Странности любви
Шрифт:
В Луксоре выяснилось, что фирма гостиницей не обеспечила. То есть по количеству мест — да, а по количеству номеров — нет. Группе выделили всего два двухместных номера-люкса, а остальные — трех и четырехместные. Это значит — по две семьи или одна семейная пара плюс кто-то из "неженатых". И тщетно Таня ругалась с администрацией отеля, требуя соответствующие номера. Но номеров не было. Мухаммед убеждал Таню брать то, что дают — через час и этого может не быть, и кивал в сторону ожидающих в вестибюле туристов, нахлынувших в Луксор на уик-энд. Таня кипятилась, доказывала,
Администраторы вежливо улыбались: мы тут ни при чем. Фирма должна была заказать заранее. И Таня поняла, что дальнейшее сопротивление бесполезно: Мухаммед уже несколько раз звонил в Каир, пытался связаться с представителем фирмы тут, в Луксоре, но никого не застал: суббота.
Забрала ключи — и к группе. Все ожидали ее в холле, кое-кто уже дремал в креслах, устав от дороги.
Вонави, входивший под руку с Калининым в отель — дышали свежим воздухом, — шутливо окликнул ее:
— Танюша, вопросов есть?
— Есть, к сожалению. И очень серьезный. У нас два номера-люкс, а остальные спаренные. Как быть?
— Отдать люксы Калинину и мне, потому что он — лауреат Госпремии, а я его друг.
К ним уже подошли остальные. Узнав, в чем дело, проснулись и те, кто дремал в креслах. Поднялся шум.
— Расселяться по трое-четверо? Абсурд!
— Да что они в самом-то деле?! Оплачено за двухместное размещение, значит, не имеют права!
— Почему Мухаммед не вызвал представителя фирмы? Подать его сюда!
Таня объясняла: Мухаммед ни при чем, работники фирмы вне досягаемости, да и они вряд ли смогут что-то сделать сейчас: за лишний день в Луксоре приходится жертвовать удобствами.
— Но они обещали! — волновался Вонави. — Это же несолидно! Негостеприимно, в конце концов!
— Фирма, называется! — поддержал его Калинин. — Родня нашему Интуристу!
Вместе двинулись к хозяину гостиницы, прихватив Таню и Мухаммеда. Таня переводила с русского на английский, Мухаммед с английского на арабский, но хозяин все равно ничего не понимал: все номера заняты. И сколько ни кричи, возмущайся или грози обесславить на весь мир гостиницу вместе с ее хозяином, ответ один — ноу румз. Ледяной отказ, но с вежливой улыбкой.
На дворе — ночь, в вестибюле — уставшая, издерганная группа. Пришлось согласиться на то, что есть.
Да, но как распределять это "что есть"? Кому — люксы, а кому спать по трое-четверо! Предлагалось люксы разыграть, остальные — на добровольных началах. Другие возражали: люксы — на добровольных началах, самым пожилым парам: остальные разыграть или разобрать "полюбовно", в четырехместные — по две пары, в трех — по одной плюс кого-нибудь из холостых. "Традиционный треугольник? — зло подкалывали третьи. — Кто ж добровольно согласится идти в общежитие? И пожилых у нас полгруппы, а люксов всего два. Нет, надо по-другому…"
— Верно, —
— …вам, как его другу, верно?
Предложение Вонави, словно подземный толчок, привело в движение всю группу.
— Что значит "заслуженным"? Это по какой шкале?
— По золотой, надо думать, — предположил кто-то, обласкав ироническим взглядом лацкан калининского пиджака, украшенного желтой кругляшкой.
— Пусть уж при жизни на груди, чем на подушке впереди, — процитировал Вонави, защищая приятеля.
Но на него дружно набросились: что это вас так задело?
— Близкая тема.
— Хватит с нас дутых авторитетов!
— Почему это дутых? — возмутился Калинин, двинувшись в сторону говорящего. — Вы сами-то кто? Что вы такого создали? Кто вас читает?
— И после этого будет писать о гибели русской традиции…
— Вы бы хотели монополизировать это право?
— Товарищи, товарищи, давайте не отвлекаться!..
Таня стояла красная, время от времени поглядывая на Мухаммеда, говорившего с кем-то из администрации у регистрационного прилавка. Специально отвлекает их от разбушевавшейся русской стихии?
Разыгрывать решили все — и люксы, и простые номера. Таня вырвала из своего блокнота двойной листок в клеточку — чистой бумаги ни у кого не оказалось, аккуратно разорвала его по количеству комнат, стараясь, чтобы все листки были одинаковых размеров и формы.
Жеребьевка проходила нервно, Таня несколько раз лазила в сумку за валидолом — успокоить расстроенных, тех, у кого не люкс. Когда все закончилось, то оказалось, что двум парам жребиев не хватило. Они еще и не тянули, а шапка, в которую ссыпали скрученные бумажки с отметками, пуста. "Как же так? — растерялась Таня. — Я же ровно по числу ключей". Она нервно теребила подковку на шее — институтская привычка трогать в минуты душевного напряжения талисман крепко въелась в кровь.
Предположить, что кто-то, желая увеличить шанс на люкс, вытащил два номера, она, конечно, не могла. Значит, ошиблась, нарезая бумажки. Но ведь точно по числу ключей…
Пришлось бегать по номерам, искать свободные места — каждый, получив ключ, торопился уйти к себе.
Было неловко и стыдно стучать в каждый номер, ждать, пока откроют (многие уже легли), объяснять происшедшую накладку и канючить случайное лишнее место. А те четверо, внизу, конечно, нервничают, жены шипят на мужей, мужья бросают недобрые взгляды на Таню. С одной дамой случилась истерика — пришлось вызвать врача ("фирма оплатит").
Наконец всех разместила, вестибюль опустел. Таня тихо пробралась в свою комнату — четырехместный женский номер, разделась в темноте и, уткнувшись в подушку, тихо заплакала. Одна из женщин стонала во сне, другая громко всхлипывала. Потом всхлипы перешли в храп…
Уснула Таня только под утро. Когда она открыла глаза, в комнате никого, все кровати убраны. В окно вовсю ломилось солнце, в косых лучах весело мельтешили пылинки. Вскочила, стала одеваться. Жизнь прекрасна, плохое только сон.