Странные вещи
Шрифт:
Хихиканье превратилось в слезы. Клевер вытерла глаза шершавым от песка рукавом. Ей казалось, что она все еще барахтается в воде, и река, быстрая и недобрая, несет ее неизвестно куда.
Вспомнились и груды рыбы на берегу озера, и Клевер ахнула от внезапного понимания: рыбу выгнала из озера морозная сила Ледяного Крюка.
– Что я наделала? – От чувства вины она и сама заледенела. – Я так хотела увидеть Нью-Манчестер, отнести туда диковину, я хотела быть похожей на нее. А он предупреждал меня, – бормотала Клевер. – Сколько раз он
– О чем ты говоришь? – спросил Ганнибал.
– Случилась большая беда. Я убила озеро. И убила отца…
– Да о чем ты толкуешь?
– Я должна все исправить. Каким-то образом…
Клевер запустила руку в саквояж, желая поскорее отыскать отцовскую диковину. Ганнибал молча наблюдал, как она вытаскивает из кожаного чехла останавливающий кровотечение жгут с позеленевшим от старости медным винтом. Сдерживая дыхание, чтобы сосредоточиться на задаче, Клевер попыталась отбросить все свои переживания. Она наложила себе жгут выше локтя и закрутила, пока не перестал прослушиваться пульс. Затем расстегнула пряжку и встряхнула рукой, восстанавливая кровообращение. Жгут работал так же, как и всегда. Он помогал останавливать кровотечение во время ампутаций… но в этом не было ничего диковинного.
В сумке были также стеклянные пузырьки с мелкими, размером с горошинки перца, пилюлями: хинин, мандрагора, мак, женьшень, наперстянка. Клевер по очереди откупорила флаконы и раздавила ногтем по одной пилюле, принюхиваясь. Запахи были резкими и знакомыми. Ничего примечательного.
Ганнибал занялся мокрицами в мшистых камнях, но, склевывая их, он то и дело бросал встревоженные взгляды на Клевер. А девочка тем временем осмотрела небольшую оловянную воронку, подула в трубки катетеров. Что ж, с каждым промахом она все ближе подбиралась к тайне отца.
Вот три хирургические иглы, с ними Клевер была давно знакома. Она накладывала ими швы с одиннадцати лет. Будь в иглах хоть что-то странное, она бы заметила.
Ледяной Крюк был переполнен силой, и она это сразу почувствовала. Диковина, которую прятал ее отец, силой не разбрасывалась и до поры до времени скрывала ее.
А еще Клевер поняла, что боится найти эту диковину. Для Константина, видимо, было невероятно важно сохранить ее. Внезапно ей показалось, что слово «необходимо» звучит угрожающе.
Ганнибал пошевелил раненым крылом.
– Повязка держится, – сказал он. – Медицинская помощь мне больше не требуется, так что не нужно пороть горячку из-за…
– Это не из-за вас, – уверила его Клевер. Сквозь деревья пробился одинокий луч слабого света. – Боже, – она поставила саквояж. – Нам придется заночевать здесь.
– Мы все скучаем по домашнему уюту, – сочувственно ответил Ганнибал. – Но не тревожься, я уже подыскал хорошее место для бивуака. Так что, если ты закончила… чем ты там занималась, следуй за мной.
Легко можно было себе представить, как он командовал
Отсюда можно было увидеть, как последние тлеющие угли заката гаснут за зубчатыми горными вершинами. Долину под ними заволокло густым туманом. Всю свою жизнь Клевер ходила сквозь такой туман, но только сейчас поднялась достаточно высоко, чтобы полюбоваться его красотой издали – серебристой завесой, приглушающей ярко-синие тени.
– Костер мы, разумеется, развести не можем, – сказал Ганнибал.
– А то кто-нибудь нас заметит, – кивнула Клевер, думая о бандитах.
– Сейчас ты рассуждаешь, как заправский солдат. Эти камни хорошо прогрелись на солнце. Если держаться к ним поближе, мы не замерзнем.
– Это хорошо, – сказала Клевер, устраиваясь в нише. – Я все равно побаиваюсь костров.
– Вот как?
– Побаиваюсь – не то слово. По мне, лучше стая волков, чем огонь, вырвавшийся на волю.
– Что ты говоришь? – удивился Ганнибал. – Нашла чего бояться, когда вокруг рыщут подонки и бродяги. Впрочем, неважно, у нас здесь отличное укрытие, и я буду дежурить первым.
– Ну, я же не виновата, что боюсь огня, – Клевер повернулась к Ганнибалу спиной и открыла свой мешок.
Ганнибал шумно прочистил горло.
– Я и сам не слишком жалую змей, – признался он.
– Их никто не жалует, – согласилась Клевер. Выяснилось, что булочки с изюмом вдовы Хеншоу превратились в полужидкую кашицу. Девочка зачерпнула месиво жестяной кружкой и рассматривала его в полумраке. – У меня есть… назовем это хлебным пудингом. Не хотите ли? – предложила она.
Петух запрыгнул ей на колени и заглянул в жестяную кружку.
– Полагаю, голод важнее формальностей.
Они ели по очереди. Клевер подцепляла кашицу пальцем, а Ганнибал окунал голову в кружку, перемазав щеки. Не успели они поужинать, мгновенно наступила темнота, будто на землю набросили одеяло.
Ганнибал обосновался на ворохе палой листвы и заговорил.
– Клевер Элкин, куда, собственно, ты направляешься?
– Насколько я поняла, мне нужно разыскать в Нью-Манчестере Аарона Агата.
– Отлично, – бодро заявил Ганнибал, очищая клюв о камень, словно нож о точило. – Я и сам направляюсь в Нью-Манчестер с отчетом сенатору Оберну. Со мной ты будешь в безопасности.
Ганнибал говорил так уверенно, что Клевер хотелось ему верить. Но она напомнила себе о старых рыбаках с озера Саламандра и о военных байках, которые они, бывало, травили за починкой сетей. Каждый раз эти истории немного менялись, и в них было изрядно подвигов, образцов доблести и прочих выдумок. Хотя Ганнибал и был легендарным героем Луизианской войны, Клевер не могла относиться к его бахвальству всерьез. Впрочем, он уже сунул голову под здоровое крыло и крепко уснул.
– Мне казалось, вы собирались дежурить первым, – вздохнула Клевер. Она тоже легла, прижимая к груди отцовский саквояж и чувствуя, как от ее дыхания предметы в нем смещаются.