Страницы моей памяти

Осиновский Дмитрий

На этом карьере жил с женой и служил офицер (лейтенант Варламов), у которого я обедал. Во время обеда он мне говорит, что у его жены несколько месяцев нет менструаций. Они беспокоятся, не беременность ли это? На тот момент весь мой врачебной опыт – два месяца, но я вспомнил признаки беременности, изученные на кафедре акушерства и гинекологии, и решил применить теоретические знания на практике. Хотя мне этого не приходилось раньше делать, но что поделаешь? Я был один, других врачей не было.

После обеда убрали со стола посуду и пустые бутылки. Жена лейтенанта легла на стол, раздвинула

ноги, и я с умным видом засунул два пальца во влагалище, а другой рукой через брюшную полость попытался нащупать шейку матки, то есть прощупать ее с двух сторон. Я помнил, что если шейка матки мягкая, то беременности нет. Шейка была мягкая и я заявил, что беременности нет, приедете через несколько недель в часть, тогда я смогу направить женщину в госпиталь в Архангельск.

Так оно и случилось. Месяца через два или три она съездила в Архангельск и там подтвердили, что беременности нет, а задержка месячных обусловлена авитаминозом. Надо сказать, что это был единственный случай такого обследования в моей жизни и, при этом, диагноз был поставлен правильный.

С первых дней моей работы врачом я стал зарабатывать авторитет, особенно у женщин с детьми. Но бывали и казусы.

Как-то осматриваю молодую женщину. У больной была задержка месячных и высокая температура. Свою высокую температуру она объяснила тем, что простыла, вывешивая белье на морозе. После осмотра я ей назначил норсульфазол, которым тогда лечили простудные заболевания. Но когда я от больной уходил, то меня догнала ее соседка и сказала: «Не верьте ей, у нее задержка, она себя наковыряла, поэтому и температура». А это было очень опасно, поскольку грозило сепсисом. Тогда я вернулся и дал ей направление в больницу поселка, где ей гинеколог сделал чистку.

Другой случай, связанный с женскими проблемами, случился у меня немного позже.

Был у нас в части так называемый стройдвор, который был расположен километров в двух, по направлению к Хатанге. На стройдворе находился щебеночный завод, электростанция и еще там был жилой дом. В этом доме жили две семьи офицеров, обслуживающих эту строительную технику. Одна семья была молодой парой: лейтенант с женой, оба веселые, безалаберные и выпить не дураки. Жена лейтенанта, маленькая, худенькая и веселая, всегда плясала у нас в самодеятельности.

И вот, жена этого лейтенанта вызвала меня по поводу маточного кровотечения. Она мне откровенно сказала, что у нее была задержка месячных и она там «поковырялась». А дело было 6 ноября, вечером, когда все советские люди, в том числе и в Арктике, готовятся к празднику, выпивают и им не до приема больных, особенно, если болезнь может подождать. Поскольку кровотечение у нее не сильное («мажется»), то я ей прописал лежать и прикладывать холод на низ живота. А завтра, мол, посмотрим.

Вечером у нас в клубе, он же солдатская столовая, состоялось торжественное собрание, а потом концерт художественной самодеятельности. Каково же было мое удивление, когда во время концерта среди отплясывающих женщин, я узнал мою недавнюю больную, одетую в украинский национальный наряд. Оказывается, что она решила для достижения эффекта, то есть для выкидыша, пойти плясать, причем вставив туда катетер. Кажется, она своего добилась.

В

нашей жизни в Арктике и в моей медицинской практике было достаточно смешных эпизодов. Я же в нашем городке был единственный врач и, поэтому, ходил на все квартирные вызовы к офицерам, но чаще всего – к их детям и женам.

У меня в санчасти работала медсестра Анна, жена нашего комсорга Низковолесова. Она была настоящая истеричка, несмотря на то, что была молодой женщиной, тридцати лет, а может быть, даже меньше. У нее случались припадки, к которым и я, и муж ее, хороший парень, вполне привыкли.

И вот наш комсорг уехал на 3 дня в Красноярск, на пленум крайкома комсомола. В его отсутствие с Анной случился приступ и она вызвала врача. Я пришел, посидел с ней, успокоил, дал ей валерьянки. Когда же ее муж приехал, она стала рассказывать ему, что приходил доктор и они были в доме с доктором вдвоем. Комсорг сделал вид, что очень ревнует и даже порвал жене майку. Самое любопытное, что он мне сам рассказал об этом, просит его извинить, потому, что понял желание жены поучаствовать в сцене ревности. Поэтому он изобразил сцену ревности, да так, чтобы она была удовлетворена этим. И Анна потом всем хвасталась, как любит ее муж.

Всякое бывало во время нашей жизни в Арктике, медицинской практики у меня было достаточно, тем более, что до ближайшего госпиталя в Красноярске или Архангельске от Хатанги было две тысячи километров.

Несчастные северные народы

В поселке Хатанга была больница – небольшое двухэтажное здание. В больнице работал хороший врач, хирург по фамилии Суховой, сосланный на север за сотрудничество с немцами. Еще работала в больнице терапевт Подшивалова, тоже врач, но очень неуверенная в себе. Однако намного позже я узнал, что за многолетнюю работу в Арктике Подшивалова получила Орден Ленина.

Были еще в больнице гинеколог и педиатр. И была стоматолог, которая ничего делать не умела, поэтому ее все время направляли на факторию, то есть – в тундру, где жили «националы», как мы их называли, то есть местные жители, северные народности, в основном – племена саха, долгане и нганасане.

В этих факториях, как правило, был один домик, а вокруг него стояли только чумы. Чум – это традиционное жилище северных народов. Один из чумов назывался «красный чум», по типу «красный уголок» в школе или в казарме. В «красном чуме» был один медик: то ли фельдшер, то ли санитар. И периодически фактории навещали стоматолог, терапевт и педиатр.

Местные жители жили в чумах, сооруженных из оленьих шкур. На полу и на стене чума были оленьи шкуры. Иногда в чуме стояла печка «буржуйка», а если не было печки, то посреди чума находился костер.

Одеты эти северные народы всегда в шкуры, поэтому запах, а, точнее – вонь, от них были соответствующие.

Питались они оленьим мясом, которые ели большими кусками, не брезгуя даже кусками с оленей шерстью. Еще они ели рыбу. Хлеба у них не было, часто не было и сахара. Об овощах и приправах – понятия не имели.