Странная дружба
Шрифт:
Взрослые вроде бы молчали, так что молодёжь бесстрашно усиливала активность. Пока Славка, намазывая тост маслом, как бы между делом не сказал:
— А мне предлагают стажировку в Швеции.
Тут звук как-то сам собой затих, и все без исключения посмотрели на Славку. Который, будто этого не замечая, откусил от бутерброда и принялся его расслабленно жевать.
— А ты что? — задала вопрос, вертящийся у всех на языке, Света.
— Не знаю… Я ж шведского не знаю.
— Ты и русского не знаешь, — отозвался Стас. — Больше тройки никогда не было.
Это как-то разрядило
Возможно, подобная мысль посетила и Танька — уж слишком ехидно она улыбнулась, торопливо засовывая в рот краешек чайной чашки.
Вдруг аура над столом неуловимо изменилась — будто похолодела и приобрела тревожные нотки. Неприятный хруст услышали все. Звук, который рассекает твёрдую ткань поломкой.
Теперь все смотрели на Таньку. Которая неестественно замерла и взгляд которой расфокусировался — уплыл куда-то внутрь. Словно глаза пытались увидеть поломку внутри организма. Все без исключения приобрели более светлый оттенок кожи — даже Вовка, который ничего особо не понял, по неосознанно присоединился к общему настроению.
Подрагивающими руками Таня отодвинула от лица чашку. Сидевшие рядом Славка и Лерка увидели, что на чашечной стенки не хватает внушительного куска — как раз под размер девичьей челюсти. С некрасивого обломанного края капал чай, который оттенком почему-то напоминал кровь.
Таня, всё так же ни на кого не глядя, не спеша, зажала губы раскрытой ладонью. Почему-то именно этот жест привёл немую сцену в движение. Все повскакивали со стульев, бездумно подаваясь в её сторону.
Светка отточенным врачебным жестом оттеснила в сторону и Лерку, и Славку. Стас вцепился ладонью в Танькин затылок, чтобы та не запрокидывала башку. Вовка крепко и испуганно обхватил Женьку вокруг пояса.
Светка уверенно убрала Танькину руку от лица и заставила открыть рот. Та не сопротивлялась.
Слюнявый белый осколок быстро вынырнул в руку матери. Но её это не успокоило, и Светка принялась придирчиво осматривать освободившуюся ротовую полость. Женька гипнотизировала осколок — вроде бы совпадает очертаниями с чашечным боком.
— Не глотай! — рявкнула Светка, подскакивая к столу и хватая Славкину кружку и заливая чай Таньке в рот. — Полоскай!
Танька послушно принялась гонять жидкость во рту, преданно глядя на мать. И явно не зная, что делать дальше.
— Плюй!
Таня выплюнула прямо на пол, но это абсолютно никого не смутило. Таким макаром Светка заставила Таньку перевести весь Славкин чай. И снова придирчиво оглядела её ротовую полость.
— Ну… Вроде ничего… — не слишком уверенно произнесла она, но у всех всё равно отлегло.
Славка ещё приложил осколок к разбитой (разгрызенной?) чашке. Тот сел как влитой. И все сразу о чём-то загономили, снова наливаясь человеческой краской. Та же офигевшая Танька пыталась что-то сказать.
Кажется,
Решив, что впечатлений на неё сегодня хватит, по крайней мере на утро, Женька тихонько ушла в свою комнату. Думала, что её отсутствия никто не заметит, но буквально через минуту с кухни раздался мамин голос:
— Жень! Ты нормально?
— Да, — отозвалась она, усаживаясь на диван и беря в руки телефон.
Столько шума для неё явно многовато.
Она разблокировала экран. Как она и думала. Ничего.
Женька откинулась головой на диванную подушку.
Ждать она перестала. Почти.
Может быть, её телефонного номера Максим не нашёл. Может, он вылетел из книжных страниц и уборщица «Юнната» давно замела его вместе с остальным мусором. А может Максим и намеренно его проигнорировал. К последнему Женька и склонялась. Потому и не искала его, считая в этом случае данный процесс жалким.
Ох, уж её стремление к киношным жестам… Если бы не оставляла ему ту самую бумажку, которую написала для Льва, может сейчас и можно было с ним списаться. По-дружески. А теперь — стыдно. Будто Женька собирается навязываться равнодушному парню.
Ладно. Это на самом деле не страшно. Страшнее, например, было бы, если бы Танька подавилась этим дурацким осколком.
И вдруг непонятная стрела ударила Женьку в самую грудь. Ничего не имеющая с описанием сердечной боли — уж об этом-то она от Светы слышала много. Просто будто какая-то радость ударилась и расцвела в солнечном сплетении. И сердце то ли ускорило, то ли замедлило свой ритм. Как предвкушение чего-то…
Зажегся экран телефона. Раздалась привычная мелодия. Женька подняла его к глазам. Номер незнакомый. Но радость внутри не унималась. Сердце подпрыгнуло ещё выше. Потому что она чётко, безошибочно знает, кто скрывается за этими цифрами.
И всё стало неважно и радостно. И можно идти обратно на кухню и обсуждать дурацкий эпизод — потому что Женьке стало очень весело. Но вместо этого она, нажав кнопку приёма вызова, поднесла телефон к уху. И постаралась сделать голос нейтрально-приветливым.
— Алло. Да, это я. Привет. Помню… Макс.
Глава 11. Ерунда
Наверное, диван можно было считать смешным и старомодным. С высоко приподнятыми деревянными подлокотниками, со вмятинами и потёртостями со всех сторон. Возможно, Максиму должно было стать за него стыдно. Но он, как оказалось, был не из стыдливых. А Женька, сидящая на этом самом диване, не выказывала ни малейших признаков дискомфотра. Возможно, она их и не видела — после совершеннолетия, ближе к двадцати у неё вдруг начало падать зрение. Но до такой степени, чтобы постоянно носить очки, но в автобус нередко приходилось садиться на удачу.