Странная дружба
Шрифт:
На Таньку уставились два горящих глаза. На высоте чуть выше метра. И некстати напомнили фильмы обо всех этих куклах-убийцах, в которых вселялись демоны.
Дверь отошла дальше… Её увидели…
Чувствуя смесь облегчения и раздражения, она узнала в пришедшем не-демона. Но почти демона — Вовка иногда демонил. А теперь просто выжидающе заглядывал в комнату. Уже собираясь рявкнуть на мелкого, Танька всё-таки передумала подавать признаки жизни. Потому что у мелкого в руке был, оказывается, немелкий нож.
Но Вовка заметил её сам и вперился тёмно-карими глазами. Такой фильм Таня тоже видела,
Так… Когда она в последний раз задирала мелкого? А не задирала?.. Н-да… Ей крышка.
— Та-ань… — донёсся до неё братский шёпот. — Та-ня…
Наверное, этого утра ей не пережить. Успеть бы раскаяться в грехах… Которые, как на зло, в голову не идут. Мелькают только мысли о святой воде и высоте этажа — может, удастся выскочить в окно?
— Та-а-ня, — продолжил звать вестник смерти, стоя в дверях. И смотря на неё. И держа в кулаке огромное серое лезвие.
— Чего? — ощущая себя Скруждем из «Рождественской песни», вопросила Татьяна.
— Тань, порежь мне колбаски, пожалуйста.
Она едва не чертыхнулась. Сердце сначала расслабилось, а потом ускорило свой бег. Танька выразительно глянула на братца, но тот по доброте душевной ничего не понял.
Ему по малолетству действительно запрещали пользоваться ножами, а ждать, пока все нормальные люди встанут, он устал. И сам пошёл на поиски взрослых.
Чувствуя, как остатки страха покидают тело, Танька встала и поплелась на кухню. Там на столе уже лежала разделочная доска, а на ней — батон колбасы. Вовка явно успел подготовиться. Таньке осталось только забрать у меньшого резательный агрегат и откромсать несколько кусков мясного тела.
Довольный Вовка залез на стул и, схватив коляску колбасы обеими руками, откусил приличный кусок и принялся с удовольствием его жевать.
— А спасибо? — Таня вспомнила, что мелкого надо приучать к культуре.
— Спасибо, — согласился мелкий.
Это утро они провели, смотря мультики по мелкому телевизору кухни. Больше идти было всё равно не куда — комнату, где спал Вовка, занял приехавший на выходные Славка. Который, как и все нормальные люди, не страдал «жаворонкизмом».
Звук пришлось ставить на минимум — когда живёшь в большой семье, автоматически учишься уважать чужой комфорт. Когда же один из её членов работает сутками и отсыпается днём, это становится вопросом нормального выживания. Так что слух и Таньки с Вовкой, как у младших, был крайне хорошим. А Танька ещё и хорошо умела скрывать, что эти мультики нравятся ей не меньше, чем Вовке. А может даже и больше.
Потому что в детстве все эти милые персонажи и хорошие концовки воспринимаешь как должное, а вот с возрастом, когда тихонько узнаёшь, как бывает на самом деле…
Наконец, дом начал оживать — послышался нестройный топот всяких ног.
Зевая, на кухню зашла Лера и поинтересовалась у молодёжи, какой петух клюнул их попы в такую рань.
Вовка принялся радостно смеяться над «попами», а Танька попросила не мешать познавать тайны анимешного бытия. Лерка, приняв такую просьбу за хамство, только выключила телевизор. На что Танька закатила ей глаза и вышла с кухни. В коридоре уже образовалась небольшая пробка из страждущих посетить ванную — кажется, на правах дамы как обычно победит Света,
Танька зашла к себе и обнаружила Женьку, которая возилась с джинсами, перекинув их через предплечье и вытягивая застрявшую в самой себе штанину. В этой семье всё определённо очень синхронно — или все дрыхнут, или подрываются, как по свистку.
— И чего мои джинсы таким комком висели? — в пустоту посетовала Женька, уже аккуратно перевешивая предмет гардероба на положенную спинку стула.
— Как повесила — так и висели, — на всякий случай буркнула Танька и принялась под шумок собирать свой диван.
Вообще-то процесс утренних сборов был давно автоматизирован, так что ничего особенного не происходило. Разве что, когда подошла Лерина очередь на банные процедуры, раздался её чеканящий глас:
— Же-ня! Иди сюда!
Судя по тому, что имя дочери она произнесла с расстановкой и по слогам, ничего хорошего Женьку не ожидало. Но, зная материнский характер, игнорировать, или упаси боже опровергать призыв было непозволительно.
Женька подошла к ванной и заглянула в открытый дверной проём. Увидев её, Лера пошла в наступление:
— Это что?
Указующий перст она направила на полку над раковиной. Вернее, то место, где обычно была полка, потому что самой полки было не видно. Из-за многочисленных тюбиков, склянок и пузырьков различных размеров и модификаций. Сбоку, будто и не при делах, маскировалась раскрытая косметичка с желто-зелёным рисунком. Из которой и высыпалось всё косметическое содержимое. Видимо, никому из ранее посетивших ванну сей бардак не мешал. Покуда туда не пришла вездесущая Лера.
— Я сейчас уберу, — Женька подошла к раковине и принялась складывать тюбики обратно, внутрь предательского косметичного нутра.
Лера выжидающе посторонилась в сторону. От неловкого движения тюбик с тональным кремом загрохотал о дно раковины, крышка его отскочила в сторону, и на воде остались светло-бежевые разводы.
— Жень, блин, вечно у тебя всё из рук валится! — пробурчала Лера и принялась сама закручивать крышку тюбика, пачкая пальцы плотным покрытием.
— Ты чего развыступалась? — эта фраза принадлежала, конечно же, не Женьке. Это на звуки семейных дрязг явилась Света и выжидающе остановилась в дверном проёме. Если не знать, то можно было подумать, будто в нём появилось ещё одно зеркало, которое отражало Леру — с сестрой они родились близняшками и даже с возрастом не утратили сходства.
— Чего-чего? — переключилась Лера уже на сестру. — Шагу негде ступить от её причиндалов.
Она кивнула на дочь, которая уже закончила убираться и не без любопытства наблюдала за матерью и тёткой. По совместительству — матерью Славки и Таньки. Та неспешно глянула на целую уже косметичку, перевела взгляд на Женьку и пожала плечами:
— Ни так уж их и много. К тому же красивые девушки всегда используют косметические средства.
Она коротко подмигнула улыбнувшейся Женьке. А Лера, как и ожидалось, зацепилась за слово «красивые».