Страницы моей памяти
Шрифт:
И у нас с Инной начался роман, который продолжается и сегодня.
Отличник
Я до сих пор удивляюсь тому, что я отлично учился после войны, а в школе вовсе не был отличником. Разве что в младших классах, когда мою учебу отметили, изобразив в школьной стенгазете меня, летящим на самолете, то есть впереди всех. Школу я окончил неплохо, но, все же, отличником тогда не был.
Но уже в училище во время войны я учился хорошо, а после
У меня было всего две четверки, которые и помешали получить золотую медаль. Но эти четверки не имели отношения к моим знаниям, полученным в Академии.
Первую четверку я получил на четвертом курсе по предмету «Партполитработа по обеспечению стрельб из личного оружия». Предмет этот мы сдавали в тире. Я рассказал, и про боевые листки, и про комсомольские собрания перед стрельбой. Но преподаватель, почему-то, поставил мне четверку. Думаю, что поставил случайно, потому, что знания по такому «предмету» оценивать было сложно ввиду их отсутствия в самом предмете.
А вторую четверку я получил в диплом по войсковой практике.
Тогда все получили пятерки, а я четверку, и к моим знаниям и умениям эта четверка отношения не имеет.
Дело в том, что начальник медслужбы дивизии, подполковник, отправил меня из лагерей, где мы проходили практику, в Ленинград, чтобы взять ему билет в мягкий вагон в город Сочи. Однако билетов в мягкий вагон в июле не было, и я ему взял купейный билет.
Поэтому, когда слушателям выставляли оценки за войсковую практику, он мне выставил четверку за то, что я не справился с его заданием.
Ну не учили нас в Академии таким премудростям!
Анатомия
Итак, я начал учиться в Военно-Медицинской академии.
Учеба была сложной, особенно тяжело было учиться на первых двух курсах. Одних химий было четыре: неорганическая, органическая, биохимия, да ещё и физколлоидная химия.
Было также несколько физик. Из языков - латынь и один иностранный (немецкий) и, конечно же, анатомия.
В анатомии все названия надо было выучить по латыни: каждую косточку, каждую бороздку, каждый канал. Помню, что в одной височной кости было сто пятьдесят названий каналов, выступов и тому подобное. При таком огромном числе названий, от слушателей требовалось знать эти названия назубок и отвечать сразу же, не задумываясь.
Педагоги, которые нас учили, все были старой закалки.
Начальник кафедры анатомии профессор Тонков носил воинское звание генерал-лейтенант Советской армии, но и до революции он уже был начальником этой кафедры и царским генералом. Тонков требовал от нас всегда отвечать без запинки. Он мог, войдя с преподавателем (обычно это был полковник) в анатомичку, где мы занимались около препарированного трупа, взять пинцет, ткнуть им в любое место на трупе и, обратившись к какому-нибудь слушателю, потребовать, чтобы тот перечислил на латыни название каналов, связок, сосудов и т.п., расположенных в том месте, где находится пинцет.
Стоило чуть запнуться, Тонков тут же тыкал пальцем в другого слушателя. Как правило, чётко никто не мог ответить. Тогда он спрашивал: «Кто парторг, кто комсорг? Почему плохо готовятся?». Оказывается,
Каждую лекцию, с которой начинался у слушателей Академии очередной раздел в курсе анатомии, он всегда читал сам. Кроме того, он был автор учебников по анатомии, по которым учили анатомию все медицинские ВУЗы страны. И вот, пришёл однажды генерал-лейтенант Тонков к нам на первую лекцию по анатомии, а в руках у него журнал «Большевик» (позже этот журнал стал называться "Коммунист"). Тонков уже был старик, весь трясётся, трясущимися руками кладёт этот журнал на кафедру и говорит нам: «Я молодой большевик…».
Остальные лекции по анатомии нам читали другие профессора. Читали по-разному. Когда читал лекции профессор Куняев, то все спали. Мы тогда пожаловались в учебный отдел, чтобы Куняев нам не читал анатомию. Помню, что начальник учебного отдела пришёл на его лекцию и … тоже уснул!
Но зато, очень хорошо читал лекции профессор Курковский. Читал всегда интересно, хотя анатомия – это такая скука! Вот у Курковского на лекциях никогда не спали. Иногда он стучал длинной указкой по полу и говорил: «Спящие, проснитесь, сейчас интересное говорить буду!» И говорил.
Когда мы изучали половые органы, то нам демонстрировали препарат: половой член коня, причём он каким-то образом был засушен в возбужденном состоянии, а длина его была примерно сантиметров сорок. По поводу этого препарата Курковский стучал указкой по полу и говорил: «Вот это вещь…»
Анатомию мы учили полтора года. По вечерам сидели около трупов и зубрили, и зубрили ….
Среди светил
Вообще в академии были сплошные светила медицины. Большинство учебников для студентов – медиков были написаны профессорами Академии.
Я слушал лекции знаменитостей медицины того времени: Тонкова, Воячека, Шевкуненко (оперативная хирургия), Гирголева (общая хирургия), лауреата сталинской премии Орбели – физиолога, академика, действительного почетного члена Кентерберийского университета и так далее.
Я хорошо помню генерал-лейтенанта медицинской службы, профессора Воячека, о котором я писал, когда вспоминал Ленинград в 1944 году. Воячек был генералом, профессором ещё до революции, был знаменитым специалистом на весь мир, его даже приглашали лечить итальянского диктатора Муссолини. Хотя СССР и не имел дипломатический отношений с Италией, но его послали в Италию, он Муссолини лечил и якобы получил за это автомобиль. Вообще, говорят, что у него было много автомобилей и все подаренные. Хотя, может быть, все это легенды, которыми обрастают многие выдающиеся личности.
Даже когда в 1953 году я, окончив академию, «загремел» на Таймыр, он всё ещё работал и возглавлял кафедру, причём пристроил к своему дому на улице Клинической за свой счёт два этажа, где расположилась лучшая в академии аудитория и музей.
У Воячека кроме новых методик операций на внутреннем ухе и в носу, были мази его имени и капли в нос.
Когда я учился на его кафедре, наверное в 1950 или 1951 году, мне довелось обратиться к нему за помощью, с тем, чтобы проконсультировать мою старшую сестру Лилю, которая плохо слышала.