Страна нигде
Шрифт:
Со своей порцией я справился быстрее и теперь сидел, подперев щеку ладонью, боролся с сонливостью и вполглаза наблюдал за феей. Поймав мой взгляд, она смутилась и сказала:
– Очень вкусно. Ты хорошо готовишь.
– Что?
– очнулся я от полудремы.
– а... ну да, хотя масла можно было и поменьше. Ох, от этого дождя у меня глаза слипаются.
Бета заторопилась, проглотила последний кусочек и подошла к открытому окну.
– Ну ладно, я полечу тогда... спасибо...
– Полетишь? Куда ты?
– удивился я.
– Домой... уже вечер...
Я посмотрел за окно, перевел взгляд на фею. Даже одной
– С ума не сходи, ладно? Заночуешь здесь.
Фея страдала странной смесью агорафобии и клаустрофобии. Ее совсем не пугали просторы, также она комфортно чувствовала себя в своем крошечном домике, во время ремонта без страха лезла вглубь автоматов - однако помещения среднего размера, для людей, заставляли ее съеживаться и вжимать голову в плечи.
– Ну... ладно... я тогда здесь посижу.
– Бета села на подоконник возле открытого окна и обхватила себя за плечи.
– Смеешься? Пойдем.
– я прошел к лестнице и поднялся на второй этаж. Фея, хоть и выглядела испуганно, следовала за мной.
Соседний с моим номер был не заперт, и делая уборку, я пропылесосил в нем и заправил постель. Я вошел внутрь, отогнул угол одеяла, похлопал по простыне.
– Вот, можешь спать здесь. Если захочешь включить свет, выключатель у двери, он не тугой. Удобства за этой дверью, я приоткрою ее.
Бета тоскливо переводила взгляд с постели на окно, за которым не ослабевал дождь.
– Ладно... спасибо...
– она подлетела к постели и осторожно, словно на горячие угли, ступила на простынь.
– Если что-то будет нужно, я в соседнем номере. Двери закрывать не буду, если что, не стесняйся, ладно?
– Ладно...
Я задержался в дверях.
– Что ты обычно делаешь дома по вечерам?
– Ничего... то же, что и днем. Я домой прихожу, когда уже спать пора...
– А то здесь есть телевизор, и где-то я видел проигрыватель, можно включить какой-нибудь фильм, хочешь?
– Нет-нет!
– замотала фея головой и призналась стыдливо: - я телевизора боюсь... немного. Там все так мелькает... я видела однажды.
– Ну... я пойду тогда. Мне спать хочется, не знаю, как тебе. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи...
– отозвалась Бета совсем уж уныло. Я зашел в свою комнату, оставив, как обещал, незапертой дверь, разделся, вполз под одеяло и отключился, едва коснувшись головой подушки - то ли день выдался очень бурный, то ли дождь так славно меня убаюкал.
Я проснулся около полуночи от сухости и рези в горле, глотнул воды из-под крана, однако холодная вода пришлась мне не по вкусу. Натянув джинсы и теплую фланелевую рубашку (ночь была прохладна), я выглянул в окно. Тяжелый ливень прекратился, однако продолжала падать противная мелкая водяная пыль, кроме того, за окном было темным-темно.
Хоть я и не имел привычки перекусывать посреди ночи, мне захотелось выпить чаю - горло все еще саднило. Я вышел в коридор и, проходя мимо комнаты Беты, мимоходом заглянул в приоткрытую дверь. На фоне еле светлого окна мне померещился крошечный силуэт. Остановившись, я позвал вполголоса:
– Бета?
Силуэт шевельнулся.
– Ты чего не спишь?
Из комнаты донесся всхлип.
– Я не могу... тут все такое... такое большое... я ложусь, а оно все вокруг... а когда закрываю глаза, все равно
– Ну и ну...
– постояв в раздумье полминуты, я щелкнул пальцами.
– подожди-ка минуту.
Я спустился в столовую, отыскал на кухне картонную коробку с пакетами гречневой каши быстрого приготовления, вытряхнул содержимое на стол и кухонным ножом прорезал в стенке дверцу по росту феи.
Вернувшись, я включил свет. Пока фея жмурилась и моргала с непривычки, я поставил коробку на стол и положил внутрь стопку одноразовых платочков.
– Вот, посмотри. Так лучше? Тебе как раз...
Я не успел еще договорить, как Бета юркнула внутрь. Закрыв крышку коробки, я чуть отошел от стола.
– Ну как?
– Спасибо... тут нормально... извини... те...
– Прекрати уже извиняться.
– улыбнулся я.
– теперь ты сможешь заснуть?
– Да... наверное, смогу. Спасибо...
– Ну, спокойной ночи.
Потом я сидел в столовой, пил горячий сладкий чай и смотрел в окно, за которым не было видно ничего - лишь подсвеченные светом из столовой капельки воды падали на фоне полной черноты. Когда-то мне довелось читать объемную книгу по психологии, написанную вполне популярным языком, и отдельная глава в ней была посвящена снам, которые видит хотя бы раз в жизни подавляющее большинство людей. Один из описанных там снов я прямо сейчас наблюдал наяву.
'Многим людям снится, что они находятся в помещении, за пределами которого нет ничего. Как правило, это обычная комната, еле-еле освещаемая тусклой лампой накаливания, либо, не менее популярный вариант - некий кабинет либо иное административное помещение, и в этом случае свет яркий, белый и неживой, как от ртутных ламп. Обычно в помещении есть окно, за которым либо некий инертный пейзаж, либо совсем темно, и человек ощущает, что за пределами этого помещения не существует ничего, само понятие 'за пределами' перестает существовать. Все опрошенные во время этого сна испытывали острое чувство одиночества, оторванности от всего человеческого рода, некоторые признавались, что 'чувствуют себя последним человеком на земле'. Также во время сновидения присутствует четкая уверенность, что данное состояние не будет иметь конца, и многие из опрошенных в качестве иллюстрации к данному типу сна приводили стихотворение А. Блока:
Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять, сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека. Улица. Фонарь.
Практически всеми опрошенными это сновидение оценивалось как тягостное, страшное и неприятное'.
Как и многие люди, я видел этот сон. Видел лишь однажды, когда учился в пятом классе. Мне приснилось, что я совершенно один в большой детдомовской спальне, рассчитанной на десять человек, чего в реальности никогда не случалось. Люстра на три рожка, обычно заливающая светом каждый уголок комнаты, полностью исчезла, вместо нее в комнате был единственный настенный светильник-ночник, освещавший лишь один угол комнаты. В этом сне я сидел на подоконнике и читал какой-то учебник по радиотехнике, а за окном был освещенный луной совершенно вымерший город - ни одного движения, ни одного светящегося окна, ни одного звука.