Страна, которой нет
Шрифт:
– Ког...
– выговаривает Амар.
– Вот да.
– перебивает его, соглашается женщина.
– Понимаете, по времени не совпадает, он записан на самое начало вчерашней утренней смены...
Вчера утром Имран был жив. И днем. И даже вечером.
– С улицы собрали - денег нет, документов нет, одежда... и доставили как неопознанного покойника, предполагаемую жертву ограбления. Но он неправильно лежит.
– То есть как?
– В холодильнике неправильно. Если бы его вчера утром привезли, он бы был дальше по боксу. И в очереди на обработку стоял бы раньше. У меня бы сегодня руки до него не дошли, но завтра бы кто-то точно заметил. А так мне позвонили из женсовета, я проверила документы, ничего не нашла и решила глазами
– Никуда не уходите!
– командует Амар.
– Ни с работы, ни от тела. Я сейчас.
В морге было тепло. В конторе морга было тепло - не так, как на улице, конечно, а просто. Амар сильно удивился - почему? По Каиру он помнил - холодно. Очень холодно, промозгло и противно. И стены какие-то в серых пупырышках. А тут контора и контора, обои светло-желтые... моющиеся, бессмертный канцелярский приклад, телевизор, чайные стаканчики... и бездыханные, безветренные 24 градуса, как на Таити.
– Хорошую теплоизоляцию положили, - пояснила неожиданно молодая и какая-то непонятно нервная женсоветовская Айша.
– Ни холодильники не чувствуются, ни улица.
Идти на опознание Амар не хотел. Оставались еще какие-то шансы в пользу ошибки и случайного сходства. Будут оставаться, пока он не войдет и не откинет тонкую скрипящую под пальцами простыню. Вообще он мог бы и не срываться с места лично. Можно было бы скинуть в морг индивидуальный идентифицирующий набор из личного дела и через полчаса получить точный ответ – «да» или «нет». В наш век, когда прогресс сделал весь мир близким, крайнее расточительство – пренебрегать экономией времени, как сообщил в прошлом пятничном обращении к служащим Народной Армии сам господин Кемаль Айнур, будь он неладен. Можно было бы, но это – непорядочно, недостойно, против чести. С некоторыми вещами мужчина должен встречаться лицом к лицу. «Например, со смертью, да? – ядовито спросил он себя – Ну, по этому параметру ты можешь не сомневаться в своем мужестве…»
Оттягивая время встречи с неизбежным, он поинтересовался у нервной Айши, отчего она так волнуется, и услышал в ответ, что иметь дело с голыми мужскими телами и осуществлять необходимые процедуры – разве это дело для порядочной мусульманской девушки? Судя по выговору и манере повязывать платок, добропорядочная девушка была саудиткой, но и для них это было слишком. Амар посочувствовал, Амар поднажал, поймал Айшу на несоответствиях и установил, что служащая морга уже не в первый раз сталкивается с тем, что предшествующая смена неверно оформляет поступившие тела, что-то мухлюя то со временем обнаружения, то со сроком. Это не говоря о том, что не все, обнаруженное вместе с телами, попадает к родственникам и наследникам или в государственные хранилища, и что она, Айша, терпела эти фокусы – и не бесплатно, подумал Амар, - потому что работа-то ей очень нужна, в доме не осталось мужчин работоспособного возраста, и так далее, и так далее, но связываться с Народной Армией она, Айша, никак не желает.
Амар похвалил это благоразумие и отстучал сообщение в офис.
Четверть полушария спокойно сортировала информацию. Кому может в славном городе Дубае понадобиться покойник со смещенной датой смерти? Да кому угодно. Жайшу и прочим заведениям - прятать в воду нужные концы. Преступным группировкам - на алиби. Торговцам органами - на трансплантаты. А что такого? В недавние совсем времена братья наши бедуины африканских беженцев и просто невезучих гастарбайтеров и живыми летучим клиникам продавали, а тут бесхозное мертвое тело... Правильно Айша нервничает, их теперь будут трясти трясом, выясняя, сместилось ли время регистрации - имя он даже про себя не произнес - так сказать, случайно, в рамках бытового рутинного жульничества... или их кто-то об этом попросил
Ненавижу этот город, параллельно думал он. Ненавижу этот город, где даже умереть нельзя спокойно, не успеешь
Иногда ему казалось, что слишком давно живет на темной стороне улицы. Иногда ему казалось, что у этой улицы нет светлой стороны. А чаще всего приходила мысль, что его депрессии - вовсе не бытовой химический сбой системы, а вполне адекватная реакция на окружающий мир и собственное амаровское место в нем.
Потом он перестал оттягивать неизбежное. Шагнул через воздушную завесу на пороге, подошел к каталке и отдернул простыню. Все как в недавнем предчувствии – голубая синтетическая ткань скрипела на пальцах, а под одноразовой простынкой лежало тело. Очень длинное: голые ступни свешивались с каталки. Конечно же, это был Имран. Конечно же, он не собирался вскочить с радостным воплем: «Что, повелся?», а если бы и собирался - то не смог бы подчинить холодную и твердую плоть. Выражение лица у ныне покойного инспектора Максума было удивленное и слегка растерянное, словно кто-то сумел сыграть с ним самим отличную шутку. На груди, ровно у нижнего края грудины, темное отверстие, как раз указательный палец войдет, а по краям раны - четыре надреза. Пуля типа «ландыш». На спине, должно быть, выходное отверстие размером с два кулака, и во всем корпусе - сплошная каша. Мгновенная смерть.
Здешние жулики здорово рискнули. Характер травмы требовал немедленно снять все данные и сообщить в милис, чего, заметим, никто не сделал. Это уже не просто служебное несоответствие и не мелкая уголовщина, это уголовщина тяжелая... а может быть - государственная измена. Считай, самоубийство. Интересно, почем нынче совершают самоубийства служащие городского морга?
Неудивительно, что эта покорная дочь Ислама так нервничала. Удивительно, что она при всем при этом состоит в Союзе жен и матерей; потому что Айша Рейхани – а кстати, фамилия у нее ливанская, - может не знать, что именно делает соседняя смена, но не может не знать, что они что-то мутят; и они не могут ей не платить за слепоту. Стало быть, либо Союз в курсе, либо женщина водит их за нос... либо Союз проводит тут свою операцию, что только звучит смешно, а при знании характера и амбиций госпожи председательницы Союза... супруги нашего Мендосы... опять какой-то клубок змей?
– Дурацкие у тебя шутки, Двадцать Третий, - сказал Амар.
– И всегда были дурацкие. Ты хотя бы помереть по-простому мог, а?
Нервная Айша, стоявшая за спиной, удивленно покашляла из-под маски.
– Не обращайте внимания, - посоветовал Хамади, и зачем-то повторил: - Не обращайте на меня внимания.
Жиль Ренье, кракен торжествующий
Вызов – визитная карточка с запросом на сеанс видеосвязи – приходит за пять минут до перерыва. Вежливо, точно и вовремя. Лиз Флеминг, руководитель отдела IRL. Что такое IRL? In Real Life? Industrial Research Lab? Неважно. Лиз Флеминг, руководитель отдела компании XCI, приглашает Жиля Ренье на разговор в полной проекции. Лицом к лицу. Практически in real life, смешно. Мы старики. Так уже четверть века не говорят. Любые контакты в сети – будь она белая, серая или черная, - по видео или аудио, это все равно реальная жизнь, и незачем выделять ее в отдельную категорию.
Лиз Флеминг не использует ни видеомасок, ни аудиокорректоров, предстает ростовой голограммой в натуральную величину, в естественной красе. Белая, лет тридцать, тридцать пять, жесткие рыжие волосы прилизаны и подобраны, черты лица неправильные, но приятные. На лбу две длинные горизонтальные морщины и одна короткая вертикальная между бровей. Сразу видно, откуда: Лиз Флеминг приподнимает и одновременно сдвигает брови, разглядывая собеседника. Умная мордашка. Серьезные глаза. Кофейного цвета закрытое платье прикрывает колени.