Страницы моей памяти
Шрифт:
Дело было ночью и к утру мы наткнулись на наших красноармейцев без всякого боя с немцами. Они были настолько пьяные! Я видел их командира, майора, который заплетающимся языком рассказывал, как они заблудились и попали к немцам. Такой же случай был лично со мной, после Берлина, но о нём позже.
Итак, Берлин. 22 апреля 1945 года наша часть вошла в Берлин, в район Вайгензае, красивый и не разрушенный окраинный район. Обращала на себя внимание аккуратность домиков, чистота, всюду садики. После окраин советских городов это было очень удивительно.
В центре Берлина всё было разрушено, улицы были завалены мусором, дома горели, а здесь, в
Эта Урсула дала мне свой адрес и просила приезжать к ней. Через несколько месяцев после войны, я, будучи в Берлине, заехал к ней, но она стала рассказывать, что ходит в клуб к американцам и русским, но она проверяется и что она «nit krank» (не больная). Я, конечно же, испугался, попил кофе у неё и уехал, хотя она просила остаться: «Митья, ком!».
Но зато я дал её адрес своему другу ещё по училищу Володе Дзюба, который был менее разборчив. И он у неё остался, а потом говорил мне: «Заебла меня твоя Урсула!»[15]. А фото этой Урсулы с надписью я хранил долго и уже после женитьбы в Ленинграде вдруг вспомнил, что на дне чемодана у меня лежит несколько компрометирующих меня фотографий и, пока моя молодая жена, «утомленная ласками», спала, я достал эти фотографии и порвал. А жаль.
Итак, Берлин! Я не помню, что я там делал, так как в бой не вступал, поскольку был придан штабу стрелкового корпуса, а там, в основном, отмечали грядущую победу.
Улицы города были объяты пламенем, то тут, то там попадались трупы. Был я у Рейхстага, но расписаться там уже было негде – всё было исписано до меня. Из подвалов выводили пленных, в основном подростков в немецкой форме, которая висела на них мешком. Однажды наш солдат принес мешок шоколада россыпью, высыпал на стол целую гору! Тут же нашлось вино. Так и жили.
Берлин пал 2 мая, а мы были в Берлине до 5 мая. Мы стояли в каком-то мало разрушенном районе. У меня был комвзвода старшина Вахрушев, лет на 10 меня старше. Так он всё время ходил по квартирам - «отмечался». И когда наша колонна машин уже построилась, чтобы отправляться дальше, то Вахрушева не могли найти. Мне указали дом, куда он пошёл. Я нашёл эту квартиру, позвонил, он мне сам открыл, пьяный, из носа кровь, но в гимнастерке без пояса. Я спросил: «Ты что тут делаешь?», он ответил: «Ебусь!». Потом рассказал, что в роскошной квартире с огромной кроватью, зрелая дама вынула из тумбочки пачку фотографий, где она изображена в различных сексуальных позах и он выбирал какую позу сейчас надо. В то время для нашего советского воспитания это было ужасно. Я как 20-летний командир стал его стыдить, вроде того, что с покоренными народами нельзя так поступать. А он говорит, что она сама так хотела.
Это был последний наш день в Берлине. Затем наша штабная колонна (пушки и трактора где-то отстали) двинулась на запад. За Берлином находилось много населенных пунктов, очень аккуратненьких, чистеньких, утопающих в зелени и цветах. Я проехал один городок, где
В то время уже не было сплошной линии фронта и можно было нарваться на группу немецких войск, оказывающих сопротивление. Тогда со мной произошел случай, который мог сломать мне всю жизнь. Ночью меня вызвал начальник штаба бригады, майор, фамилию которого я забыл, хотя думал, что не забуду никогда и буду проклинать его всю свою жизнь. Он сказал, что я поеду с ним на то место, куда я потом должен буду привести нашу колонну. Была темная ночь, мы ехали через немецкие населенные пункты и я дорогу не запомнил. Но он на карте показал точку, куда мы должны были приехать всей нашей колонной.
Оказывается, что обстановка переменилась и это место, которое было обозначено на карте, захватили немцы. Он с командованием согласовал новую точку прибытия, но мне об этом мне не сказал. Когда майор уходил в штаб стрелкового корпуса согласовывать новое место прибытия нашего штаба, я сидел в машине и не знал, чего это он ходит и зачем. Помню, что около этого дома на тротуаре у стенки лежали трупы расстрелянных стариков немцев. Была у наших доблестных «освободителей» такая милая привычка – при захвате населенного пункта оставшихся немцев (в основном стариков) ставить к стенке и расстреливать. Причем это делали не передовые наши части, а второй эшелон, как их звали - «обозники». Так вот, я запомнил эти трупы у стенки: 8-10 человек. А что за город, как он называется - не знал. А мой умный начальник штаба ничего мне не сказал, а главное, что не показал это место на карте. Он там остался и приказал мне привести штабную колонну сюда. Я же был уверен, что это как раз то место, которое он мне показал на карте.
Вернувшись к утру в расположение нашего штаба, я построил колонну машин, среди которых была и штабная машина: крытый фургон, в котором находилось знамя части и секретная часть. Была еще машина политотдела во главе с начальником политотдела, подполковником. А я всего лишь младший лейтенант. И подполковник с пренебрежением относился ко мне. Всего было машин 8-10, я ехал впереди на легковой машине начальника штаба М-1 («эмка»). Уже наступил рассвет, кругом встречались дома, изредка попадаются открытые участки шоссе длиною один – два километра. Это, по-видимому, было между населенными пунктами. Я вел колонну в то место, которое на карте обозначил начальник штаба.
Вдруг впереди послышалась стрельба. Я один поехал вперед, там залегли наши солдаты, и говорят мне: «Куда ты прёшь, там немцы». Я говорю, мы ночью там были на рекогносцировке. Он мне говорит, что немцы нажали и наши отступили. А куда дальше? Штаб бригады со знаменем стоит на обочине дороги, в зоне обстрела. Я поворачиваю назад, ставлю колонну во дворе какого-то дома и говорю подполковнику, что он остаётся за старшего, и до моего возвращения всем стоять на месте. Он даже скривился: младший лейтенант даёт приказание подполковнику!
На эмке, в которой также сидела жена начальника штаба (вроде она была лейтенантом), я поехал рыскать по переулкам, городишкам. Мы попали под обстрел, вернулись, и вдруг я вижу: трупы у стены. И там я нашёл майора, своего начальника штаба.
– «Где колонна?» - спросил он.
Я сказал, что она ждёт в укрытии. Но когда я приехал туда, где оставались наши машины, там никого не было, ни единой машины. Я возвращаюсь обратно и вижу, что все машины уже на месте, но нет штабной машины со знаменем.