Странствия и приключения Никодима Старшего
Шрифт:
— Здесь всегда так… тихо и скучно? — робко спросил Никодим.
— Нет, — сказала госпожа NN. стараясь предупредить чей-либо ответ.
Пожилая дама, назвавшая первую женщину, увиденную Никодимом в долине, цветочницей, играла за столом роль хозяйки: угощала, напоминала то одной, то другой из сидевших о различных кушаньях, хвалила их.
Когда подали какое-то мясное блюдо, она сказала, обращаясь к Никодиму:
— Так как вы только сегодня прибыли и, вероятно, никогда не имели, в противоположность нам, возможности отведать этого редчайшего кушанья,
— Ну, не очень-то дружную, — заметила госпожа NN вполголоса.
— А… что же это за блюдо?.. Это не человеческое мясо? — опять очень робко спросил Никодим, вспомнив, что ему говорил Вексельман о пропавшем слуге. В ту минуту он слова Вексельмана принимал всерьез.
— Зачем вам знать? — сердито ответила ему почтенная госпожа. — Или вы хотите заводить здесь новые порядки?
Госпожа NN дернула Никодима за рукав, но он почувствовал, что если возьмет кусок в рот, кусок этот непременно станет ему поперек горла.
— Я, право, не знаю… я не могу, — трясясь, как лист, пробормотал Никодим.
— Вы, должно быть, страдаете вегетарианством? — гневно спросила его почтенная госпожа.
— Нет… нет… я не страдаю вегетарианством, — попробовал оправдаться Никодим, но куска все-таки не решился взять.
Его выручила госпожа NN.
— Мааате, прошу вас, — сказала она, обращаясь к почтенной даме, — моя знакомая вовсе не вегетарианка, но она очень устала с дороги и не совсем здорова.
— Как хотите, — отвечала почтенная госпожа, — можете не есть; только знайте, что завтра этого блюда я уже не могу вам дать.
И положила приготовленный кусок на другую тарелку.
— Я налью вам вина лучше, — сказала госпожа NN и налила ему красного.
Никодим, отпивая глоток за глотком, успел шепнуть своей собеседнице:
— После ужина мы поговорим?
— Да! — ответила она, но так громко, что многие на нее посмотрели.
Когда ужин кончился и застучали отодвигаемые стулья, госпожа NN отвела Никодима в темный угол.
— Разве можно вам здесь с вашей бородой, — воскликнула она шепотом и провела по его подбородку рукой, как бы желая знать, насколько борода отросла и не представляет ли она уже теперь опасности. — Еще ничего, — сказала госпожа NN, — но ждать безумно. Милый мой, бегите, если знаете дорогу, — И, сжав страстно его руку, добавила: — И меня возьмите с собой, — вкладывая в последние слова все свое очарование.
— Да, я не могу здесь оставаться, — сказал Никодим, — я обещал вернуться к утру. Вексельман и слуга ждут меня. Я должен торопиться. И здесь страшно.
— Торопитесь, торопитесь, — повторила госпожа NN, — если вы не хотите разделить печальную участь попавшего сюда на днях слуги.
— Идем, — сказал Никодим, — я знаю дорогу.
Они вышли из столовой, никем не замеченные. Никодим отыскал знакомую дорожку и быстро, быстро пошел. Госпожа NN едва поспевала за ним. Она сильно волновалась.
В наступившей темноте по звуку падающей воды и сильному запаху роз Никодим отыскал
Калитка раскрылась и выпустила их на площадку. Но ничего не было в этой площадке схожего с тою, на которой Никодим вечером оставил Вексельмана.
Эта площадка находилась в конце широкой городской улицы, обставленной белыми домами и освещенной большими фонарями с молочным светом. Калитку за Никодимом и госпожою NN запер молодой человек — негр в высоком белом тюрбане, вооруженный холодным богатым оружием.
— Мы не туда вышли, — с досадой сказал Никодим, отступая к калитке, но негр загородил ему дорогу с красноречивым жестом, который говорил одно: нельзя.
— Мы пропали, — сказала госпожа NN упавшим голосом. — Наверное, войдя в долину, вы напились воды из источника у розовых кустов? Зачем вы мне не сказали? Теперь нам нет выхода.
— Не волнуйтесь, я знаю, как спастись, — ответил Никодим твердо, уверенный в ту минуту, что он непременно найдет выход и для себя, и для своей спутницы.
Они пошли вдоль улицы, совершенно пустынной, не встретив ни одного живого существа, и на пути заметили дом, освещенный особенно ярко, и доску, прибитую на нем у подъезда, где золотыми буквами по черному было написано: "Hotel".
— До утра нам лучше обождать в городе. Я устал, и вы тоже. Остановимся здесь, — сказал Никодим госпоже NN.
Она кивнула головой, соглашаясь. Он раскрыл дверь и, пропустив госпожу NN в вестибюль, прошел за нею следом.
Оба они боялись погони и уговорились, откинув излишнюю стеснительность, ради безопасности переночевать в одной комнате, но Никодим так и не мог заснуть до утра, а госпожа NN немного поспала.
Как только стало вполне светло, Никодим разбудил свою спутницу и сказал ей усталым от бессонной ночи голосом:
— Больше нельзя спать. Одевайтесь. У меня дурные предчувствия: я боюсь опоздать.
Госпожа NN быстро оделась. Позвав слугу, Никодим, уже переодевшийся в мужское платье, которое он ночью достал от слуги, расплатился и через минуту был с госпожой NN опять на улице. Они пошли дальше от отеля, надеясь выйти к городским воротам. Улица была так же пуста, как и ночью, и очень скоро кончилась; конец ее как раз пришелся у ворот. Там стояли двое стражей. Путники весело поспешили к ним в уверенности, что те сейчас же откроют им ворота.
Но, подойдя к воротам, и госпожа NN. и Никодим вскрикнули разом от неожиданности и ужаса: оба сторожа были изуродованы проказой до последней степени безобразия. Гнусавыми голосами закричали они, двинувшись путникам навстречу и размахивая алебардами. Намерения их были ясны: они хотели отогнать путников прочь или схватить их.
Госпожа NN и Никодим побежали от них вдоль городской стены.
— Я не могу. Я упаду! — задыхаясь на бегу, повторяла госпожа NN. — Отсюда нет выхода, я слыхала про этот город… в нем только одни ворота, а за стеною еще стена. Остановись… Милый… милый… я больше не могу бежать.