Страна нигде
Шрифт:
Окинув теплицу хозяйским взглядом, я наметил себе задачи на ближайшее будущее - тут заклеить, тут прибить, те подозрительные кусты выдрать на фиг - и вышел наружу.
– Пойдем ко второй отметке.
Теплица находилась на солнечной стороне острова, значительно ниже парка, вторая же отмеченная точка была еще ниже, почти на уровне моря. Мы стали спускаться по асфальтовой дорожке, и я задал вопрос - ритуальный вопрос из вежливости:
– Скучаешь по ним?
– А?
– По родителям. По остальным феям.
– Скучаю...
Мы прошли десяток метров,
– А ты по кому-нибудь скучаешь?
– Не...
– расслабленно отозвался я.
– у меня, в общем-то, никого там не осталось.
– Совсем никого?
– Неа... я из детского дома же.
– А что это такое?
– удивилась фея.
– Ты не знаешь, совсем? Это... ну... когда у детей нет родителей, они там живут.
– Как это... нет родителей... умерли?
Я остановился, посмотрел на фею, тоже робко остановившуюся. Нет, она действительно не понимала.
– Умерли - это, дай бог, один процент. В основном так, от всяких алкоголиков или просто брошенные. Ненужные. Родился ребенок, а от него отказались. И вот его помещают в детский дом, его там воспитывают специальные воспитатели.
Бета молчала.
– Ну, разные бывают детские дома. Вот у нас - 'приют святой Анны' назывался он - там в основном с рождения, с самого детства, больших детей туда редко направляли. У нас же в городе несколько институтов было... слышала когда-нибудь про 'ночной факультет'?
– Не-ет...
– Ну... просто стало мало детей рождаться в стране, обычно в семье один всего ребенок. Вот и решили, чтобы больше детей рождалось, платить за рождение ребенка женщинам. Вот многие студентки, чтоб за учебу заплатить, рожали ребенка. Ну и отказывались от него сразу. Это в шутку называли 'ночной факультет'. У нас в основном такие и были.
– Вы... ты... совсем без родителей?
– все еще не желала понимать фея.
– Ну как совсем... ну, есть они где-то, наверное, только я их не знаю и они меня не знают. Да мне и все равно, в общем-то. Я об этом как-то и не думаю. Или ты имеешь в виду, кто воспитывал? Воспитатели. У нас там было так, один воспитатель, и за ним закрепляется группа, восемь-десять детей, и он их с самого детства до совершеннолетия воспитывает, смотрит за ними, все такое. Обычно привязываются, ну, как родители, как одна большая семья, все братья и сестры, все такое. У нас вот была Татьяна Евгеньевна воспитатель. Золотой человек. Все восемнадцать лет, что прожил в том приюте, терпеть меня не могла, но ни разу этого не показала. Я бы и не узнал, если бы не подслушал случайно.
– Это... так странно...
– выговорила Бета наконец.
– я думала, у всех людей тоже как у фей, мама и папа, и братья и сестры. Я видела много раз, тут были дети с родителями.
– Ну, наверное, такие в ваш парк и ходили. Тут же вроде на детей ориентировано, вот с семьей и ходили. Тем более ваш парк, я так понимаю, не из самых дешевых был.
Фея замолчала, но к счастью, молчание длилось недолго: дорожка привела нас к небольшому полю, огороженному деревянным забором, раза в два больше того, на котором фея собирала хлебные зерна
– Э-э-э...
– я развел руками, затем заглянул в карту.
– Бета, это точно то место?
– Да...
Я открыл калитку в заборе и вошел в траву. Прошел немного, провел по траве рукой. Вспомнил о змеях, на всякий случай стал раздвигать траву перед собой и наткнулся на странное, прежде не виданное мною растение. Оно имело тонкие, но довольно твердые стебли, украшенные редкими мелкими листьями, и с каждого такого стебля свисали один-два стручка наподобие бобовых, но гораздо крупнее и жестче. Сорвав один такой, я надломил его и вытряхнул на ладонь три светло-желтые овальные 'горошины' размером с перепелиное яйцо каждая.
– Бета, что это?
– спросил я в полном недоумении.
– это что, съедобное?
– Ой... можно посмотреть поближе? Это... кажется, такими кормили животных в зоопарке. Вроде бы... Да, точно.
Я поскреб одну из 'горошин', надорвал покрывавшую ее желтую кожицу. В воздухе появился слабый, призрачно знакомый, однозначно пищевой запах. Тогда кончиком складного ножа я отрезал от горошины маленький кусочек, сунул в рот и осторожно разжевал, прислушиваясь ко вкусу и будучи готовым при первом подозрении выплюнуть.
Неведомый плод оказался крахмалистым, плотным и более всего напоминал сырой картофель. Я прошелся вдоль забора, собрал стручки с прячущихся в траве растений (которые я для себя назвал 'бобами'), тут же очистил их, сложил бобы в пакет и взвесил в руке. Не менее килограмма, а ведь я прошел лишь десяток метров. Если по всему полю это растение растет с такой же плотностью, получается совсем неплохой запас.
Меня одолело любопытство, и я пошел обратно в парк, к домику Тигровой Лилии. Она открыла мне дверь, но отозвалась не сразу - должно быть, все еще восстанавливалась.
– Эм... извини, что побеспокоил, постараюсь не тревожить больше... я только хотел спросить, вот это что такое?
Я поднял на ладони одну из горошин.
– Кормовая соя.
– Соя?
– удивился я.
– она вроде другая?
– Модифицированная кормовая соя.
– А, ясно. А как ее выращивать? Если ее просто сажать, прорастет?
– Нет. Ее не следует сажать. Она не прорастет нигде, кроме того поля. Это лицензионное ограничение. На поле сажать ее также не нужно, по крайней мере до тех пор, пока не погибнут прежние растения.
– Жалко. Ну что ж, спасибо большое, я пойду.
– Одну минуту.
– Тигровая Лилия остановила меня, и судя по ее голосу и богатству его оттенков, она наконец-то восстановилась полностью.
– Что?
– Я достаточно помогла в ответ на твою помощь?
– Ну... достаточно.
– Я больше тебе ничего не должна?
– Нет. Все, в расчете.
– Тогда больше сюда не приходи.
Я развел руками.
– Хорошо, не буду, только давай так - если вдруг кому-нибудь из нас понадобится помощь, друг другу поможем?