и странно на нее глядел, но это...
– Глядел на трубу или на Ширин? – улыбается инспектор Хамади.
– На трубу.
– На меня...
– Да не глядел на тебя никто так, я бы заметил!
– Парень, стало быть, глядел на трубу. Что в этом показалось вам странным, Сонер? Вы, кажется, очень внимательно смотрели по сторонам?
– Да уж, смотрел. Парень... ну, молодой совсем, а бородатый, лицо обветренное, платок. В общем, я на него тоже смотрел, сами понимаете. – Сонер не врал и почти не преувеличивал. При виде афганца, словно только что выбравшегося из Хайберского ущелья, ему резко захотелось уйти из цветочного магазина подальше. Зачем нарываться-то.
– А еще кто-нибудь на твою сестру смотрел? Странно было бы, если бы не смотрел, - улыбается офицер, а глаза теперь серьезные: услышал про афганца.
Сестра фыркает, натягивает шаль на плечах, смотрится дура дурой. Не слабоумной, а вот настоящей бестолочью, у которой только и на уме, кто на нее как таращился.
– Да, еще один парень. Тоже молодой такой, но этот, сразу видно, столичный. Не в форме, но с жайшевским значком. Уставился и стоял, но этот, вроде, внизу был, да?
– Не помню, - отворачивается Ширин.
– Значит, молодой симпатичный парень с жайшевским значком? Лет двадцати?
– Может быть, постарше. А откуда вы знаете, что симпатичный?
– Догадываюсь, - усмехается инспектор.
– Подробнее описать его сможете? Рост, фигура, приметы какие-нибудь?
– На полголовы пониже вас, волосы темные, совсем темные - и прямые, я потому заметил. Глаза карие. Лицо такое... треугольное чуть. Выговор столичный - а сам... сказал бы, что ливанец, наверное, но у вас все перемешалось. А еще он с компьютером много работает. Он руку разминал, - Сонер показал место, на четыре пальца ниже локтя.
– Там всегда болит, если в перчатке много времени проводить, особенно в тех, что на мелкие движения запястьем упирают...