Страна надежды
Шрифт:
Граф Саамат сдержал неосторожное слово, отодвинул стул и сел, упершись локтями в колени и подперев голову кулаками.
— Думаешь, мне приятно это знать? — хмуро осведомился он. — И хорошо, если знаю только я! Теперь придётся срочно придумывать маскировочные чары и надеяться, что у Страдена не возникнет и тени сомнения. Только вот мне каково, а, Мунда? Лучше бы он умер!
— Элалий, что ты говоришь?! — ужаснулась королева. — Это же твой сын!
— Мой, поэтому и жалею, что он выжил. Нет, не потому, что я бесчувственная злобная тварь, не потому, что ненавижу его, а потому, что ты… хорошо, мы, я тоже виноват ничуть не меньше, погубили Лаксену! У Страдена нет наследника,
Раймунда слушала графа Саамата, не перебивая, и к концу пламенной речи расплакалась. Размазывая слёзы по щекам, он пробормотала:
— Не вздумай признаваться! Я тебя знаю, ты можешь! Если вдруг пойдут слухи, я нагуляла ребёнка от очередного любовника. И фамилия у сына будет Астурций — твоё имя не запятнаю.
Не выдержав, она разревелась в полный голос, ощущая себя безмерно несчастной, покинутой и одинокой. Раньше Раймунде казалось, граф Саамат полюбит малыша, прочтёт мораль и всё же обрадуется — вышло иначе. Он окатил её и сына волной такого холода, что хватило бы, чтобы заморозить все лаксенские реки, и ясно дал понять: былым отношениям конец.
Королеву подташнивало — то ли от недомогания, то ли от нервов. Она и не заметила, как начала мыслить вслух, рисую чёрную картину настоящего и будущего. Всхлипывая, Раймунда даже вопрошала Прародителей сущего, почему не умерла родами — ей казалось, так было бы лучше.
Граф Саамат пару минут внимательно слушал, потом присел на кровать, привлёк королеву к себе и вытер носовым платком слёзы.
Плечи Раймунды мелко дрожали, глаза опухли.
— Саламандра, — Саламандрой королеву звали в «Белом клыке» — по броши, которую она носила, — ты же никогда не плакала, даже когда я критически отозвался о твоих умственных способностях. Наоборот, убедила с собой заниматься.
Магистр магии, вздыхая, ласково гладил её, успокаивая. На его памяти Раймунда впервые закатила такую истерику.
— Ну, сама подумай, какая у меня должна быть реакция? Безмерное счастье оттого, что подложил Страдену свинью, разрушил чужой брак и стал причиной грандиозного скандала? Право, как ты умудрилась… Ладно-ладно, моя вина, мне и решать проблему. Страдену не говори, матери тоже. Будем надеяться, сын похож на тебя. В любом случае есть полгода до того, как черты ясно проступят. Я пока с герцогом Серано побеседую на случай неблагоприятного исхода событий — смерти Страдена. Он опекуном станет, хорошо?
— Обойдётся, — зло ответила королева, — сама буду регентшей! Мать я или нет?
— Мать, мать, только успокойся! Давай, капельки дам? А этот вопрос мы потом обсудим. Всё как снег на голову… Прости, я не готов к таким сюрпризам и лучше уйду, чтобы не наговорить лишнего. Не хочу на тебя кричать, а очень хочется, — признался граф Саамат и потянулся за одной из склянок на прикроватном столике. — Одни непечатные фразы, Мунда.
Он взболтал содержимое сосуда, открыл пробку, понюхал, налил немного в стакан, выпил сам и протянул вторую порцию притихшей Раймунде. Та молчаливо проглотила успокоительное, не сводя взгляда с потемневшего лица графа Саамата.
Магистр магии ушёл, не попрощавшись, просто встал и открыл пространственный коридор. До королевы донеслись обрывки фразы: «Идиотка, и сам идиот, потворствовал её…».
Оставалось надеяться, никто не попадётся сейчас на глаза графу Саамату: покинув спальню Раймунды, он дал волю чувствам.
Магистр магии вдребезги разбил попавшуюся под руку статуэтку, отрывисто велел подоспевшему
Граф Саамат мерил шагами ковёр, сжимая и разжимая пальцы, затем потянулся к мизинцу, чтобы сорвать кольцо, но не смог, передумал, только прошептал: «Мунда, что же ты наделала?!».
Взгляд упал на ворох бумаг на столе — они тут же разлетелись, пав жертвами бури, бушевавшей в душе Магистра магии. Он, наконец, сел, до боли сжал виски и начал быстрым, нервным почерком писать письмо. Перо врезалось в бумагу, рвало её, оставляло царапины. Не докончив, граф Саамат скомкал лист и сжёг.
Мысли снова возвращались к Раймунде и новорожденному сыну — бастарду, которого он не имел права признать. Не такого внука хотела леди Марсия, сам же Магистр магии не желал детей вовсе. Безусловно, он знал, шестнадцатый граф Саамат обязан появиться на свет, но планировал обзавестись потомством на склоне лет, и желательно не обременив себя супружеством. Официально усыновлённый ребёнок подходил лучше всего и наследовал бы все титулы, деньги и земли, хотя общество и отдавало предпочтение детям, рождённым в браке. Магистр магии приберёг вариант со свадьбой на крайний случай и, как уже говорил матери, надел бы кольцо, зная, что скоро умрёт.
Раймунда знала о его неприятии брака — они обсуждали разные вопросы, в том числе, и отношения к разным вещам.
«Жена и свобода — вещи несовместимые, — неоднократно повторял граф Саамат, когда только что вышедшая замуж королева пыталась женить и его. — Эта особа даже дом по своему вкусу переделает! Брак — ограничение круга возможностей. Если ты женат, ты обязан ночевать дома, не можешь работать сутки напролёт, никогда не посидишь в одиночестве. О длительных поездках можно забыть, собственное здоровье тебе тоже не принадлежит. Колдовать нормально не сможешь, потому что рисковать жена не позволит, а какая боевая магия без риска? Даже на смерть права лишишься. Брак делает неповоротливым. К примеру, женатый человек не может взять, собраться за пять минут и уехать — его семья держит. А ещё есть женские капризы, недомогания, тряпки, орущие дети, родственники, подруги — и всё это годами! Нет, Мунда, это не для меня!»
Отношения с Раймундой не предвещали беды. У неё были любовники, она спокойно развлекалась с ними, даже иногда делилась с графом Сааматом подробностями, изредка спала с ним, когда очень хотелось, а не с кем. Магистр магии считал их чувства дружескими, королева сама не раз это подтверждала — и словом, и делом. В последний же год её будто подменили, а теперь родился ребёнок… Граф Саамат понимал, что ради Раймунды должен попытаться принять его, но осознавал: былых отношений не вернуть, он никогда не сможет воспринимать королеву, как прежде. Возникнет нечто новое, но что? Пока выходило притворство, досада и раздражение вперемежку с муками совести.
— Я сам всё испортил, — пробормотал Магистр магии, — подпустил слишком близко! Дружбы жаль — с влюблённой в тебя женщиной её не бывает. Она ведь теперь меня только как любовника воспринимает… Ничего не осталось от прежней Мунды — умной, надёжной, руководствующейся голосом разума и такой лёгкой в общении.
Тяжко вздохнув, он оглядел разгромленный стол, собрал бумаги и материализовал бутылку вина: хотелось напиться.
Ни сегодня, ни завтра Магистр магии во дворце не появлялся. Раймунда ждала, но он так и не пришёл. Не заглянул граф Саамат, вопреки логике, и к королю, чтобы, наряду с лекарями и магами, подпитать того жизненной силой. Он уделил время другим вопросам — министерству и Тревеусу Шардашу.