Странная дружба
Шрифт:
— Ну, ничего — мы же не в Венеции живём, — немного натужно отозвался Максим — близость Жениной спины мешала голосу звучать в полную силу.
Женя тихо засмеялась.
Откуда-то издалека ветер принёс весёлые голоса. Какие-то приглушенные и будто взрослые, никуда не спешащие. Наверное, речным течением привлекло разговор из окрестных посёлков. По-вечернему уютный.
Женя подтянула к себе коленки и сложила на них ладони. Они забелели на фоне тёмной ткани. Максим несмело посмотрел на Женино лицо.
Лишённое дневного цвета, оно приобрело лунный
Женя всё так же смотрела вперёд, не мешая Максиму себя рассматривать. Глаза её не двигались и взгляд, наверняка расфокусировался. Максим помнил, что радужка у Жени светло-голубая, с тонкими поперечными вкраплениями. Но сейчас был в этом совершенно не уверен. Потому что свет ложился так, что надёжно прятал их — Максим видел только темноту, как если бы на Жене были линзы-склеры. А чуть вытянутая к вискам форма глаз только усиливала ощущение.
На миг в его душе возникла мысль, что такие глаза в сказках всегда утягивают в себя… Но они ведь не в сказке, и всё это — просто игра светотени.
Речной ветер недобро налетел на них. Женя едва заметно поёжилась, и Максим снова пожалел, что не захватил с собой джинсовки. Снова почувствовал запах цветочных духов и, будто ободрённый им, всё-таки поднял одеревеневшую ладонь и коснулся Жениного плеча.
Она не вздрогнула, не засмеялась и не завертелась. И Максим позволил себе опустить ладонь полностью.
Чужое плечо было очень тёплым. Сердце от этого ускорилось раза в два, а в голове не осталось ни единой мысли. Только какая-то глупая, совершенно неощутимая мелодия, бьющая по мозгам.
Женя вдруг ожила, развернулась к Максиму, и щеки его коснулось лёгкое, щекочущее дыхание, от которого по шее побежали мурашки.
Мгновение предвкушения, отозвавшееся очень длинным ударом и сердца, и… ничего не произошло.
Вернее, не произошло того, на что Максим подспудно настроился. Женя отстранилась. А потом и вовсе высвободилась из его хватки, оставив после себя в правой части тела самый неприятный вид холода — тот, который ощущается на контрасте с недавним теплом.
Женя одним движением поднялась на ноги и развернулась к нему.
«Сейчас предложит идти обратно…» — безнадёжно пронеслось у Максима в голове.
Но неожиданно весёлый голос сделал совсем иное предложение.
— А ты ночью купался когда-нибудь?
Максим оторопел, решив, что у него начались слуховые галлюцинации. А, возможно, и зрительные — потому что Женя, не дожидаясь ответа, вскинула стопу вверх и, схватившись за тонкий каблук, сняла правую туфлю. Аналогичным образом избавилась и от левой. И, став немного ниже ростом, босиком направилась к речке.
Максим торопливо поднялся, так резко оттолкнувшись от земли рукой, что запястье противно заныло. Но сейчас ему было совершенно не до запястий. Он, почему-то стараясь ступать потише, направился вслед за Женей.
А она остановилась у самой кромки воды. Темная,
Максиму ненадолго показалось, будто всё это нереально и происходит не с ним. Но видение всё никуда не девалось, и от этого в крови с каждой секундой разгоралось что-то непонятное.
Женя вдруг отстранилась. Максим мельком заметил, как она руками накрест схватилась за свою футболку и как-то очень медленно потянула её вверх. Кажется, в около-водной тишине он услышал, как шуршит мягкая ткань.
Хоть Максим себя и не видел, но сразу понял, что лицо у него покраснело — потому что мгновенная волна жара нахлынула откуда-то из недр организма. А уж когда Женя сбросила длинную, пышную юбку… Та, словно пена морская, воздушными буграми легла у её ног. Но Максиму не было никакого резона думать об этой самой пене. Потому что очертания Жениной фигуры, скрытые только проклятой темнотой, надёжно въелись в его мысли.
А Женя, как ни в чём не бывало, сделала широкий шаг, и будто и не замечая Максима, прошла мимо него прямо к воде. С несколько секунд задержалась, будто в задумчивости, а потом стала очень медленно скрываться в неспокойной уже, тёмной воде.
Движения её стали плавными и осторожными — дно в реке было не очень-то песчаным и таило в себе немало твёрдых камней. По всё равно с каждым покачивающимся шагом вода поднималась на её теле. Чтобы удержать равновесие, Женя инстинктивно приподняла руки в стороны, и теперь локти её беззащитно покачивались около изгибов талии. А округлые, по-женски расширяющиеся бёдра короткими, почти неуловимыми движениями балансировали на фоне сливающейся с небом воды.
Решив, что ещё немного, и Женя, словно в мифе-наоборот, скроется от него, Максим торопливо вылез из кроссовок. Со спины дёрнул вперёд футболку и прежде услышал звук расходящейся молнии, чем понял, что снимает джинсы.
Холод остро ощутился на разгорячённом теле, кожа на груди натянулась мурашками. Максим запоздало вспомнил, что не в плавках, а в обычных трусах. А Женя, интересно, в купальнике? Или в лифчике и трусах? Или вообще без всего? Не разглядел… Однако только от подобных размышлений внизу живота начало ощутимо тянуть.
Максим поспешил шагнуть вперёд — холод должен помочь сохранить статус кво. Но вода-предательница была даже теплее, чем днём. Хорошо хоть на её фоне ночной холод ощущался острее, что и помогло немного успокоиться.
Женина фигура уже никуда не удалялась — зайдя примерно по пояс, девушка обернулась к нему. Кажется, сквозь плеск неспокойной реки Максиму почудился её очень тихий зов. Он поспешил, не обращения внимания на мелкие, впивающиеся в стопы каменюшки.
Когда до Жени оставалось не более полуметра, ноги сами собой остановились, а громкий пульс начал мешать дыханию. Женина ладонь легла на воду и прошлась, разгоняя невысокие волны. И вдруг стая безжалостных ос впилась во всего Максима. Вздрогнув, он едва удержал себя от дурацкого: «Не брызгайся!». И вместо этого от души окатил Женьку в ответ.