Странная дружба

Вкуфь Вера

На последней фразе она закатила глаза, выказывая своё отношения к старомодным завхозам и всем, кто их до такого довёл. На что Игорь хмыкнул и вроде бы окончательно успокоился. А потом опомнился:

— Давай я с тобой съезжу? Помогу там…

— Вот ещё! — фыркнула Лиса. — Мою субботнюю душу они получили, но твою мы должны уберечь!

В подтверждение слов она победно сжала кулак над головой и со всей своей серьёзностью кивнула Игорю. А потом, не выдержав, всё-таки засмеялась. Тем самым смехом, на который у Игоря ещё ни разу

не получилось не улыбнуться в ответ.

— И вообще, ты вон наследника разбудил, — Лиса кивнула в сторону Максима, который так и стоял в дверях и сам не понял, когда начал улыбаться, глядя на родителей. — Иди, укладывай.

Игорь машинально обернулся, а Лиса завернулась в лёгкую ветровочку и, встав на цыпочки, чмокнула его в щёку. После чего подхватила сумку и, выскользнув за дверь, щёлкнула замком. Игорь на секунду глянул ей вслед и снова сосредоточился на наследнике, решая, видимо, что делать с ним дальше.

— Спать иди, — вынес он отцовское решение. — Рано ещё.

И сам, не спеша, через зевок направился к себе, машинально приглаживая тёмные, растрепавшиеся волосы.

Не то, чтобы Максим был слишком послушным, но дел у него на самом деле не было, так что он бухнулся обратно на диван и возвёл глаза к белому «небу» потолка.

Никогда он в этом не признается, но родителей Максим любит. И ему нравится наблюдать за такими вот сценками между ними — когда папа делает вид, что чем-то не слишком доволен, а мама — что его переубеждает. Хотя, Максим знал, папу просто так ни в чём не переубедить.

И всё же та находка — свадебная фотография, где папа жених, а мама не невеста — будто не давала окончательно успокоиться.

После возвращения из лагеря Максим всеми силами пытался разглядеть в отношениях родителей что-нибудь не то. И, несмотря на всё своё упорство, ничего не находил. Но что-то на границе сознания всё равно мешало и будто бросало тень недосказанности на родителей. Особенно на отца. Отчего Максим чувствовал себя подлым. И всё равно не мог ничего с собой поделать.

Снова заснуть у него так и не получилось. В голову, как обычно, когда он думал о той фотографии, влезали воспоминания о лагере. Ведь именно из-за неё Максим и согласился туда поехать. А там…

Сердце сладко сжимало, когда он вспоминал о Жене.

Родителям никто так ничего и не рассказал. И Максим не знал, радоваться этому или огорчаться — была в нём какая-то гордость собой. Хотя если это могло повредить Жене, то лучше не надо.

Женя…

На следующий день встретиться у них не получилось — их с Таней родители увезли чём свет. Тогда Максима это не сильно расстроило — он был уверен, что легко найдёт Женю в соцсетях. И не нашёл.

Солдатеевых Евгений и Жень оказалось пруд пруди. И ни одной, которая бы хоть отдалённо напоминала его ту самую Женю, которую он среди ночи учил плавать. И целовал.

Даже Татьяны, Тани или Таньки с той же фамилией найдено не было.

Или они

какие-то спецагенты-конспираторы, или являются коллективной галлюцинацией. Максим очень надеялся на первое. И с этой надеждой всё-таки поднялся — жить свою субботнюю жизнь.

Уроков задали немного, так что, сев за них сразу после завтрака, он освободился уже к одиннадцати.

И уже думал, кому бы написать, но у отца оказались на него свои планы.

— Иди сюда, поможешь мне, — он заглянул к Максиму в комнату, уже выбритый и переодевшийся.

Максим поплёлся следом, в зал, где окна зияли серой пустотой осеннего дня. Штор здесь не было, так как комната была нежилой — только для ночёвки непрошенных гостей. Но Лиса в последнее время стала намекать, что без тюля и штор ей здесь не уютно. Вдруг кто-то с улицы будет на неё смотреть. Кто будет смотреть на восьмой этаж, она не уточняла. Но всё равно — шторы, тюль и даже карниз были куплены. И сейчас, пока Лиса отсутствовала, была неплохая возможность его повесить.

На полу лежал отцовский чемодан с дрелью. По краям окна на полу уже стояли стулья. На один из них Игорь загнал Максима и протянул ему рулетку, напоминающую чёрную улитку с любопытной головкой на вытянутой жёлтой шее.

— Держи сантиметров на десять выше окна, — велел он.

Максим прижал пальцами ленту рулетки и почувствовал, как она натягивается от уверенного отцовского рывка — Игорь уже забрал чёрную «раковину». Присев на корточки, он дотянул ленту до пола и задрал голову, посмотрев на Максима. Тот посмотрел в ответ. Игорь вопросительно кивнул. Максим непонимающе хлопнул глазами.

— Долго тупить будешь? — не выдержал Игорь. — Сколько?

Максим покосился вверх на рулетку. Потом снова воззрился на отца, который, кажется, постепенно терял терпение. И, выдержав театральную паузу, всё-таки ответил:

— Ноль.

Теперь главное не засмеяться. Что угодно, только не засмеяться. Не дрогнуть ни единым мускулом лица.

Игорь глянул на конец рулетки в собственной руке. Грудная клетка его коротко дрогнула. И лицо не смогло сохранить серьёзного выражения — пытаясь удержаться, Игорь всё равно сдался. Плечи его затряслись, и он рассмеялся сам над собой.

Всё. Теперь можно.

Максим перестал сдерживаться.

Если над отцом начать смеяться первым, то он обижается. Но вместе с ним вполне себе можно.

— Ноль, — передразнил его Игорь, отчего Максиму стало ещё смешнее.

Примерно через полминуты оба угомонились. Но, встретившись глазами, засмеялись снова, будто переговариваясь без помощи слов.

— Ладно, хватит, — через улыбку велел Игорь, глядя на циферблат рулетки и отмечая его значение. — Отметку поставь.

Игорь вынул из-за уха простой карандаш и протянул сыну. Тот поставил точку на уровне ноля.

С другого конца внизу уже стоял Максим, а отмерял нужное расстояние Игорь. И обошлось без эксцессов.